Головы медленно разделились. В дымном проблеске проглянуло лицо рифмача.
«Зачем… ты…»
«Идем со мной,»— повторил Жуга. — «Оставь спящего в покое. Ты здесь чужой, Вайда. Идем, пока не стало поздно. Семь оборотов уже прошло».
Искаженное болью лицо исчезло и появилось вновь.
«Я не помню… Ничего не помню…»
«Память — колодец. Разбей пустое отражение и войди в воду. Перестань быть тенью. Найди самого себя».
На сей раз молчание затянулось надолго.
«Ты поможешь мне?»
Жуга больше всего боялся что-то ему обещать, но иного пути, похоже, не было.
«Я помогу тебе,»— кивнул он.
Некоторое время ничего не происходило, и Жуга лихорадочно стал соображать, что же теперь-то делать, как вдруг Тень разделилась. Одна ее часть осталась на месте, другая же двинулась вперед. Она подходила все ближе и ближе, и с каждым шагом из смутной игры света и тени все отчетливее возникало бородатое лицо рифмача.
Вайда подошел вплотную и остановился.
«Жуга!»— густая борода раздвинулась в улыбке. — «Жуга… Черт возьми, как же я рад тебя видеть!»
Слипшиеся веки разлепились. Над постелью склонилось встревоженное девичье лицо.
— Ружена…
— Я здесь, здесь, Жуга…
Он сглотнул.
— Збых…
— Он все еще не проснулся. Он так… так метался… а теперь снова спит… Это хорошо?
— Да… Так и надо… — Жуга приподнялся на локтях и попытался сесть. Это ему удалось. Поднес к лицу руку с браслетом. Камень мягко вспыхивал и гас вместе с биением сердца. Наверное, цвет его изменился… Впрочем, это было уже не столь важно.
Ружена перехватила его взгляд.
— Вайда теперь там?
Жуга кивнул:
— Да. Кажется, да…
Он разжал кулак. Мелкий серо-зеленый порошок струйками потек между пальцев — все, что осталось от маленькой фигурки человека с браслета.
— Вот, значит, как… — пробормотал он.
Часть порошка прилипла к ладони. Жуга вытер ее о рубаху и только теперь заметил, что весь промок от пота.
Ружена, похоже, тоже это заметила.
— Ой, я сейчас…
Она вытащила из сундука и помогла Жуге надеть чистую рубашку, затем они совместными усилиями переодели Збыха, тоже мокрого, как мышь, и снова уложили его на кровать.
— Может, поешь? — Ружена захлопотала, торопливо собирая на стол. — У меня похлебка на плите. Горячая…
Жуга почувствовал, что и в самом деле проголодался. Есть хотелось неимоверно.
— Сколько все это длилось? — спросил он.
— Почти весь день. Полночь скоро…
Жуга слез с кровати и еле добрался до стола. Голова еще кружилась, зато ноги, похоже, уже совсем зажили и только жутко чесались. Он отрезал хлеба, полил квашеную капусту постным маслом и подвинул к себе миску с похлебкой. Ружена уселась напротив, молча глядя, как он ест.
— Расскажи о себе, — вдруг попросила она.
Жуга прожевался. Поковырял ложкой в миске. Поднял голову.
— А чего рассказывать?
— Ну, хотя бы откуда ты…
— С гор я, — неохотно сказал он. — Только ушел я оттуда.
— Зачем?
— Сам не знаю. Раньше казалось, что знал, а теперь… — Он покосился на девушку, усмехнулся невесело. — Странствую вот… от зимы лета ищу.
Ружена помолчала.
— Кто ты такой, Жуга?
Тот вздрогнул и отложил ложку. Потупил взгляд.
— Не спрашивай меня об этом, Руженка, — глухо сказал он. — Пожалуйста…
Она протянула свою руку. Ладонь легла поверх ладони. По щеке у девушки сбежала слеза.
— Молчи, рыжий, — мягко сказала она. — Молчи. Ничего не говори. И знаешь… кто бы ты ни был… Спасибо тебе за все.
Со стороны кровати донесся шелест, и из-под одеяла показалась заспанная Збыхова физиономия.
— Эй, а мне в этом доме сегодня дадут поесть?
Жуга с Руженой посмотрели на кузнеца, затем — друг на друга, и прыснули со смеху.
Уснуть этой ночью Жуга не смог — ныла и зудела рука под браслетом. Почему-то все время маячило перед глазами искаженное болью лицо рифмача, но Жуга лишь под утро догадался, что происходит, и словно бы подброшенный невидимой пружиной, вскочил и заметался по горнице, торопливо одеваясь. Запрыгал на одной ноге, завязывая башмаки.
— Эй, ты чего? — забеспокоился Збых.
Из-за занавески выглянула Ружена.
— Что случилось?
— Они хоронят его! — выкрикнул Жуга. — Хоронят, понимаете?! Они не стали ждать!
Кузнец спрыгнул с печки.
— Погоди, я с тобой…
Жуга лишь махнул рукой в ответ, торопливо нахлобучил шляпу и выскочил за дверь. Збых кинулся вдогонку, на ходу надевая полушубок.
Жуга еще не совсем поправился, был слаб, хромал, и хоть до кладбища добежали быстро, все равно опоздали. Жуга оказался прав — рифмача и в самом деле решили похоронить раньше срока. Уже издали можно было заметить разношерстую толпу на погосте. Здесь собрались если и не все поселяне, то большая их часть. Был здесь и отец Алексий. Два мужика, уже знакомые Жуге, сноровисто орудовали лопатами, засыпая могилу. Мерзлые комья земли глухо стучали по крышке гроба.
— Опять эти двое! — Жуга сжал кулаки.
— Это Карел… и Ешек… — пропыхтел на бегу Збых. — Они у Рудаха батрачат…
— Братья, что ли?
— Ага…
Жуга прибавил ходу. Замахал руками.
— Эй! Стойте!
Поселяне заоборачивались.
Расталкивая толпу, Жуга пробрался к полузакопанной могиле. Красный, распаренный после бега, он все никак не мог отдышаться.
Отец Алексий нахмурился.
— Почто шумишь, вьюнош? Чем кричать, лучше бы спасибо сказал людям за работу. Не время сейчас кричать, и не место. Что не позвали тебя — так то не наша вина: сам ты где-то пропадал последние дни…
