Глава 6
Лев Лещенко
Дело было вечером, делать было нечего. Я заканчивал пятый курс, и мы с ребятами болтались по садику при ГИТИСе, обсуждали свежие новости, бездельничали. Я уже три года к тому моменту работал в Театре оперетты. Забегая вперед, скажу, что в дальнейшем Володя повторил мою судьбу. Короче, мы болтались по альма-матер, чтобы посмотреть на приемные экзамены. Это была традиция во всех вузах. Такая чистой воды тусовка. И вот мы увидели парнишку, который мялся у дверей в солдатской робе. Мы его берем в оборот, и происходит следующий диалог:
– Поступаешь?
– Поступаю.
– Какой голос у тебя?
– Баритон.
– А чего вверху у тебя?
– Ну, соль…
– Молодец. А где служишь?
– В ансамбле песни и пляски.
– А на оперетту нацелился или как?
– Да, на оперетту.
– Ну пойдем. Подойдем к педагогам, они тебя прослушают.
Зашли в класс. Кто-то из нас сел за инструмент. Какую-то песню армейскую он спел, потом показал диапазон голосовой, станцевал… Короче, прогнали мы его по полной программе и сказали приходить на первый тур!
Он приходит на первый тур, а Понтрягин его и спрашивает:
– Винокур, а вы почему на консультации не были?
Тот опешил, отвечает:
– Так меня же проверяли…
– Кто вас проверял?
– Так вот же, педагоги молодые.
– Да? Интересно! Ну ладно, покажите, что вы умеете.
И в тот самый момент мы заглянули в дверь, на свою голову. Понтрягин выкрикнул:
– Что за безобразие! Лещенко, Мотин (всех других назвал по фамилиям – нас много было), закройте дверь немедленно! Безобразие! Болтаются тут!!! Студенты пятого курса, делать вам нечего…
И тут Володя врубился, что к чему. Понял, что это была подстава чистой воды. Но он лихо поступил, потому что был уже готовым на сто процентов артистом и певцом. В ансамбле у него была хорошая школа, и поступил Володя без труда. Причем он попал к педагогам, которые как раз меня учили.
Это Ансимов, Михайлов, Ревякин… Мы часто приходили на занятия, и там уже ближе познакомились. Конечно, никакой обиды не было, что мы его разыграли. А потом, в середине первого курса, зимой, вдруг неожиданно встречаю Володю на «Мосфильме». Ему предложили пробоваться в фильм комедийного плана, где у него роль простака, а у меня такая, более похожая на героя.
Это было в семидесятые годы, сейчас уже точнее не вспомню. Разговорились… Попробовались. Ни меня, ни его не взяли на роль. А мы после этой пробы поехали в ресторан. У Вовы был еще друг Гурам, родственник известного грузинского политика Мджаванадзе. Мы загрузились в машину и поехали гулять!
Денег у них тогда, естественно, не было, и расплачивался я, как самый взрослый. Начиная со второго-третьего курса, когда Володя пошел в Театр оперетты, а я как раз там и работал, стало происходить сближение. И дальше начались встречи в концертах, комсомольские вояжи. Выезды в Японию, в Мексику, в Америку на универсиады.
Мы проводили это время вместе, хулиганили, выяснили, что наши с ним душевные колебания совпали. Мы стали дружить. Много лет спустя Володя первым купил дачу, и мы иногда туда приезжали, близко познакомились наши семьи. У него родилась Настя, и моя жена Ирочка самозабвенно шила для нее разные наряды.
Володя мог бы стать блестящим оперным певцом, но популярность оперного певца несопоставима с популярностью эстрадного артиста, входящего в тройку лучших. Он умеет и любит петь, постоянно что-то новое изобретает. Ведь пение – это как наркотик. И естественно, он выбрал стезю эстрадного артиста. Нас объединяла всегда не только дружба, но и совместная работа.
Вова стал активно выступать, на площадках мы часто пересекались, он даже сделал пародию на меня. Это был самый крупный его шлягер. Вначале я воспринял это не очень хорошо. Особенно когда в концертном зале «Россия» он выходил после меня или передо мной и все смотрели на мою реакцию. Чувство было смешанное, но я человек незлобивый и ироничный по отношению к своему творчеству, поэтому воспринимаю его пародии весьма спокойно.
Началась активная работа, появилась эдакая пара персонажей «Вовчик – Левчик». Произошло это случайно, когда мы поздравляли Геннадия Викторовича Хазанова с его пятидесятилетием. Хайт написал нам миниатюру, и вот после этой миниатюры так за нами и укоренилось – Левчик и Вовчик. Поддерживать этот бренд было нужно, он пользовался у публики популярностью, и мы лихо это дело эксплуатировали на радость зрителю на протяжении почти десяти лет.
Много мы с Вовой повидали и в заграничных поездках. Больше всего запомнилась поездка на Олимпиаду в восьмидесятом году, в Америку, в Лейк-Плэсид. Наша сборная выступала достаточно удачно. У нас были друзья в хоккейной сборной. Вова дружил с Харламовым, а я с Капустиным. Мы ходили на все матчи, переживали дико, а спортсмены приезжали к нам в деревню. Тогда мы имели возможность общаться с нашими эмигрантами. Это уже перестали строго запрещать. А вот концерт для них нам сделать не дали. Иосиф Давыдович пытался, но посольство запретило. Кроме Кобзона с нами были Левон Оганезов, Евгений Павлович Леонов… Мы ездили везде, в том числе на Сорок вторую авеню, смотрели злачные места. Масса впечатлений.
Прошло много времени, и множество концертов у нас состоялось для наших эмигрантов не только в Америке, но и в Германии, и в Австралии, по всему миру. Везде нас ждут, помнят, любят и очень хорошо принимают. С Володей гастролировать одно удовольствие, концерт приобретает форму некоего эстрадно- певческого шоу.
Однажды, когда мы были в Таллине, я Володю разыграл. В то время на ТВ был проект с Урмасом Оттом, шедший с высочайшим рейтингом. Урмас встречался со знаменитостями и вел с ними светские беседы. Одну из таких программ записали с Володиным участием, но случилось так, что она очень долго не выходила в эфир. Он очень ждал выхода передачи, и тут мы едем в Таллин. На следующее же утро я ему звоню и голосом Отта говорю:
– Здравствуй, Володя, это Урмас.
– Как здорово, а я сам собирался тебе звонить. Ты где?
– Да я в той же гостинице, что и ты.
– Урмас, а что там с программой?
– Ну ты знаешь, там такой острый материал, а у нас такие дураки на телевидении.
– Так надо же как-то продвинуть…
– Да, давай встретимся, обговорим. Ты в каком номере, я сейчас поднимусь к тебе.
Я поднимаюсь к нему, звоню. Он, очевидно, в халате еще. Спрашивает:
– Кто там?
Отвечаю с акцентом, как положено:
– Володя, это Урмас.
Дверь открывается, и Володя видит меня… Вот так по-доброму мы друг друга разыгрывали. Володя, когда не хочет разговаривать по телефону, отвечает женским голосом, что, мол, вы не туда попали. А я однажды тоже решил его разыграть и позвонить ему от лица поклонницы. Приготовился, страстный такой
