заработал ложкой.
В ящике зашуршало, и полусонный голос пробубнил: «Еды мне, тысяча чертей… Еды!» Пашка спешно извлек из кармана сухарь и прошипел, яростно запихивая его в щель под крышкой:
— На, жри! Чтоб ты подавился…
Кру-Кру зашевелился, захрустел и через минуту успокоился.
Привет, Пашка, — дружелюбно сказал я, демонстрируя ему два круглых отверстия своих пистолетов. — Не спится? Только не надо кричать — Командора разбудишь. Что это ты тут делаешь?
А? Паша гулко глотнул и растерянно покосился на зажатую в кулаке ложку. — Это вот, как его… ем…
— Ты сиди, не вставай, — невозмутимо продолжил я, усаживаясь рядом. — Я не помешаю?
— Нет…
— Все караулишь, стало быть?
Пашка угрюмо потупился.
— Ага… охраняю.
— И не надоело тебе?
Пашка помолчал, затем неохотно заговорил.
— Надоело. Ужас как надоело! Словом перекинуться не с кем, а Игорь все об одном — Кру-Кру да Кру-Кру… — Паша огляделся — не притаился ли где поблизости Командор? — и быстро зашептал. — Знаешь, что скажу? Чтоб он сдох, этот Кру-Кру! Я уж сколько раз хотел убежать, а поговорю с Командором и — раздумываю. Временами мысли в голову лезут. Сам посуди — а вдруг ТАМ и впрямь кто-нибудь есть? Вреда ведь это не принесет, так зачем с НИМ портить отношения? Вот такое вот… Слушай, ты убери пистолеты, а?
— Не уберу, — ответил я, пока не скажешь, что с Витькой.
— Да жив он, жив! — замахал руками боцман. — В каюте заперт. Игорь от него — ни на шаг. Уж не знаю, чего он задумал… — пошарив рукою, Пашка достал откуда-то из-за спины полупустую бутылку вина и зубами выдернул пробку. Посмотрел мне в глаза.
— Будешь?
Подумав, я заткнул пистолеты за пояс.
После второй бутылки Паша расчувствовался.
— Обрыдло все, — всхлипывал он, — домой хочу. Я две недели не ругался ни с кем — на хрена мне такое плавание! Я в спортзал хочу! — воскликнул он, бия себя в грудь. — Веришь ли, Димка, я же в-всю ж- жи-изнь ни одной тренировки не пропускал!
Порывшись в кармане, Паша извлек огромный клетчатый платок, звучно высморкался и вытер слезы.
— Да и Хозяин хорош — як нему всей душой, а он меня банками… А я — человек! Я звучу гордо! Слушай, — неожиданно встрепенулся он, — а давай откроем этот ящик, а? Вот просто так — возьмем и откроем!
— Постой! — удержал я его. — Только не сейчас.
— Почему?
— Это надо сделать завтра, при Командоре.
— При Командо-оре? — Пашка сразу протрезвел и вдруг с каким-то суеверным страхом спросил: — Слышь, Дим, а ты, случаем, не знаешь… ну, это… кто там, внутри? Кто он, этот Кру-Кру?
— Знаю.
— Правда?
— Правда. Так я пойду. До завтра. И запомни — ты обещал!
— Я постараюсь…
Из темноты появились Коля и Олег.
— В каюту! — скомандовал я и первым полез в трюм.
В коридоре царила тьма, лишь в щель под дверью просачивалась полоска света. Осторожно заглянувши внутрь, мы увидели следующее. Треть картины занимала широкая спина Командора, развалившегося на стуле перед кроватью. Прикрученный веревками, на ней был распластан Виктор. На маленькой тумбочке разместились початая бутыль с вином, два бокала, расталкивающая мрак по углам самодельная коптилка и пистолет.
Хозяин изо всех сил пытался обратить пленника в свою веру.
— Сам подумай, — настойчиво убеждал он, — ведь это так просто! Скажи только: «Нэмаэ господа, окромя Кру-Кру, и Гетьман Гурей пророк його», и все! Все! Главным причетником будешь. Пашку тебе в подчинение передам. Сгущенки — ешь-не-хочу, вина хоть залейся! А твоих дружков бывших все равно отловим. Бросили они тебя, как пить дать — бросили! Ну!
Мы замерли, ожидая ответа.
— Ни за что! — твердо сказал Витя.
Игорь яростно потряс кулаками, осушил бокал вина и закатил глаза.
— О Кру-Кру, прости меня, грешного — я сделал все, что мог! Пеняй на себя, неразумный!
Дверь с треском распахнулась от мощного пинка, и мы, словно блохи, прыснули в стороны. Икая и пошатываясь, Предводитель вывалился в коридор и запер дверь на висячий замок. Подозрительно оглядевшись, он пальнул для профилактики из пистолета в темноту и двинулся на палубу.
— Кошмар, — сказал Коля, вставая. — Он совсем спятил!
— Он просто пьян! — сказал я, — пьян не первую неделю, как и все мы! Пора кончать с этим. Витька, ты тут?
— Дима? — донеслось из-за дверей. — А где остальные?
— Все тут, — отозвался Олег. — Ты как там? цел?
— Пока — да. Они хотят меня сжечь, — пожаловался пленник. Лежу вот и думаю: может, согласиться? перейти в эти… как их… Кру-Круиты?
— Ни в коем случае! У нас есть идея получше. Сжечь тебя мы не дадим, не бойся, зато разделаемся с треклятым ящиком. Завтра мы все время будем рядом, ясно?
— Ясно, — вздохнул тот. — Спокойной ночи…
В опасной близи послышались заплетающиеся Игоревы шаги, и мы поспешили скрыться в трюме. Всю ночь мы не смыкали глаз, а перед рассветом, через потайной люк на корме выбрались наружу и спрятались неподалеку от канатного ящика.
Взошло солнце. Игорь и Паша отслужили молебен, затем вытащили на палубу Виктора, обмотанного веревками, на манер почтовой бандероли, и положили его под мачтой.
— Следи за Пашкой, — одними губами сказал я Олегу и пополз вперед.
— Еды мне! — послышалось из ящика. — Есть хочу!
— Не гневайся, о Кру-Кру! — Игорь умоляюще воздел руки. — Дай нам еще немного времени!
Подтащив пленника на заранее приготовленную кучу дров, собранных на развалинах каюты, Игорь обратился к нему с последним напутствием:
— Еще раз спрашиваю: отрекаешься ли ты от своей гнусной ереси?
Витя помотал головой и промолчал.
— Молился ли ты на ночь, Новокшонов?
Снова молчание в ответ.
— Поджигай! — скомандовал Игорь.
— Остановитесь!
Взгляды присутствующих обратились ко мне. Начищенные пистолеты зловеще поблескивали. Сцена грозила затянуться, когда Игорь вдруг спохватился, выхватил свою пушку и навел ее на меня.
— Вон отсюда! — рявкнул он и обернулся к Пашке. — Чего ты возишься?!
— Спички отсырели, — соврал тот. Витя, удобно устроившись на куче головешек, нагло ухмылялся.
— Слушай меня внимательно, Игорь, — спокойно начал я, надеясь, что у него хватит ума не выстрелить. — Долго мы терпели твои выходки, но всему есть предел. Сейчас мы еще можем закончить все тихо-мирно. И поосторожнее с пистолетом — попадешь ты или нет — это еще неизвестно, а вот я уж точно
