столицу большевиков откладывался до будущей весны…
Точно в назначенное время Штайниц прибыл в приемную имперской канцелярии, где его уже ждали.
— Фюрер вас примет через пять минут, — сказал адъютант. — Сейчас у него группенфюрер Кальтенбруннер.
«Хорошо, что доктор Кальтенбруннер у фюрера, — подумал Штайниц. — При нем я буду чувствовать себя свободнее». Мысленно, в который уже раз, он начал повторять свой доклад. Вначале расскажет фюреру, что представляет из себя бактериологическое оружие, о его преимуществах перед другими средствами уничтожения людей, в том числе и перед «оружием возмездия» — ФАУ. Потом доложит о некоторых общих принципах ведения бактериологической войны, затем о способах производства, хранения и распространения возбудителей инфекционных болезней. Закончит он характеристикой последствий от применения нового, бесшумного оружия. И конечно же фюрер будет приятно удивлен, когда узнает, что невидимые человеческому глазу микробы за короткий срок могут сразить все население такой, например, страны, как Англия.
— Прошу, — услышал Штайниц голос адъютанта, открывшего массивную дубовую дверь.
Штайниц, одернув и без того ладно сидящий пиджак, вошел в просторный кабинет. Несколько метров от двери, как и подобает эсэсовцу, он отчеканил строевым шагом и, остановившись возле стола, резко выкинул правую руку. Фюрер стоял рядом с Кальтенбруннером у камина.
— Штандартенфюрер Штайниц, я возлагаю на вас ответственность перед великой Германией за создание бактериологического оружия для третьей империи, — произнес он.
— Я оправдаю ваше доверие, мой фюрер! — выпалил взволнованный Штайниц.
— Ваше имя как создателя новейших средств борьбы с врагами рейха навсегда войдет в золотую историю немецкой нации.
— Я сделаю все от меня зависящее, мой фюрер, — заверил Штайниц.
Первая радость от встречи с великим мира сего прошла, и он хотел было приступить к докладу. Но фюрер уже не глядел на него и вновь повернулся к хранящему достоинство и спокойствие Кальтенбруннеру.
— Если войну не выиграют мои генералы, то ее выиграют мои генерал-микробы, — произнес Гитлер и, довольный своим остроумием, заулыбался. — Они поставят передо мной на колени не только большевистскую Россию, но и далекую Америку! Я не говорю уже об Англии, этом небольшом островке…
— Совершенно согласен с вами, мой фюрер, — ответил Кальтенбруннер и незаметно от Гитлера подал Штайницу знак рукой: пора уходить.
Штайниц щелкнул каблуками и вышел из кабинета.
Шмидт не любил, когда его отрывали от работы. Даже Регина, его верная, самоотверженная помощница, не могла зайти в химическую лабораторию без вызова отца. Поэтому профессор очень рассердился, увидев вдруг дочь перед своим столом. Он намеревался отчитать Регину, но она опередила отца:
— Папа, к нам подъехала машина! Черная, «мерседес».
«Черный «мерседес», — повторил про себя Шмидт, лихорадочно соображая, кому он может принадлежать. И вспомнил: доктору Штайницу! Ведь прошлой весной он приглашал его посетить Вальтхоф, и вот теперь, почти через год, доктор пожаловал с визитом. Придется принимать непрошеного гостя, хотя и очень не хотелось отрываться от интересной работы: профессор исследовал под микроскопом желудок препарированной подопытной полевой мыши, накормленной до этого зернами ячменя, обработанного его новым химическим средством для борьбы с грызунами.
На улицу Шмидт не вышел, ждал гостя в прихожей. Регина ушла на кухню, чтобы сварить кофе. Широкоплечий Штайниц как-то боком пролез в узкую дверь, снял с головы шляпу и приветливо улыбнулся:
— Здравствуйте, дорогой профессор! Извините, что не мог предупредить заранее. Но право, я всего на несколько минут.
— Рад вашему визиту, — учтиво, как и подобает хозяину, ответил Шмидт и, указав на вешалку, предложил раздеться. Затем он провел Штайница в гостиную и усадил в кресло. Сам сел поближе к камину: с улицы пахнуло сырым холодом, а его подверженные ревматизму ноги были чувствительны к самому ничтожному изменению температуры.
Штайницу понравилась маленькая гостиная, со вкусом обставленная недорогой старинной мебелью. Блестел натертый паркет; на столе, буфете и книжном шкафу в керамических вазочках стояли ветки туи, ели и еще каких-то неизвестных ему деревьев. Повсюду чувствовалась рука хорошей хозяйки. Да и сама профессорская усадьба, когда он вышел из машины, показалась ему очень уютной. Двухэтажный деревянный дом высился на берегу извилистой, сейчас еще скованной льдом речки. В одной флигельной пристройке размещалась химическая лаборатория, в другой был виварий, а в теплице со стеклянной крышей профессор, без сомнения, выращивал злаки для своих опытов. Под слоем снега угадывались многочисленные клумбы; за ними тянулся огромный запорошенный сад с редкими породами деревьев и кустарников. Штайницу хватило всего несколько минут, чтобы по достоинству оценить Вальтхоф. Даже зимой он был хорош. А летом это местечко несомненно представляет собой райский уголок.
— Собственно говоря, я к вам по важному делу, — заговорил Штайниц.
Профессор насторожился: чего это хочет от него бывший ассистент? Как он не мог сразу догадаться, что просто с визитом к нему в такую даль никто не поедет.
— Химический концерн «Фарбениндустри» по заданию правительства приступает к строительству большой лаборатории и предлагает вам возглавить ее химическое отделение. — Штайниц положил конверт на стол и, поймав растерянный взгляд хозяина, произнес: — Мне поручено руководить вторым отделением, бактериологическим.
Шмидт только скосил глаза на конверт, не решаясь взять его в руки и распечатать.
— Чрезмерно благодарен концерну за столь лестное для меня приглашение, — сухо ответил он. — К сожалению, по состоянию здоровья я не смогу выехать из Вальтхофа.
Гость, заранее знавший ответ строптивого ученого, расплылся в довольной улыбке.
— Вам никуда не нужно выезжать, дорогой профессор. Лаборатория будет построена в Шварцвальде.
Озадаченный, Шмидт снял свои роговые очки и, скрывая охватившее его волнение, стал тщательно протирать носовым платком и без того чистые стекла. Штайниц ликовал. Теперь припертому к стене профессору некуда отступать. Пусть думает, что из-за него выбрано место под лабораторию в лесу Шварцвальд. А Шварцвальд фактически отвечал иным требованиям: находился сравнительно недалеко от Берлина, в малонаселенном районе. Поблизости имелось лишь одно крупное имение баронессы Тирфельдштейн да несколько маленьких, разбросанных по полям хуторков.
Штайниц объяснил, что до возведения комплекса, а на это уйдет около года, оба они будут заниматься исследованиями в своих частных лабораториях. Шмидт получит для себя новое оборудование, в помощь ему будет выделено несколько сотрудников. Все оплачивает «Фарбениндустри», в том числе и его месячные гонорары.
В гостиную с подносом в руках вошла Регина и поставила на стол кофейник, чашечки и тарелку с печеньем.
— Моя дочь фрейлейн Регина, — представил профессор.
Штайниц встал с кресла, вытянулся.
— Папа мне говорил о вас, — произнесла Регина. — Прошу кофе, — предложила она и наполнила две чашечки ароматной жидкостью.
В открытую дверь неслышно прошмыгнула зеленая, величиной с кошку, мартышка и стремглав прыгнула на колени к хозяину дома. Ее темно-карие глаза на черной бархатной мордочке с любопытством уставились на гостя.
— Тики ужасно любит папу, — объяснила Регина поведение мартышки.
Штайниц был поражен привлекательностью дочери профессора. Чистый лоб, строго очерченные
