Для точного диагноза требовался стационар. М-да, такой молодой — и на тебе…
Я повернулся к буфетчице:
— Нитроглицерин есть? Или валидол?
— В медпункте, — бросила та, выглядывая через решётку, как мартышка в зоопарке.
Пацаны смотрели на меня. Я мотнул головой в сторону выхода:
— Несите его на воздух.
— А чё с ним?
— Сердце. Сейчас оклемается.
Тут меня тронули за руку. Я обернулся: Танука стояла с раскрытым рюкзаком и протягивала мне тюбик нитроглицерина.
— Откуда у тебя? — изумился я.
— Так. Ношу на всякий случай.
— У тебя что, родственники больные?
— Типа того.
Пострадавшего вынесли, уложили на скамейку в тень, сунули ему под язык две гранулы нитроглицерина, и через несколько минут он начал приходить в себя. Двое ребят нервно разодрали пачку сигарет и закурили. Предложили и мне, но я отказался. Третий — белобрысый — притащил валяющийся шланг с водой и предложил полить больному на грудь, но я покачал головой:
— Здесь, наоборот, горчичники нужно. Лучше «скорую» вызови.
«Шлангист» с сомнением потёр подбородок.
— Может, не надо? Вроде лучше ему. А то увидят кровищу, спрашивать начнут…
— Ну, приступ уже прошёл, — согласился я. — А кровь — царапины, пройдёт. Но «скорую» лучше всё-таки вызвать.
— Да ну на фиг, разбираться ещё… Мы его лучше домой отвезём.
— Как знаете. Куда домой-то?
— Ну в Яйву. А чё?
Оп-па… Тесен мир. Я огляделся. Танука стояла у нас за спиной и с интересом прислушивалась.
— Значит, в Яйву… — повторил я. — Ладно, везите. Только смотрите, чтоб не бузил.
— Да не, он не всегда такой дёрганый. — Белобрысый бросил шланг и вытер руки. — Он просто на днях из армии вернулся, а девчонка, слышь, не дождалась. Вот он и это…
— Из армии? — засомневался я. — Да как его с таким сердцем туда взяли-то? Как зовут-то его? Саня?
— Кого? Его? Ага. А я Володька. Вовчик типа.
— Я Женя.
«Толян, Серёга», — представились двое других. Их протянутые руки я проигнорировал. Танука промолчала. «Вовчик» смущённо кашлял и прятал глаза.
— Ну, ты типа прости, братан, — наконец решился он. — Ну случайно вышло, не хотели мы. Это всё Санёк, его чувиха бросила. Ну и твоя тоже хороша: не видит, что ли, что он дёрганый? Он пошутил, а она давай обзываться. Он и завёлся. А вы куда едете?
Врать смысла не было: мы садились в одну электричку. Получалось двойственно. С одной стороны, «если ты пьёшь с ворами — опасайся за свой кошелёк», с другой — парни, похоже, не скоты, не отморозки, а нормальные ребята, разве что по молодости немного с придурью.
— Мы тоже в Яйву. К одному человеку. Повидаться надо.
— К человеку? А фамилия как? Может, я знаю?
Я бросил взгляд на Тануку: «Говорить?» Она кивнула утвердительно.
— Зебзеев, — сказал я.
Перемена в поведении парней была разительной: лица у всех троих вытянулись, одно мгновение я думал, что парни сейчас встанут по стойке «смирно». «Вовчик» огляделся по сторонам.
— А ты чё… типа реально Зябу знаешь?
— Ну да. А что?
Парни переглянулись. Крайний, который Серёга, щелчком бросил в урну сигарету и поддёрнул штаны.
— Ну, ты хоть это… Ты не говори ему, что мы тут это… в общем…
— Это всё Санёк, — виновато повторил Володька. — Его чувиха бросила, сам понимаешь… Он с утра сегодня пьёт, вот его по шлему и стукнуло.
Блин, да что я им, доктор Ливси или Минздрав, чтоб всё время их предупреждать?!
— Пускай завязывает, — хмуро сказал я. — Тем более по такой жаре. Сердце у него больное.
Вовчик с сомнением поскрёб в затылке.
— Да чё-то он раньше не жаловался…
Мы вернулись в зал, усадили Санька на топчан, подняли стол. Я пошёл к буфетчице извиняться, но та только привычно отмахнулась: мол, идите, надоели.
Менты так и не явились: ещё бы! — тут же драка, стукнуть могут…
Минут через десять вокзал стал заполняться народом, а вскоре прибыла электричка и объявили посадку. Всю дорогу парни были вежливы и тихи, держали дистанцию, и даже Санёк, придя в себя и малость протрезвев, пробурчал что-то вроде извинений и всю дорогу угрюмо пялился в окно. В рюкзачке у Тануки нашлась катушка пластыря, и парни заклеили приятелю разодранные бок и плечо (хотя лучше бы рот, подумал я). Попутно выяснилась и подоплёка стычки: оказывается, они открывали пиво, пробка вылетела и угодила Тануке в висок. Виновники, вместо того чтоб извиниться, начали ржать, естественно, моя подруга не осталась в долгу, а дальше всё понеслось «по убывающей». Мелочь вроде, и в другое время я б над этим посмеялся, а вот поди ж ты… Прав был Шерлок Холмс: нету в мире ничего важнее мелочей.
Стоило выехать за город — и заводы кончились. Только раз они возникли снова, на третьем калийном. Пейзаж был ужасающий — деревья (в основном берёзки) здесь стояли мёртвые, сухие, без листвы. По счастью, этот кошмар скоро кончился, и теперь электричка неторопливо ползла мимо зеленеющих лесов и луговин.
Всякий раз, путешествуя, не устаю поражаться огромности нашей страны. Вот люди всё жалуются, что им жить негде, в то же время у нас пропасть неосвоенных земель. В Европе, например, таких лесов уже давно нет — вырубили, из любой деревни две других видать. У нас не так. Все хотят в столицы, в города. А как не хотеть при нашем уровне дорожной, медицинской и охранной службы, а вернее, при их отсутствии? Да и то, допустим, захотел кто-нибудь поселиться в глуши, на отшибе, и хозяйство завести, что будет? Не нужно семи пядей во лбу, чтоб понять, что однажды заявится свора таких вот «саньков» и оприходует всё к чертям, и хорошо, если дом не спалит. Сами по себе они, быть может, и неплохие ребята, да без царя в голове: зальют шары — и попробуй с ними поговори по душам. А рискнёшь обороняться — сам за решётку угодишь «за превышение пределов». Милиция у нас в леса не ходит, службы рейнджеров, как в Техасе, тоже нет. Выходит, на хрена тогда вдали от городов селиться? Фермеров и в деревнях-то палят, кого из зависти, кого из озорства, кого по пьяной лавочке… Вот так и получается, что закон у нас и тебя не защищает, и самому защищаться не даёт. Да и места у нас такие, что кругом одни зоны. Такой, блин, ссыльный край.
Минут через сорок в окне вагона замаячили две высоченные трубы, плотина и бетонные кубы сопутствующих сооружений, ребята засуетились, и я понял, что мы подъезжаем.
Посёлок оказался небольшим, благоустроенным, компактным. Неподалёку протекала одноимённая река, а сразу за околицей начинался лес. Начинало холодать. Вечер обещал быть тёплым, но я чувствовал, что куртка мне очень даже пригодится. Всё-таки Березники северней Перми, а Пермь сама по себе далеко не курорт. Мы распрощались со своими невольными попутчиками и зашагали прочь от вокзала по центральной улице. Танука ориентировалась вполне уверенно, видно, бывала здесь раньше. Я даже удивился, как её не запомнили те четверо, но спрашивать не решился. Улицы были малолюдны. Во дворах ещё звенели детские голоса, но уже слышно было, как то там то здесь мамы зовут ребятишек домой. Стариков было больше, молодежь встречалась редко — в основном девчонки парочками или в компании по трое-четверо.
На площади перед местным Дворцом культуры шаркал метлой дворник — загорелый до смуглой черноты длинноволосый парень с голым торсом. Танука сперва направилась налево, за многоэтажку, потом
