лишь винты…
А дальнего бомбардировщика лейтенанта Мильгунова все не было. Люди на старте стояли молча, не глядя друг другу в глаза.
Никому первому не хотелось сказать, что Мильгунов не прилетит, что ждать уже бесполезно. В душе у каждого еще тлела слабая надежда на благополучное возвращение экипажа. Еще полчаса… Еще двадцать минут… Последние десять минут… Надежда погасла.
Комаров, пожалуй, по праву считал себя самым несчастливым в авиагруппе особого назначения, так как ему, как начальнику штаба, приходилось первому официально фиксировать потери личного состава. А это так тяжело и тягостно, что после ходишь сам не свой.
«05.09.41. ДБ-3 № 391114. Мильгунов, лейтенант — летчик. Чубатенко, лейтенант — штурман. Кулешов, мл. сержант — стрелок-радист.
Самолет не возвратился с боевого задания (бомбоудар по г. Берлин). Судьба экипажа и самолета неизвестна».
Из сообщений центральных газет:
«В ночь на 5 сентября советские самолеты совершили налет на Берлин и сбросили на военные и промышленные объекты зажигательные и фугасные бомбы. В Берлине наблюдались пожары и взрывы.
Все наши самолеты вернулись на свои базы, за исключением одного самолета, который разыскивается».
Прощальный круг
Рано утром 6 сентября с постов ВНОС начали поступать доклады о шумах моторов вражеских самолетов, приближающихся к острову с юга — со стороны Рижского залива и с востока — от эстонского берега. На Кагул шли эскадрильи истребителей и бомбардировщиков.
На аэродроме объявили воздушную тревогу, весь личный состав вынужден был уйти в укрытие.
— С такой рани начинают, — удивился Преображенский.
— Здорово мы им вчера поддали в Берлине! Вот и пожаловали с ответным ударом, — сказал Поляков.
— Звереют фашисты. Спасу от них нет…
Первой появилась над аэродромом девятка «Мессершмиттов-110». Зенитные батареи открыли по ним огонь. Истребители накинулись на огневые позиции, обстреливая их из пушек и пулеметов.
Затем место их заняли «юнкерсы». Они сбросили бомбы на зенитные батареи, а когда те замолчали, пошли по кругу над Кагулом, сбрасывая бомбы на расположенные вокруг хутора. Преображенский удивился: раньше фашисты в первую очередь взрыхляли бомбами взлетно-посадочную полосу, а сегодня весь свой удар направили на эстонские хутора. Что это, случайность, или фашистская агентура дала наконец точные сведения о местонахождении ДБ-3?
Бомбардировщики и истребители, сменяя друг друга, роями гигантских ос кружили над Кагулом. Воздух содрогался от рева мощных моторов, земля стонала от беспрестанных разрывов бомб.
Такого массированного налета вражеской авиации на аэродром еще не было. Трудно, просто невозможно было сосчитать самолеты, участвовавшие в бомбардировке и штурмовке Кагула. Они появлялись со всех сторон и, точно на полигоне, с небольшой высоты бомбили эстонские хутора. Горели все окружающие аэродром постройки, горел и лес. Горела даже трава. Аэродром оказался в огромном огненном кольце, а на него с неослабевающей яростью все пикировали и пикировали фашистские самолеты.
Бомбардировка продолжалась весь день. Лишь вечером, с наступлением темноты, немецкие самолеты покинули Кагул. Начали поступать доклады, один тяжелее другого. Фашистская авиация достигла желанной цели: бомбы угодили в шесть советских бомбардировщиков, и они сгорели. Это была самая большая потеря для морской авиагруппы. Теперь в ней осталось лишь четыре ДБ-3, причем один неисправный — с погнутыми винтами.
Преображенский шифровкой доложил обо всем в штаб военно-воздушных сил ВМФ. На другой день утром от Жаворонкова пришел приказ: оставшимся самолетам перебазироваться на аэродром Беззаботное. Морская авиагруппа особого назначения прекратила налеты на Берлин и возвращалась в состав своего родного 1-го минно-торпедного авиационного полка.
Не так-то просто оказалось осуществить перелет на Большую землю. Технического и обслуживающего персонала было много, а три бомбардировщика могли вместить лишь ограниченное число людей — в основном летный состав и наиболее опытных специалистов. Четвертый самолет лейтенанта Юрина пока задерживался в Кагуле. Если его экипажу удастся исправить погнутые винты, тогда он тоже должен будет вернуться в Беззаботное. Все остальные поступали в распоряжение генерал-майора Елисеева: авиабаза во главе с ее командиром Георгиади, большая часть младших специалистов инженерно-технической службы и весь обслуживающий персонал — больше сотни людей.
В Кагул приехали подполковник Охтинский и полковой комиссар Копнов. Из поступивших в их распоряжение людей они сформировали пулеметную роту моряков, вошедшую в резерв коменданта Береговой обороны Балтийского района. Авиаторам-балтийцам предстояло защищать острова Моонзундского архипелага.
— Вовремя улетаете, Евгений Николаевич, — сказал Охтинский полковнику. Сегодня на рассвете немцы бросились на штурм Моонзунда.
Операция началась форсированием частями 217-й немецкой дивизии мелководного пролива Курку- Вяйн и высадкой десанта на западный берег острова Вормси, который не имел никаких оборонительных укреплений. Находившаяся на Вормси одна стрелковая рота не могла сдержать продвижение противника, поэтому судьба острова была предрешена. В дальнейшем гитлеровцы в соответствии с планом «Беовульф II» начнут высаживать свой десант в составе 61-й дивизии на остров Муху. Береговая оборона Балтийского района с этого дня начинала неравную схватку с превосходящим в несколько раз по силе врагом.
— После войны мы с вами обязательно должны встретиться, Алексей Иванович, сказал Преображенский. — Запишите-ка мой вологодский адресок…
Прощание было тяжелым. И для тех, кто улетал на Большую землю, и особенно для тех, кто оставался на острове. Летчики сходили на сельское кладбище, где покоились их погибшие боевые друзья. Вместе с ними пришли туда старый Юхан Саар со своей дочерью Эллой.
— Мы будем ухаживать за могилами ваших летчиков, — сказал Саар. — Они погибли героями. А память о героях вечна.
— Мы еще вернемся сюда, вот увидите, — заверил Преображенский. — Вернемся!
Саар утвердительно закивал в ответ, Элла приложила платок к глазам.
— Возвращайтесь, сынки, — старый Юхан Саар по-отцовски обнял полковника. Мы будем ждать вас. Всегда ждать…
Преображенский вдруг заметил, что провожать их пришло много эстонцев, почти все те, кто не захотел эвакуироваться со своих хуторов. От этого вынужденного расставания с островом, ставшим частичкой их жизни, их судьбы, стало еще тяжелее.
Три перегруженных бомбардировщика вырулили на взлетную полосу. В кабинах тесно, нельзя повернуться. Всюду люди. Находятся они и в бомболюках. Преображенский открыл фонарь и помахал провожающим рукой. На глаза невольно наворачивались слезы, в горле першило, ведь прощались, и скорее всего навсегда, с теми, кто делил с ними радость побед и горечь потерь. Последний прощальный взгляд на аэродром, чтобы запечатлеть его в памяти.
Взревели моторы, и машины пошли на взлет. Совершив прощальный круг над аэродромом, они взяли курс на север и быстро скрылись в сизой дымке.
Боевые действия экипажей майора Щелкунова и капитана Тихонова из армейской авиагруппы особого
