стал подбирать рифмы; в печати его стихи впервые появились в 'Русском Еврее' 1881 г. С тех пор он исключительно посвятил себя литературной деятельности и поместил огромное количество стихотворений в разных изданиях, преимущественно в иллюстрированных журналах и в 'Новом Времени'. Отдельно вышли сборники: 'Стихотворения' (Санкт-Петербург, 1887); 'Стихотворения' (Санкт-Петербург, 1889); 'Тени и Тайны' (Санкт-Петербург, 1891); 'Стихотворения' (Санкт-Петербург, 1896, в 5 небольших частях, под особыми заглавиями: 'Маленькие поэмы', 'Этюды в рифмах', 'Майский шум', 'Снегурочка', 'Монологи'); 'Иллюзии' (Санкт-Петербург, 1900). В 1900 г., в одном из томиков лейпцигской 'Universal Bibliothek' Реклама, появился немецкий перевод его стихотворений, принадлежащий Ф.Ф. Фидлеру. Поэзия Ф. представляет собой редкий образчик творчества, почти отрешенного от условий места и времени. В одном из лучших своих стихотворений, служащем эпиграфом к первому сборнику его, он говорит о себе: 'Звезды ясные, звезды прекрасные нашептали цветам сказки чудные, лепестки улыбнулись атласные, задрожали листы изумрудные. И цветы, опьяненные росами, рассказали ветрам сказки нежные — и распели их веты мятежные над землей, над волной, над утесами. И земля, под весенними ласками наряжаяся тканью зеленой, переполнила звездными сказками мою душу безумно влюбленную. И теперь, в эти дни многотрудные, в эти темные ночи ненастные, отдаю я вам, звезды прекрасные, ваши сказки, задумчиво чудные'. Эта высокопоэтическая автобиография дает точное указание источников творчества Ф. Как поэт, он не от мира сего, живущий в своем особом мире неясных видений и смутных настроений. Если он часто говорит о цветах, о садах, о лесах, то это все понятия почти отвлеченные, без тех более точных признаков, которые сообщают индивидуальность описанному предмету. О никогда невиданном юге он говорит несравненно чаще, чем о родной северной природе. В его стихах почти нет ни русской природы, ни русской истории, ни русского быта. Отрешенность его от среды так велика, что даже в переложениях разных легенд и сказаний, он почти не берет русских сюжетов, а удаляется далеко за море, в Японию, в Палестину, в Скандинавию, в сказочное царство царевича Триолета, потому что это освобождает его от обязанности описывать точно и определенно и дает возможность ограничиваться только общими, смутными контурами. Самый язык этого сына и внука крестьянина, в чисто художественном отношении прекрасный, не имеет в себе ничего специфически русского; в аксессуарах его нет русских поверий и русского быта, в его видениях реют только эльфы, феи, мелькают заморские царевичи, рыцари и т. п. Отсюда чрезвычайная нарядность его поэтического стиля, в стихотворениях неудачных переходящая в крайнюю вычурность. Ф. чужд каких бы то ни было 'тенденций', не принадлежит ни к каким литературным лагерям. По общему складу поэзии его зачисляют в школу 'чистого искусства', но вместе с тем в нем нет и следов того тенденциозного и чисто полемического убегания от 'гражданских' тем, которое составляет характерную черту многих новейших представителей школы 'искусства для искусства'. Напротив того, в те редкие минуты, когда Ф. спускается на землю, он говорит подчас о 'вздохах нищеты больной', сочувственно относится к тому, что муза, которая прежде 'не внимала крику человеческих страстей', теперь 'братства, мира и свободы вкруг бросает семена' и стала 'гением прекрасным пробираться на чердак'. — Отсутствие тенденциозности в Ф. находится в тесной связи с тем, что он — яркий представитель почти бессознательного творчества, отдающегося песнопению, по немецкой эстетической формуле, wie der Vogel singt. Отдельные фразы и рифмы как бы сами собой у него складываются; часто стихотворения его обуславливаются не содержанием, а музыкальными особенностями того размера, который его в данный момент пленил. Это сказывается и в том, что Ф. совершенно лишен способности отделывать свои стихотворения; сборники его полны поразительных недостатков и прямых курьезов. Все указанные особенности придают поэтической деятельности Ф. характер очень своеобразный, но далеко не к выгоде общего впечатления. Одаренный от природы безусловно оригинальным и самобытным талантом, который, при большей выдержанности, можно было бы назвать огромным, владея по временам стихом с высокой виртуозностью, давая отдельные образы редкой красоты и пластичности, Ф. почти лишен единства и цельности. Стихотворения его, в огромном большинстве случаев — ряд отдельных аккордов, звучных и красивых, но песня получается очень редко. Вдобавок ему чрезвычайно вредит многописание. Он самый плодовитый русский лирик, написавший более 2000 лирических стихотворений; неудивительно, что он так часто впадает в полнейшую банальность. — Любители поэзии заметили Ф. очень скоро, когда он еще печатался исключительно во второстепенных иллюстрированных изданиях (ср. 'Литературные очерки' Надсона, приветствовавшего Ф. еще в 1884 г.). Известностью он стал пользоваться с 1887 г., когда появление первого сборника дало критике возможность обратить внимание большой публики на его свежий и оригинальный талант; но дальнейшая, чрезмерно плодовитая поэтическая деятельность не была в состоянии удержать интерес к нему на прежней высоте. С. Венгеров.
Константин Михайлович Фофанов родился в Петербурге. Отец поэта был небогатым купцом, торговавшим в столице дровами, дед — олонецкий крестьянин. Воспитывался Фофанов в дешевых частных пансионах, хорошего образования не получил. Печататься начал с 1881 г., первая книга его стихотворений вышла в 1887 г. Мрачные десятилетия 80-90-х годов, время политической реакции в стране, время упадка сил и идейного разброда среди русской интеллигенции, наложили на творчество Фофанова свою резкую печать. Фофанов выступал глашатаем 'чистого искусства', стремился в своих стихах уйти от пошлой и грубой действительности в мир волшебной мечты. Сын 'больного поколения', он чтил порывы борцов за народное благо, сочувствовал бедным и сирым, но в бессилии перед злом лишь противопоставлял ему чистую, поэтическую природу, слагая романтические сказки о цветах и растениях. Поэзия Фофанова окрашена в минорные тона; для нее характерна особая певучесть, щедрое разнообразие оттенков настроений, запечатленных в их мимолетности, зыбкость и приглушенность лирических образов. Порой его стих, порывистый и нервный, портят банальные 'красивости'. В 80-е годы Фофанов был одним из популярнейших поэтов. О нем тепло отзывались Лев Толстой, Майков, Чехов, его нежно любил Репин. Фофанов во многом оказался близок символистам, которые объявили его своим предшественником. Жизненный путь поэта был с юности отягощен постоянной нуждой, болезнью, невзгодами. Слава Фофанова к концу его дней уже закатилась. Умер он, оставив большую семью, полунищим.[6]
Примечания
1
(для редактора — это конец цикла «Песни в заключении»
2
Переводы К. Фофанов
Шекспир Вильям. Комедии, сонеты. — Самара: Изд-во 'АВС', 2001
OCR Бычков М.Н. mailto: [email protected]
3
перевод К. Фофанова
Фридрих Шиллер. Избранные произведения
Государственное Издательство детской литературы
Министерства Просвещения РСФСР, М., 1955
