вышло бы из-под контроля. Самые эффективные схемы включали микродозы симптомов: дрожание рук, ночная потливость, бессонница, паранойя, резкие перепады настроения, прыщи и геморрой. Конкретный набор болячек значения не имел, главное – это чтобы они все появлялись как раз в тот момент, когда Билл готовился насладиться сигаретой. То есть практически в любое время.
Гистамину разговоры о вреде никотина нравились особенно. Его желание быть главным идеологом по этому вопросу объяснялось тем, что он считал все раздражающее своей прерогативой; кроме того, по правде говоря, он знал, что не является гормоном, и относил сам себя к отдельному классу. Однако его влияние на остальных было довольно слабым, и это делало его еще более раздражительным.
– Почему бы вам просто не оставить его в покое? Вы же отлично знаете, что курение вредит всем вам!
– Ты тоже об этом слышал? – спросил Феромон.
– Он может умереть от этого!
– Гистамин собрал волю в кулак, готовясь к потоку насмешек, но реакции не последовало.
– Нашли! – вдруг закричал Феромон. – Сьюзи! Мы можем завести роман со Сьюзи!
– Блестяще! – согласился с ним Адреналин. Тестостерону эта идея тоже пришлась по душе:
– Сьюзи? Что ж, перспективно. Идеальный вариант! – отозвался он, раздумывая. – А кто такая Сьюзи?
– Она работает секретаршей Билла на протяжении уже пяти лет, – ответил ему Гистамин.
– Очень хорошо. Сьюзи… Да! Мне нравится, как это звучит.
Гормоны прикинули, как бы заставить Билла пообщаться со Сьюзи. Пока они думали, Тони начал очередной рассказ из серии «Мир страхования», а дрель этажом выше увеличила громкость на пару децибел. Гормоны не могли знать наверняка, было ли это результатом их стараний, или же Биллу просто захотелось выйти из кабинета, но он встал из-за стола, взял пару папок и направился в ту часть здания, где работала Сьюзи.
Вот уже пять лет гормоны только тем и занимались, что прикалывались над Сьюзи и ее кабинетом, что не могло не отразиться на отношении Билла к ней. Она одевалась на рынке, утверждая при этом, что все ее вещи куплены в бутиках; на стенах ее кабинета были развешены незатейливые открытки с изображениями шимпанзе в детской одежде и поросят в солнечных очках; на рабочем столе стояла армия мягких игрушек и кружка, играющая мелодию, когда ее поднимали. Последнее особенно раздражало Билла, потому что Сьюзи никогда не могла поставить кружку так, чтобы она заткнулась.
Билл присел на стул сбоку от стола Сьюзи и завел разговор о делах, которые он вел в настоящее время. Гормоны совещались, что делать дальше. Как очень скоро стало понятно, флирт оказался для них совершенно непривычным занятием, поэтому у них не было четкого плана дальнейших действий. Адреналин чувствовал себя поверженным, поэтому, когда Билл засобирался, никто не знал, что предпринять:
– Внимание! Тревога! Он встает! Билл собирается уходить! Трево-о-о-га!
Когда Билл встал со стула, Феромон предложил:
– Быстро! Давайте сделаем так, чтобы он почувствовал резкую слабость. Скорей!
Гормоны поднапряглись и выдали все, что могли.
– Ура! – закричал Адреналин. – Он грохнулся на пол! Быстро, Феромон, выбирайся наружу и поговори с гормонами Сьюзи!
– Уже лечу!
– Тревога! Он опять пытается встать! Сделайте так, чтобы Билл снова ослабел, а потом…
– Можно попробовать опьянить его, – посоветовал собирающийся в дорогу Феромон. – Тогда, он точно не встанет.
Феромон жил только ради этого – шанса произвести впечатление на женский пол и возможности организовать парням секс. На этот раз ему не хотелось возвращаться с пустыми руками. Он состроил свою обычную гримасу и поспешил на задание.
Его встречали Эстрогена и Прогестерона Сьюзи.
Феромону стало не по себе, когда совершенно неожиданно у гормонш обнаружился сильный французский акцент.
– Привет, барышни, – начал он.
– Привет, Феромонэ, – ответила ему Эстрогена.
– Так вы знаете, кто я?
– О, да, ми знаим, – призналась Эстрогена.
– И знаим, чего ти хочишь, Феромонэ, – добавила Прогестерона.
– Откуда?
– Все ви хотите одного и того же…
– …Все ви хотить переспать с нашей Сьюзи.
– Ясно. Я всегда предпочитаю говорить напрямую. Ну, каковы наши шансы, девушки?
Гормонши рассмеялись, а Эстрогена ехидно поинтересовалась:
– Феромонэ, ти когда-нибудь видель вашего Билль? Наша Сьюзи очень красива. Но вашь протеже! Быть может, когда маленькие поросячьи гласьки, прыщи и коросты фойдут ф моду…
– …Он станить супермоделью! – закончила Прогестерона, и они снова захихикали.
Феромон был заинтригован:
– Хотите сказать, прыщи и поросячьи глазки сейчас не в моде?
– К тому ше он толстый, и от него вонять!
– И у него большие зубы.
– Ващь Билль выглядеть как говорящий конь ис Бременьских мусикантов.
Феромон вздохнул:
– Ладно, я все понял – шансов у нас нет.
В ответ на это девушки немного пошептались и, когда Феромон окончательно перестал понимать, что происходит, Эстрогена неожиданно сказала:
– Ми этого не говорили.
– Нет, ми этого не говорили, – подхватила Прогестерона.
Потом она поманила Феромона, чтобы тот подошел поближе и прошептала:
– Понимаищь, наша Сьюзи и не догадывается о ващих намереньях.
– Она встречается с отвратительным человьеком, – добавила Прогестерона. – Чувствуешь, прекрасная дьевушка встречается с ушасным чудовищем.
– Нам кашется, это из-за ее низкой самооценки, – закончили они на грустной ноте.
Феромон торжествовал:
– Великолепно, так для нас не все потеряно?
– Он федь ее шеф, босс, – сказала Прогестерона. – Ей будет трудно отказаться от его приглашения пойти и фипить чего-нибудь поели работы.
– И тогда… – сказала Эстрогена.
– И тогда? – спросил Феромон.
– И тогда может возникать любовь…
– …Или сексуальное домогатьельство. – предположила Прогестерона.
– В конце концов, он федь ее шеф, – в очередной раз заметила Эстрогена.
Эти женщины начинали пугать Феромона.
– Так как? – спросил он. – Что это будет: сексуальное домогательство или любовь?
Гормонши снова рассмеялись:
– Ми не знаем.
– Ми еще не решили!
Прогестерона и Эстрогена, хихикая, начали медленно растворяться в воздухе. Феромону было пора возвращаться, поэтому он окликнул их:
– Девушки, позвольте еще только один вопрос.
– Да?
– Да?
– Откуда у вас этот акцент? Ведь Сьюзи – не француженка.
