— Гертруда зарастила. Я никогда не видел, чтоб так ловко управлялись с магией. Ты знаешь, я почти не верил, что такое бывает. Она же сил почти не тратит вовсе, а заклинание работает. И хорошо работает! Лучше, чем у меня.
— Известно, — Золтан усмехнулся. — У нее всегда так. Это ты, дурак, кувалдой лупишь комаров — сила есть, ума не надо, а у нее все тонко, по-научному.
— Она училась у кого-нибудь?
— Сам спросишь, — буркнул тот. — Захочет, так расскажет. Смотри только не пожалей потом.
— И имя, — травник вдруг нахмурился. — Да, ты знаешь, имя… Это не оно. Ему хочется, чтоб ее звали Гертой, а на самом деле…
— Кому? — Золтан перестал жевать.
— Ну-у… — тот неопределенно повертел завязанной рукой. Поймал взгляд Золтана, смутился и пожал плечами. — Имени, наверное… А в самом деле, странно. Вот чувствую, а объяснить не могу!
— Ну и не мели чепухи! — сердито оборвал его Хагг. — Лучше скажи, где Тил?
— На крыше.
— Опять с драконом?!!
— Нет, один. На звезды смотрит. Просил не мешать.
— Да-а… — Золтан побарабанил пальцами по столу и вздохнул. — Дивный народ эти эльфы…
Примерно около полудня Телли понял, что разбудить дракона не удастся. Неугомонный Орге предлагал на выбор кучу разных способов. Они раскрывали окно, надеясь, что разбудят Рика холодом, потом наоборот — подбрасывали дров в камин, надеясь сделать то же самое при помощи тепла, поливали его водой, шумели так, что сотрясалась вся корчма, дергали за крылья и за хвост и даже пытались напоить его пивом, предварительно разжав драконьи челюсти каминными щипцами. Все было тщетно — чаще всего дракончик лениво приоткрывал один глаз, укладывался поуютнее и снова засыпал. Дошло до того, что Орге предложил опять устроить нападение на Тила, чтоб дракон пришел на помощь, и уже подговорил Эльдона и Браги спрятаться в коридоре за углом. Все дело им испортила Агата: завидев двух дварагов, притаившихся в засаде с топорами наголо, она смекнула, что, похоже, затевается очередное разрушение, и долго гоняла их по коридору, вооружившись мокрым полотенцем.
К полудню все четверо окончательно выбились из сил и оставили эти попытки, тем более, что Рик скорее дремал, чем спал по-настоящему. А часом позже возвратились от гадалки Вильям и Жуга, и всем стало не до дракона. Пока угрюмый травник занимался своей раной на руке, а Вильям в очередной раз пересказывал, что там произошло, Тил почувствовал, что больше так не может, и ушел проветриться на крышу. Его исчезновение заметили не сразу, и когда Жуга нашел его там, уже темнело.
— А, вот ты где.
На заметенной снегом крыше было холодно и тихо. Тил сидел на самом ее гребне, обхватив колени и прислонившись к теплой трубе камина. Бросил взгляд на травника и снова отвернулся.
— Не замерз? — Жуга подошел и опустился рядом. Проследил за взглядом паренька. Смотрел Тил в сторону гавани, туда, где на холодном рейде темнели силуэты трех последних зимних кораблей.
— Как твоя рука? — спросил тот вместо ответа.
— Рука — нормально. Заживет. Ты что там увидал?
— Да так… — Тил поплотнее запахнул овчину кожуха и помолчал. — Грустно отчего-то.
— А что веселого на крыше? — усмехнулся травник.
— Я не об этом. Лето кончилось, да и вообще… Не знаю, что мне дальше делать. Устал я от всего этого. Домой хочу.
— Куда домой?
— Куда-нибудь. Где можно жить спокойно. Ходить по улицам без опаски… И чтобы Рик летать умел, — Тил с грустью посмотрел на травника. — Ты знаешь, Жуга, наверное, он уже никогда не полетит… Мне так кажется.
Жуга помедлил.
— Я там не стал говорить при остальных, — сказал он, — но тебе про это надо знать. Это про доску.
— Отстань ты со своей доской!
— Нет, ты послушай. Гертруда показала мне… нам с Вильямом черные фигуры. Те другие, которые против нас. Там тоже есть дракон. Это они играют — он и Рик.
— Что ты плетешь! Да Рик вообще к доске не прикасался. Он же спит.
— Наверно, в этом все и дело, — проговорил задумчиво Жуга. — Мы трогаем фигурки, но сдвинуть их не можем. А Рик… Кто знает, что он делает в своих драконьих снах! Мы для него только фигурки на доске, но от нас зависит, выиграет Рик или проиграет.
— А я? — Тил поднял взгляд. — Я тоже для него только фигурка?
— Да он и сам — фигурка на доске. Забыл?
Тил помолчал. Холодный ветер развевал его белые волосы.
— А что будет, если он проиграет? Или выиграет?
— Это знают только двое: Рик и тот, другой. — Жуга встал. — Пойдем-ка вниз. Чайку попьем, согреемся. Агата пряники печет. Медовые. Страх, какие сладкие. Пошли.
— Ты иди, а я не буду. — Телли отвернулся. — Ну их на хрен. У этих гномов только и разговоров, где какие камни встречаются, да как лучше сталь гравировать, а как напьются, так сразу — хвать за топоры и ну спорить, чей лучше. Стол разрубили, скамью разрубили… Скоро корчму пополам разрубят. Они что, все там под землей такие двинутые?
— Не все, — пряча улыбку, отозвался тот. — Другие еще хуже.
— А здесь свежо, просторно, дышится легко. И звезды светят…
Травник поднял голову. Звезд сегодня и в самом деле было много. Темнеющее небо словно бы обсыпали светящейся пылью. Луна, вчера еще ущербная, сегодня скрылась окончательно. Во взгляде Тила была непривычная задумчивость, казалось, он уже забыл про травника. Жуга почувствовал в груди немое беспокойство — эхо той странной влекущей тоски, что отражалась в зрачках Телли холодной россыпью звезд; он потоптался неловко, словно был здесь лишним, и стал спускаться.
Внизу-то его и поджидал вернувшийся Золтан.
— Черт побери, Жуга, с тобой одни проблемы! — без предисловий начал он. — Стоит оставить тебя одного…
Жуга вздохнул и потянулся за кувшином.
Всю ночь Жуга не мог заснуть, да и на следующий день его одолевало беспокойство. Он вспоминал вчерашние события и все яснее чувствовал, что что-то упустил, какую-то догадку или наблюдение, которому сначала не придал значения, а теперь забыл. Наконец он решил, что корень всех бед — считалка Олле. После того, как сбылось предсказание насчет часов, дурацкие стишки вертелись в голове и не давали покоя. «Молоко, — раздумывал Жуга, бродя по двору. — Что значит: „где скисло молоко“? Мало ли, где оно может скиснуть… У любой кухарки. Да хотя бы и здесь. Опять же и лекарство…»
Все иносказания Жуга отбросил сразу — после часов стало понятно, что канатоходец говорит о чем-то конкретном. Где-то действительно сейчас скисало самое что ни на есть обычное молоко, а у Жуги и вправду было при себе какое-то лекарство, способное кого-то исцелить. Кого? И от чего? Жуга не знал, и если с кораблем и прочим можно было обождать, то эти две вещи ждать не могли: история с часами убедила травника, что лучше бы подготовиться к ним заранее.
К обеду вдруг пожаловал Яльмар, как всегда веселый, шумный и голодный. Затащил за стол Жугу и Вильяма, швырнул парнишке из прислуги пару талеров и потребовал всего самого лучшего и побольше, после чего увидел перевязанную руку травника и помрачнел:
— Это чего?
— Так, — отмахнулся тот, — вчера кое с кем поцапались в городе.
Варяг заинтересованно подался вперед.
— А ну-ка, рассказывай.
— Вон, пусть Вильям расскажет. У него складней получится.
Вильям с готовностью взялся за дело. После пяти вчерашних пересказов история постепенно обросла новыми подробностями, и в изложении барда стал проглядывать высокий штиль. Он делал страшные глаза,
