разлюбезную песню «Ручеек». Проснувшиеся соседи по коммунальной квартире милицию, конечно, вызвали, но к приезду наряда гуляли уже вместе с Серегой и цыганами, да так гуляли, что своим непосредственным поведением вовлекли в пьянку милиционеров. И уж, конечно, под самый занавес дали менты отходной залп из Калашниковых для ближнего городского боя по антеннам «Кросна» соседнего кооперативного дома. Цыгане за Серегину щедрость подарили ему пятнадцатилетнюю цыганку, которую в детстве украли на рынке в Таганроге у зазевавшихся родителей. Такой человек мне интересен, такой склад характера вызывает гордость и влечет к подражанию.
Собственно, был обещан план относительно недорогой гулянки. Приступим. На мой взгляд, оптимальным является команда из двух человек. Конечно, отыщутся и сменные элементы, но костяк должен быть немногочисленными немногословным. Безусловно, первый шаг-глоток следует сделать в пятницу утром, никак не днем и уж тем более не вечером. Дело предстоит большое, четырехдневное – с утра и сил побольше, да и вообще настроение получше. Место встречи, стартовая площадка, может быть любое, начиная с нейтральной квартиры одного из участников, кончая вторым этажом заброшенного дома на Петровском бульваре для любителей экзотики. Гораздо важней подобрать стартовый напиток. Не боюсь показаться пошлым, но лучше всего подойдет портвейн: сухое коварно, водка жестковата для начала. Две бутылки – завязался прямой, добросердечный разговор. Портвейн открывает сердца, согревает мозги, придает упругость желаниям. Его можно пить весь этот день, только маленькая хитрость: следить необходимо, чтобы выпивалось не более одной бутылки на двоих каждые полтора часа. При соблюдении условия успех гарантирован. Не мне объяснять, что затариваться портвейном на весь день не следует—он покупается в разных судьбоносных ваших точках, сорта сравниваются, цвет и прозрачность напитка приобретают тайную значительность, сахаристость говорит не меньше, чем прогноз Гидрометцентра. Сразу после старта возьмите да и посетите двух-трех забытых подруг. Пусть живут они на другом конце, пусть замужем – плевать, пошла циркуляция, есть контакт, запел мотор, и стальные серебряные крылья доставят в Выхино, без звонка, без цветов, зато с тремя бутылками «Карданахи» и многообещающими улыбками . И так станет все хорошо, что молодой муж Алеша сам нарежет колбасу, вскроет припасенные на Новый год маринованные помидоры и стаканы достанет из серванта хрустальные, а Маринку отошлет в ванную комнату привести себя в порядок. И такие пойдут разговоры, такая закрутит метель за окнами, такое звездное небо выползет в результате, что и не надо ничего лучше, лучше-то ничего и не бывает. И Алеша позовет завтра на шашлыки, а Маринка в одиннадцать часов вызвонит двух своих одноклассниц, а те придут, привлеченные энергичным фоновым смехом и запахом настоящего демисезонного застолья, которое открывает перспективы, которые и не снились выхинским девчатам, даже в восьмом, половозрелом классе. Но не вздумайте остаться, не разомлейте от «Скорпионз» и объятий люберчанок: сегодняшний день окончится в собственных постелях, краткий сон опустится вместе с лучами восходящего солнца. Так надо.
Второй день начнется внезапно, стремительно наберет обороты действительность, подхлестнутая ста пятьюдесятью граммами водки. Не беда, что вчерашний спутник сломался и не хочет продолжений – к лучшему. Разыщется новый напарник, более свежий, с новыми идеями, на которого к тому же можно будет положиться. Оговорюсь: цель загула данного типа состоит в максимальном охвате пространства путем проваливания в черные дыры времени. Напитки второго дня: водка – коньяк – водка или водка – водка – водка. Познайте сопротивление материалов, из которых вы сделаны, поспорьте с общественной моралью: распейте бутьшку рядом с 17-м отделением, помочитесь у гротика в Александровском саду, поспите часик, прислонившись к памятнику великого поэта Пушкина на одноименной площади. Сколько ждет вас разговоров, сколько интереснейших людей пройдут перед вашими ясными очами, плотники откроют тайны ремесла, подполковники начертят схемы расположения пусковых установок военного поселения Софрино-2, отставная балерина тоже с удовольствием хлопнет стаканчик в счет вашего дня рождения, который, если все обойдется, состоится через семь месяцев и два дня. Силы оставят, но компаньон выполнит задачу – доставит все, что от вас останется, домой. Слава Богу!
Третий и четвертый дни – это пиво! Не бегайте в палатку, не употребляйте дома. Друг вчерашний и старина позавчерашний с удовольствием проводят вас в сидячий (!) пивной бар не очень далеко от дома. Вот тут и наступает кайф, апогей недорогой кампании: пиво, соленая закуска, шум кабака – мышцы расслабятся, лицо расползется в улыбке, капнет подоспевшая слеза – так незаметно пролетят два дня. Без драк, без случайных половых связей, которые очень отягощают любой загул, без вытрезвителя кампания подойдет к концу. Ни сожаления, ни сомнений не будет – лишь сладкое похмелье: как в юности, когда почки еще справлялись, а мозг успевал анализировать ситуацию.
О мозге: не секрет, что самые большие муки, даже в ходе недолговечных загулов, приносят провалы памяти и безутешная абстиненция. Провалы памяти – сильнейший психический шок, переживаемый запойным алкоголиком каждое утро: что сделал, все ли живы? Есть у этого дела мажорное имя – синдром Корсакова. Об этом – в пятой главе, после лирического отступления.
Глава 4. БЕЛАЯ РЕКА
Течет река, впадает в море. В море входят тридцать три богатыря, волочат за собой дядьку Черномора. Богатыри идут молча, только сопение вырывается из-под усов, только железным позвякиванием пульсирует на животе кольчуга.
Богатыри идут не в Турцию – бредут они, чтобы не вернуться назад, чтобы слиться с кровавым закатом. Вскрикнет над безымянной могилой чайка, плеснет весло, вспенится водная гладь газовым пузырем, поднявшимся с маракотовой глубины. Суть подвига – неизвестна, зато отклик в сердцах перекроет рев Ниагары; зато, подражая богатырям, миллионы мужчин и женщин креативного возраста и средней мускулистости омоют ноги в Белой реке, зайдут «по шейку», с благодарностью воспримут полное погружение.
Поэт, как Чапаев с Петькой, рассекает воды Реки, успевая спеть песнь, нарисовать картину, поучаствовать в инсталляции. У Реки только один берег: не доплыть Чапаю, недорассказать Петьке последнего анекдота про Анку. Поэт, как Пушкин, стоит на берегу кипучей воды, уворачивается от брызг. Поэт хочет искупаться, но не подходит погода, да и нет состоятельной компании: а без денег и без компании – какое купание?
Я, кстати, знал одного поэта. Он приходил на стадион «Динамо» с полупрофессиональной «Ямахой» (жена тащила аккумулятор от разбитого соседского «Запорожца»). Его уважали за творчество. Было это давно, дело прошлое, но стихи остались:
Гуслями Баяна заливалась «Ямаха», стадион скандировал популярные песни «Прети вумен» и «От тайги до британских морей». Но однажды, не выдержав публичного одиночества, славы и упрека супруги по поводу зарплаты в 46 рублей, поэт без паруса и ветрил, вообще без какого-либо киля бросился в мутные объятия Белой реки и сгинул: где он теперь распевает свои гимны – безмолвствует ноздреватое небо. Река вернула только поэтово тело, оболочку былого триумфатора. А тело молчит. Я сижу на берегу – мокрый, запыхавшийся после очередного заплыва. Чудом спасся, но не успеет просохнуть именная фуражка пограничника на горячей голове – Река тянется к пучине, обратно.
Заповедный бор на берегу – медведи, суслики, можжевельник. Мы только что с могилы поэта, пригубить успели шесть бутылок сухого. Видели, как родная сестра великой поэтессы возложила цветы на могилку великого поэта – кто ж такое вытерпит на трезвую голову! Затем, конечно, было теряние в зарослях папоротника, заигрывание с вахтершами Дома творчества, попытка снять майку с целью загара – все это и привело на бережок, усыпанный пластмассовыми пробками, прошлогодними календариками, полиэтиленовое покрытие которых не смогла переварить даже насквозь отравленная подмосковная почва. Мы тогда думали, что сидим себе, говорим о стихах, напеваем песенку, закусываем белым хлебом кровь винограда. Мы заблуждались. Со стороны наше бодрствование выглядело так: Юрец давно уже лежал вниз лицом и тревожно молчал; Толик как ответственный виночерпий медленно сползал по влажной от росы
