— Что?! — вскричал я. — Ну уж нет!
— Чего «нет»? — спросил Игорь.
— Я не выйду на сцену, когда этот дурак будет тренькать на своей бандуре! Если хочет, пусть орет под пустым балконом!
Я топнул ногой и сломал каблук.
Игорь меж тем задумался.
— Вообще-то, идея неплоха, — наконец высказался он. — Свежо, оригинально. В этом что-то есть. А что будешь петь?
Паша извлек из-за пазухи сложенный вчетверо листок бумаги.
— Вот. Сам написал!
— Ну хватит! — я сорвал парик и швырнул его на стол, после чего глубоко вздохнул и развернулся. — Вот мое условие: если Паша будет еще и петь, я этого не выдержу. Ищите каскадера!
— Для него? — осторожно спросил Коля.
— Для меня!!!
Прихрамывая, я вышел, хлопнув дверью, добрался до своей комнаты и лишь там обнаружил, что так и не снял треклятое платье. После нескольких безуспешных попыток дотянуться до шнуровки на спине я плюнул на это дело, скинул туфли, повалился на кровать в чем был и уставился в потолок, пытаясь успокоиться.
Минут через десять в дверь осторожно постучали.
— Войдите! — раздраженно крикнул я.
На пороге показался Командор. Выглядел он слегка смущенным. В руках у него был парик.
— Можно? — спросил он.
Черт побери! — я сел на кровати. — С каких это пор тебе требуется разрешение?! Чего тебе?
В общем, так, — Игорь присел на краешек кровати и сунул мне в руки парик. — Мы обо всем договорились. Паша будет петь в самом начале, когда Джульетта еще ничего не говорит, и Виктор согласился тебя подменить.
— Витька?! — я вытаращил глаза. — Быть того не может!
— Ну, так как? Согласен играть? Отснимем начало с Виктором, а потом ты его заменишь. Без тебя, сам понимаешь, нам не справиться.
Я молчал. Надо же — Витька! «И ты, Брут!» Вздохнув, я повертел в руках парик и напялил его на голову. Игорь просиял.
Ну, вот и славно, вот и отлично! — засуетился он. — Как только будешь готов, сообщи.
Он ушел, оставив меня одного, и унес для починки мои туфли.
Из-за стены донеслись немелодичные завывания — Паша разучивал свою серенаду. Я раскрыл том Шекспира, заложил уши ватой и принялся вживаться в роль.
Глава 12
Ноги брить я отказался.
А вот Витьке пришлось, как он ни упирался — платье было ему коротко. Сошли бы и чулки, но вот как раз чулок-то на судне и не было, а закупиться ими заранее мы не догадались — на кой? Пашка ухохотался до полусмерти, комментируя эту процедуру, в результате чего был атакован разгневанной Джульеттой и сильно побит. Ничего подобного этой драке я не видел ни до, ни после. Пашкин камзол порвали на две неравные половинки, у платья (тьфу ты! — чуть было не написал: «у моего платья»…) тоже оторвали подол. Унеся и то, и другое к себе, Олег застрекотал машинкой и вскоре привел все в порядок, а Пашка получил два наряда вне очереди.
Хуже всего было то, что Игорь так и не удосужился прочитать шекспировскую пьесу, а Пашка больше репетировал свою серенаду, чем оригинальный текст, и по-прежнему безбожно перевирал слова. Основная роль, таким образом, выпадала мне.
День премьеры приближался. На месте помоста в спортзале возвели сцену. Задник сделали из нескольких простыней, сшитых вместе, и Паша, вооружившись кисточкой, аляповато и неумело изобразил на нем пейзаж летних южных сумерек. Из снега сложили стену с балконом и повесили бумажный плющ. Деревья вырезали из фанеры и раскрасили краской, а под будку суфлера приспособили большой картонный ящик из-под киви. Если не особо присматриваться, то надпись на ней —
Среди кучи всяческого барахла в недрах «Гончей» отыскалось несколько совершенно роскошных театральных коробочек с гримом. Косметика потребовалась не только мне и Витьке, но и Пашке тоже — запудривать многочисленные синяки. Чувствуя себя полным идиотом, я накрасил губы, приклеил ресницы и пронаблюдал, как Витька проделал то же самое. По счастью, на этот раз у Пашки хватило ума промолчать.
— Давай парик, — буркнул Витя, надел его, по-солдатски одернул на себе платье, поморгал метровыми ресницами, как гимназистка, и, сверкая голыми коленками, полез по лестнице на балкон. Я направился в зрительный зал.
Игорь и Коля были уже там. Олег выглядывал из суфлерской будки, ожидая начала.
— Занавес! — в рупор скомандовал Игорь. Коля потянул за веревку, и два зеленых полотнища разъехались в стороны, открыв пустую сцену. Загудела видеокамера.
Придерживая меч и вышагивая, словно циркуль, показался Паша. По пути он зацепил плащом одно из деревьев и чуть его не повалил. Покачавшись, оно замерло неподвижно, а Ромео проследовал на середину сцены.
— Над шрамом шутит тот, кто не был ранен! — откашлявшись, хрипло объявил он.
Зашуршали занавески, и на балконе показалась высоченная Джульетта. Платье доходило ей до колен, парик еле прикрывал длинное, как у коня, Витькино лицо. Туфли оказались Виктору безнадежно малы, и на ногах у Джульетты были высокие US-армейские башмаки со шнуровкой, с железными вставками, в камуфляжной раскраске.
Пашка испуганно попятился, наткнулся на дерево и с грохотом рухнул на пол, запутавшись в плаще. Банджо почему-то уцелело в этом катаклизме, и Пашка, встав, вспомнил о своей роли.
Джульетта-переросток молчала, хмуро оглядывая Пашку из-под насупленных бровей. Балкон, как и вся стена, был тоже сделан изо льда, в тепле слегка подтаял, и я знал, как трудно на нем удержаться, не поскользнувшись. Немудрено поэтому, что Витя старался не делать лишних движений. Ромео приободрился и начал свой монолог:
Игорь милостиво кивал. Я же схватился за голову, заслышав, что сотворил наш Пашка с бессмертными стихами Шекспира. Единственная фраза Джульетты — «О горе мне!» — прозвучала бы после
