Кейли между тем возилась с ремнем Билла.
– Не дави так сильно! – кричал Гистамин. – Он переел за ужином.
Кейли справилась с ремнем и принялась за брюки Билла. Размашистым жестом она стащила их и теперь обозревала открывшийся вид.
– Я думала, у тебя размер побольше, – сказал она.
– Это она про брюки или про член? – забеспокоился Адреналин.
Прежде чем кто-либо успел ответить, счастливая парочка оказалась в чем мать родила. Гормоны были вне себя от счастья.
– Вот теперь я на седьмом небе, – стонал Феромон.
– А-аа! Что она собирается делать? Я схожу с ума от наслаждения! – панически восторгался Адреналин.
– Она опускается вниз!
– Боже мой! Ну, пожалуйста, пусть будет так! – стонал Тестостерон. – Мне всегда этого хотелось.
– Сегодня твой вечер! – поздравил его Феромон.
– Постарайтесь, чтобы Билл не пукнул ей в лицо, пока Кейли будет внизу, – предупредил всех Гистамин.
– А что, если он кончит? – забеспокоился Адреналин.
– Будем на это надеяться, – ответил ему Феромон.
Кейли взяла член Билла в рот.
– Если бы Эвелин могла это видеть, – мечтательно закатил глаза Тестостерон.
– Чего? – удивились все.
– Тогда, может быть, она сама захотела попробовать, – объяснил Тестостерон.
Но было слишком поздно – все сознание Билла мгновенно заполнили мысли об Эвелин. Ему казалось, что она сидит в углу комнаты и смотрит на них с Кейли. Билл ощутил, как его член стал чахнуть прямо во рту у любовницы.
– Пусть напряжет ягодицы, – пытался спасти положение Феромон.
– Пусть подумает о Мэг Райан…
– …Или об Уме Турман! [7]
– Сейчас! – ехидно заметил Гистамин. – С каких это пор Билл может отличить одну от другой?
– Нет худа без добра, – произнес Феромон, – ведь мысли об Эвелин спасли его от преждевременного семяизвержения.
– Ну и что теперь делать-то? – спросил Тестостерон, для которого все это было уже слишком.
– На этом этапе полового акта, – принялся объяснять Феромон, – мы сделаем так, чтобы Билл почувствовал, что может заниматься сексом вечно, что он – половой гигант. Ему будет казаться, что в тот момент, когда он кончит, ему захочется немедленно вернуться в седло и проехаться по второму разу.
– И что дальше? – спросил Адреналин.
– А дальше, как только он кончит, мы сделаем так, что ему страшно захочется спать, и он отключится раньше, чем успеет досчитать до пяти. Но прежде чем Билл заснет, мы обязательно заставим его сказать какую-нибудь глупость, чтобы подпортить момент, что-то вроде: «Так тебе и надо», или «Хорошо потрахались».
– И заложим ему нос.
– Это еще зачем?
– Понятия не имею.
– А что нам делать прямо сейчас?
– А сейчас самое время запихать ему в рот волосок, который будет так сложно достать пальцами.
– Нет, сейчас лучше отпустить его мысли в свободный полет, чтобы Билл думал о разных глупостях, вроде завтрашней работы, или книги, которую он забыл сдать в библиотеку, когда еще учился в школе, или…
– Смотрите!
– Что?
– Кейли поворачивается… поворачивается к нам задом! – Адреналин уже не мог выносить всего происходящего. – Что делать?
– А сам-то как думаешь? Взять ее!
– Да, но что, если она хочет, чтоб мы зашли с черного хода?
– Чего?
– Сходили на чердак!
– Да нет, она просто хочет, чтоб ее трахнули.
– А я слышал, что в наши дни многие женщины любят анальный секс, – вмешался Феромон.
– Боже мой! Какая неожиданность!
Гормоны напряженно гадали, как поступить, но Билл и без их помощи сообразил, что ему делать, хотя не мог поверить своему счастью. Это был именно такой секс, о котором он всегда мечтал. И об этом не надо было просить. Неожиданно измена приобретала смысл.
Пышные ягодицы Кейли призывно белели в полумраке гостиной. Биллу они показались возбуждающими. Феромон же заметил, что они выглядели по-детски.
– Спасибо тебе, Феромон, – ответил на это Гистамин. – Чем еще ты хочешь поделиться с нами, чтобы окончательно испортить всем настроение?
– Больше ничем.
– А я думал, ты заговоришь о постоянном стрессе на работе у Билла, или напомнишь нам, как в школе он подсматривал за другими мальчиками в душе.
– Да заткнитесь вы, двое! – жалобно попросил Тестостерон.
Все снова сосредоточились на происходящем. Билл продолжал делать свое дело сзади. Кейли зарылась лицом в подушки дивана.
– Чего-то она помалкивает, – заметил Гистамин.
– А что ты хочешь, чтобы она сказала? Ее трахают раком, черт побери! – ответил Феромон.
– Да, но она не стонет, не кричит, – озадаченно сказал Гистамин.
– Может, мы что-то не так делаем? – задумался Адреналин. – Я уверен, что она должна стонать.
Тут Кейли повернулась к Биллу, приподнялась и сжала руками свои груди.
– Возьми их в рот, – сказала она. – Пососи мои соски. Соси их так сильно, чтобы мне стало больно. Я хочу, чтобы ты крепко прижался к моей груди.
– Хорошо, – радостно согласился Билл.
Тестостерон плакал от счастья:
– Это лучший день в моей жизни!
– А теперь возьми меня по-другому. Трахни меня сильно! Подрочи мой клитор!
Билл слегка потерял голову. Он и не помнил, когда был так счастлив. Кейли снова зарылась головой в подушки, приподняла ягодицы и раздвинула ноги. Билл встал сзади и нащупал пальцами клитор.
– О господи! Мне нравится иметь любовницу! – сказал Феромон.
Тестостерон только дрожал от восторга, потеряв дар речи.
Билл последний раз взглянул на роскошный зад Кейли, смакуя всю сцену, и замер в нерешительности. Что она имела в виду, когда просила взять ее по-другому? Кейли ждала, а Билл изучал возможные варианты.
– Чего он застрял? – спросил Гистамин.
– Трахни ее! – кричал Тестостерон.
– По-моему, теперь это невозможно, – прошептал Феромон.
– Но почему?
Все наклонились и увидели, что случилось: Билл кончил на подушки.
– Ты чего остановился? – спросила Кейли.
Глава 11
– О, китайская лапша! Краеугольный камень питательного обеда.
Гормоны не помнили, чтобы Инсулин когда-либо сказал что-нибудь, кроме «я голоден» или «покормите
