травяной!»— у Влашека аж кулаки зачесались при воспоминании о нем), когда его запрягали, ухитрился укусить хозяина за правый бок. И в довершение всех напастей — как будто всего этого было мало! — после третьей… нет, четвертой кружки проиграл в кости Яну-закорючке пять менок. Пять менок! Влашек мрачно закряхтел, прикидывая, как встретит это известие жена, и даже малость протрезвел — но только самую малость.
Впрочем, и этого оказалось достаточно, чтобы разглядеть одинокого странника, остановившегося неподалеку.
Влашеку до смерти хотелось кого-нибудь сегодня поколотить.
Путник, остановившись, улыбнулся, не разжимая губ. Кивнул:
— Вечер добрый.
— Для кого добрый, а для кого и не очень, — буркнул Влашек, почесывая волосатой рукой потную красную шею. — Откуда путь держишь и куда?
— Иду издалека, — парень мотнул вихрастой рыжей головой в сторону гор, — а куда — судьба подскажет. Заночевать тут, у вас хочу, а может, и пожить с недельку. Сеновал, да хлеба ломоть — мне много не надо. Если что — отработаю. Работы я не боюсь, вот только…
— Что «только»? — ехидно осведомился Влашек.
— Ничего. Может, ты что подскажешь?
Влашек ухмыльнулся, подбоченился и, оглянувшись на дружков, стоявших у крыльца, объявил во всеуслышанье:
— За проход в Чедовуху платить надобно — приказ такой вышел, ежели не слыхал. А не хочешь — ходи стороной. Так что, плати. Две менки.
Улыбка юноши стала холодной. Казалось, улыбаются одни глаза — сжатые в усмешке губы не сулили ничего хорошего.
— Где это видано, чтобы за проход платить? — спросил он. — Да и кому? Уж не тебе ли?
— Можно и мне, — снисходительно согласился Влашек.
— А ты кто будешь? — все еще миролюбиво спросил пришелец.
— Кто, кто! — Влашек начинал сердиться уже по-настоящему. — Не твое дело. Сказано — плати или проваливай. Ну!
От корчмы отделились трое и подошли поближе, почуяв забаву. Юноша коротко взглянул на них и снова повернулся к Влашеку. В вечерней тишине коротко упали его слова:
— Денег у меня нет.
— Тады, — хмыкнул Влашек, — развязывай мешок. Сами поглядим. — И он ухарски подмигнул приятелям и расплылся в ухмылке. Те засмеялись.
— Не развяжу, — спокойно и безо всякого вызова ответил странник. — Уйди с дороги.
— Ха!
— Платить я тебе не стану. Отойди.
— Да ты, я вижу, борзый! — Влашек размашисто шагнул вперед и попытался цапнуть мальчишку за ворот, но ухватил лишь воздух — двумя быстрыми шагами парень отступил назад и вбок и, взяв посох в обе руки, поднял его перед собой.
— Дубинкой, так? — В кулаках Влашека заплясал веселый зуд. — Ах ты, значит, так? Ну так, на тебе!
Влашек недаром слыл местным забиякой. Еще мальцом он частенько верховодил другими в потасовках с парнями из соседних деревень, и многие помнили его затрещины. Силой его бог не обидел, он был выше этого нахального паренька и намного шире в плечах, но сегодня полоса неудач, видимо, еще не кончилась.
Влашек готов был поклясться, что метил в лицо, но в последний миг противник непонятно как извернулся, и тонкий конец посоха ткнул Влашека в грудь так, что потемнело в глазах. Влашек изловчился, сграбастал парня за рубаху, рванул, ударил… и опять промазал: тот присел, коротко двинув плечом, вырвался, и в следующий миг посох, описав дугу, ударил Влашека под колени. Тот рухнул на спину и остался лежать, ошалело вращая глазами.
— Влашко бьют! — крикнул кто-то, и трое его приятелей бросились на подмогу. Кто-то потянул из плетня кол, его примеру поспешил последовать второй. Третий кол был вбит крепко, и последний из троицы — чернявый курносый недомерок — поспешил вслед за остальными с голыми руками. Из дверей корчмы, привлеченные шумом, показались головы любопытных поселян.
В двух шагах от рыжего незнакомца все трое остановились, напряженно дыша и переминаясь с ноги на ногу, прикидывая, как сподручнее его обойти. Тот поднял взгляд, криво, невесело улыбнулся. Во рту его не хватало нескольких зубов.
— Дайте пройти, — сказал он. — Я не хочу с вами драться.
— Может, не надо? — спросил один из троих, покосившись на приятелей. — Он же сам…
— Че с ним цацкаться! — крикнул самый горячий, а может, просто самый пьяный из всех. — Бей его!
Троица ринулась в атаку.
Чужак шагнул вправо, влево, посох в его руках взметнулся, как живой, и пока замешкавшиеся драчуны соображали, что к чему, гибкий ясень уже гудел в воздухе, отбивая их беспорядочные удары, гуляя по спинам и бокам и сбивая с ног. Парень кружил, отступал, уклонялся, отбивался и бил сам, отделываясь царапинами и легкими ушибами, пока все трое не растянулись на земле.
И тут случилось неожиданное. Побивая буйную троицу, паренек совсем забыл про Влашека. Тот меж тем поднялся, метнулся к нему и вцепился в его заплечный мешок, сам не зная, зачем. Пришелец машинально рванулся, ветхие завязки лопнули, и мешок остался в руках у растерянного Влашека. Секунду тот стоял на месте, соображая, что теперь делать, затем припустил бегом вдоль по дороге.
— Стой! — с отчаяньем в голосе вскричал юноша. — Эй, погоди! Да стой же! Ах… — бросившись было за ним вдогон, он пробежал несколько шагов и остановился, бессильно застонав. И тут стало ясно, отчего его походка казалась такой странной.
Парень хромал. Хромал на правую ногу, несильно и даже как-то незаметно, но бежать он не мог.
Влашек убегал. Бросив посох, странник оглянулся на корчму, на три распростертых тела, которые уже начинали шевелиться, кряхтя и охая, на появившихся на улице поселян, затем снова — на убегавшего Влашека. Лицо его исказилось. Неожиданно он вытянул руку Влашеку вслед и выкрикнул какое-то непонятное не то ругательство, не то угрозу с раскатистым «Р» в середине слова.
Пальцы простертой руки сжались в кулак.
Влашек бежал уже скорее из чистого упрямства, изредка оглядываясь и скаля зубы. Мешок болтался у него за спиной на уцелевшем ремне. И вдруг поселяне ахнули: ноги Влашека стали заплетаться, он ускорил шаги, однако бежал уже почему-то назад. Спиной вперед.
— Ай-я!!! — взвыл он. Лицо его исказилось. Тщетно пытаясь затормозить, он рухнул на дорогу, горстями хватая сухую желтую пыль, но неведомая сила волоком тащила его по земле назад, к месту драки, где стоял и словно бы вытягивал невидимую лесу угловатый рыжий паренек. Пальцы Влашека чертили борозды в дорожной пыли, ломая ногти и сдирая кожу.
— Карваш! — ахнули в толпе. Народ задвигался, зашептался. Кто-то бросился бежать, многие поразевали рты. Хмель быстро выветривался из голов. — Чур меня!.. Господи Исусе!..
…Опомнился Влашек лишь у ног незнакомца. Деревенские притихли, окружив обоих полукольцом, настороженно ожидая, чем все кончится. Подходить близко, однако же, опасались.
Парень оглянулся на них, присел, взял мешок, похлопал по нему, сбивая пыль. Встал, поднял с земли посох.
— Мир, поселяне! — устало сказал он. — Я не хотел драки… Где живет деревенский Голова?
Старый Шелег вышел вперед, подслеповато щурясь.
— Мир и тебе, путник. Я здесь старостой, говори, чего хочешь.
— За проход через вашу деревню и вправду надо платить?
Влашек закряхтел, зачем-то посмотрел на свои ладони. Пальцы были в крови. Трое его приятелей, потирая ушибленные бока, угрюмо стояли поодаль. Шелег нахмурился.
— Вы, трое, — он поманил пальцем, — сказывайте, как дело было. Кто свару затеял? Говори ты,
