Если с самолета смотреть — как будто ржавый лист железа измяли и на землю бросили — красное, желтое, зеленое, серое…
А собственно, чего это вдруг Ленка к нам прикатила? Чего ей на своей Чукотке не сиделось? Вообще, разве так делается? Позвонила за два дня до приезда, сказала, что экзамен сдаст и сразу — к нам. Какой экзамен? Что она там успела сдать за один этот день? Какие вообще могут быть экзамены осенью? У нее что, переэкзаменовка на осень, что ли? Непонятно. Или это я стал такой подозрительный после всех тех «бабушек» и прочего? Я покосился на Ленку с Кабанчиком. Ленка как Ленка. Кабанчик тоже как Кабанчик. В смысле — реагирует нормально. Была бы она роботом, фиг-два бы он к ней так откровенно клеился… В чем, в чем, а в чутье Сереги я по крайней мере пока еще уверен. Я усмехнулся своему отражению в вагонном стекле; Да, расшатали нервы, жабы. До сих пор, когда мимо Центрального гастронома иду, невольно голову в плечи втягиваю, как черепаха — а ну как шарахнет чего или выскочит кто? Был бы я курящим, вышел в тамбур подымить, глядишь, нервишки успокоил бы, а так… Хотел было к Филу в сумку залезть, пока он спит, да тоже не рискнул: электричка, знаете ли — раздавишь бутылочку, а удобства во дворе. А двора, как говорится, нету.
Да нет, решил я наконец, напрасно это я разнервничался. Я же сам вчера в пещеру ехать предложил, а Ленка согласилась. Дождь еще этот. А приехала… Да мало ли, зачем приехала! Просто — приехала проведать. Меня, между прочим. Много ли вообще людей найдется, ради которых на Урал человек аж с Чукотки приедет? Есть повод гордиться.
Так, убивая время в меру сил, способностей и степени опьянения, мы прибыли в Кунгур, едва не проспав свою платформу — дали знать о себе вчерашние посиделки. Все клевали носами, даже я. Хорошо хоть Димка встретил нас на станции, как обещал. Димыч заявился в новой бороде, я даже не сразу его узнал, хотя вообще он мало изменился.
— У, как вас много! — удивился он. — Ты же сказал, что вас трое.
— А нас четверо. Ну что, сперва к тебе, потом в пещеру или сперва в пещеру? Время позволяет?
— Время что угодно позволяет. Куда торопиться? У меня машина. Горючее взяли?
Фил все понял правильно и многозначительно похлопал по сумке.
Димка поднял бровь:
— Так за чем же дело стало? Вперед!
Машина, на наше счастье, оказалась пассажирским «рафиком». Влезли все. С Филом Димыч был знаком, с Кабанчиком тоже проблем как будто не возникло. А вот с Ленкой как-то вдруг не завязалось. Какая-то между ними проскочила искра, неприязнь какая-то возникла. Я не обратил внимания — ну, мало ли чего. Бывает. Когда мы вышли из вагона, она была еще вполне разговорчивой, но на заднее сиденье машины втиснулась уже бука букой — подняла воротник, распустила рукава свитера и всю дорогу до пещеры молча таращилась в потное стекло, почти не отвечая на наши вопросы.
— Хорошо, что надумали ехать, — вертя баранку, приговаривал Димыч. — Летом жара, теплые вещи с собой тащить приходится, а сейчас все на себе.
— Зимой, наверное, еще лучше.
— Нет, зимой раздеваться приходится… Впрочем, можно и так. Лет семь назад зима теплая была и снежная, в паводок Сылва раздулась, несколько гротов затопило, да еще пещера выстудилась плохо, не промерзла. Самые красивые гроты чуть не погибли, «Бриллиантовый» растаял, еле спасли. Все потом заново намораживали.
— Чем?
— Рефрижератором. Зато в гроте «Вышка», там, где выходной туннель пробит, прошлой зимой такого наморозило — дворец.
— А долго мы там проходим? — неожиданно осведомилась Ленка.
— Да сколько надо, столько и проходим. С экскурсоводом если, то часа полтора все дело занимает. А сейчас торопиться некуда, сядем, отметим… Есть у меня там местечко возле озерца.
Примерно через час дорога сделала очередной поворот, и впереди замаячили здания туристских корпусов.
— О, а вот и «Сталагмит», — прокомментировал Димка. — Мы там останавливаться не будем, сразу на террасу и — вперед. Все готовы? Никому по делу не надо? А то скоро терраса, там нельзя.
— А туалетов там нет?
— Закрыты. Не сезон.
— Оп-паньки! Тогда останови. Выбрались в кусты. Ленка отказалась.
— Слушай, а ты кем здесь? — спросил Кабанчик, возвращаясь. — Я вот тоже думаю увольняться. Надоело, понимаешь, деревяшки строгать… Ты что, говорят, туристов водишь?
— Ну.
— Ага… А не скучно? Каждый день одно и то же. Тот пожал плечами:
— А чего скучать? Ходи, рассказывай. Волка ноги кормят. Я еще лаборантом в Стационаре на полставки. Я ведь раньше в заповеднике работал, а тут хотя бы деньги платят нормальные. У тебя образование есть?
— В смысле — высшее? Нет.
— Гм… А впрочем, ладно, оставь телефон. Будут места, я позвоню. Ну, двинули!
И первым вышел из машины.
Вход в пещеру прятался у подножия горы, метрах в ста от реки — бетонный бункер и ворота в постиндустриальном стиле. Такие больше бы подошли какому-нибудь заводу эпохи развитого социализма. Я уже забыл, как они выглядят, так давно я здесь не был. Осенняя река сверху выглядела серой, неприглядной и совершенно нереальной, как с другой планеты. Всякий раз суровая красота этого места застает меня врасплох.
Ежась от сырого холодка, мы миновали массивную дверь служебного входа. Димыч щелкнул выключателем. Зажглись лампы, освещая длинный бетонированный туннель, пробитый в толще скалы. В дальнем конце под потолком белели кружева ледяных кристаллов. Потянуло холодом.
— Слушай, — спросил у Димки Серега. — А чего это в ней так холодно и лед все время, а? В других пещерах разве так же?
— Нет, ты что, — рассеянно ответил тот, возясь с дверным замком. — Она одна такая в России. А может, даже в мире одна. Нет, конечно, ледяные залы есть еще — в Крыму, в Туркмении, но чтобы столько, такого нет нигде. Понимаешь, здесь такая странная система туннелей, зимой тяга идет внутрь пещеры, летом — наоборот — наружу. А выходов много. Карст, известняки вокруг, река рядом, воздух влажный, вот лед и намораживает… Блин, опять ключ заело. Чертов замок — сто раз говорил начальству, чтоб заменили! Да вы не стойте, — оглянулся он, — идите вперед, здесь одна дорога. В «Бриллиантовом» пока подождите, осмотритесь, я вас догоню.
Бежать по пещере галопом — дело глупое и несуразное: всю красоту пропустишь (это если пещера «окультуренная», вроде этой). Про дикие я вообще не говорю… А, впрочем, много ли в Кунгурской пещере той культуры? Километра полтора из шести известных и бог знает скольких еще неразведанных. Дальняя часть до сих пор закрыта, там только спелеологи лазают да академики из Стационара. Прям как у Стругацких — Зона Зоной.
Димка постарался на славу, как для полноценной экскурсии — везде горела разноцветная иллюминация. Мы прошли «Бриллиантовый», полюбовались ледяными сталактитами в «Крестовом» и долго ахали в «Полярном», стены которого, покрытые густой бахромой сросшихся кристаллов, светились под прожекторами словно северное сияние. Даже Ленка восхитилась.
— Здорово! — сказала она. — Совсем как у нас после южака.
— Это что, — отозвался Димка. — Сейчас уже подтаяло. Вы в конце зимы приходите, когда новые намерзнут! Пошли дальше, я вам «Вышку» покажу.
Мы миновали гроты «Данте» и «Руины» — хаотические нагромождения каменных глыб (названия здесь говорили сами за себя) и задержались в «Вышке», где лед на потолке и стенах принял самые причудливые и невероятные формы. Зрелище действительно было потрясающее, за это следовало выпить. К этой мысли все пришли как-то одновременно, но первым среагировал Фил — когда мы к нему обернулись, он уже распаковал сумку, вынул бутылку «Смирновской» и стаканчики, все разлили, добавили льда и в торжественной тишине пещеры причастились. Здесь даже сейчас ощущалась сильная тяга где-то по низам,
