лица. Внутри покойно, снаружи оживленно. Вечная гармония конца жизни – жизни целого года.
Непростительная сентиментальность в наступившие дни органична, слезы на глазах – простительны, нечеловеческая лень приносит сплошные дивиденды. Не сходя с насиженного места, прилагая минимум для выяснения, что за погода за пределами жилья, хочется объять мир, сообщить ему на ушко пару откровений, распить на брудершафт несколько запотевших штофов водки, виски, джина, закуривая каждый стакан трубкой мира.
Звонкое, синее небо в опасной близости от бедной головы, в черепной коробке которой спутались немногочисленные тропинки, ведущие в лес – по грибы-дрова. Упоительное междометие, головокружительное покачивание на грани трезвости и глубокого, как само раскаяние, опьянения. За что и люблю. Так сохраним же, так приложим же любые силы, чтобы сберечь огонек легкоплавкой свечи. Потребуются лишь остатки памяти, наскребанные по сусекам здравого смысла, и добрая воля – поделиться, не утаить лишнего для ближнего.
Был случай. Автомобилист, любитель – того и этого , – знаток. Однажды, может быть, даже осенью, возвращался, естественно, ночью, пьяный, само собой, на машине. Куда возвращался, неизвестно, потому что абсолютно неважно. Может быть, что-то насвистывал по дороге, возможно, поглаживал полированный набалдашник штыря коробки передачи вместо воображаемого колена Ольги, жены приятеля, даже не приятеля – знакомого. Сегодня вечером Ольга неожиданно (если не считать выпитой ею бутылки шампанского) плотно прижалась в прихожей, выйдя из туалета, а после опустила под столом, под скатертью, горячую сухую ладонь на бедро нашего автомобилиста и время от времени, синхронно тостам мужа-тамады, сжимала хорошо осязаемый внутренний шов австрийских брюк: красивые, серые, полушерстяные, новые, подарок. Зрели планы, но внезапно у Манежа автомобилиста, вернее, любителя, тормознул гаишник. Любитель выполз из семерки и дыхнул себе под ноги, чтобы не смущать и без того подозрительного госавтоинспектора. Но упругий выдох отразился от асфальта и, как шар от борта, ударился в инспекторское лицо. «В нетрезвом состоянии?» – вопрос с угрозой. «Никогда!» – ответ с вызовом. «Не стыдно?» – недоуменно. «Давай дуну» – отчаянно. «Дунешь, дунешь» – с раздражением.
В пункте выдувания алкоголя из водителей наш герой запросился в туалет. Там-то, у зеркала, знаток и выдумал головокружительную по красоте и непревзойденную по практическому эффекту комбинацию. Мысль работала толчками. 'Блевать не имеет смысла. Любые признаки алкоголя в крови – позор. Алкоголь – химия. Химия органическая. Алкоголь – спирт. Спирт этиловый.
Кольца бензола – не то. Спирт этиловый – кислота. Кислоту нейтрализует щелочь. Школьная лабораторная работа по получению мыла из щелочи. Мыло – это щелочь, мыло – это спасение'. Мыло, хозяйственное, немыльного коричневого цвета, лежало под рукой. Не раздумывая, не зажмуривая глаз, проглотил кусок. Не знаю, что уж там чувствовал человек, полакомившийся хозяйственной принадлежностью, но алкоголя прибор не показал. Щелочь сделала свое дело.
Жрать мыло – не самое увлекательное занятие в этой жизни. Понимаю. Поэтому и не надо – щелочи вокруг хоть завались-залейся. Правда, есть тонкости. Существует небезызвестный препарат алкозельтцер. В нем тоже упрятана щелочь. Умники предлагают пить по утру. Но мы идем другим путем: таблетку необходимо употребить на ночь. Дело в том, что специалист по алкогольным проблемам и их осложнениям врач Дмитрий Карасик с научной точки зрения трактовал похмелье так: оно возникает исключительно потому, что организм засыпает пьяным. А наша задача – заставить его забыться сном в частично вытрезвленном положении. Для этого и пьется алкозельт-цер на ночь – щелочь по известной мыльной схеме убивает алкоголь, и просыпаетесь вы трезвым, но с головной болью, которую спокойно можно вылечить аспирином. Если нет под рукой импортного патентованного средства – еще лучше. Питьевая сода в стакане кипяченой воды даст не менее сильный эффект.
Если щелочные ванны пропущены или не подействовали, вопрос опохмела встает в своем пошлом величии. Сто первый раз повторю: никакого пива – подобное подобным. Если подобного нет или забыто, каким оно было вчера, – только коньяк. Небезызвестный уже доктор Карасик в качестве опохмела предлагает шоколад – причем в больших количествах. Шоколад, по Карасику, может также вылечить и от наркомании – но обойдется это значительно дороже, чем коньяк.
Вместе с коньяком поутру необходимо купить розы. Не для закуски – обязательно в вашей постели находится существо, которое обожает и коньяк, и цветы. У роз, перед тем как бросить их под одеяло, рекомендуется поотколупывать шипы. Сто граммов коньяку, аромат цветов – подруга будет в диком восторге, если он, конечно, вам нужен. Без роз восторга не будет, но с коньяком будет тихая радость, переходящая в мирный сон.
Пока девушка спит, нужно идти погулять. Кроме обычных приключений – встреча со старой знакомой и короткая, но интенсивная беседа во дворике соседнего дома под остатки коньяка; проводы знакомой на Казанский вокзал; объяснение грузчикам значения слова «нонконформист» под новый коньяк – наверняка состоится свидание с милиционером. Утренние алкоголики вызывают зависть даже у стражей порядка. Чтобы погасить острое желание блюстителя упрятать вас в КПЗ, при себе иметь: паспорт, на страничках которого записаны имена некоторых любовниц, половину всех наличных денег, подтверждающих кредитоспособность, остатки второго коньяка – выпить с милиционером не грех в этой ситуации, если, конечно, приурочить беседу к мягкому, необидному разъяснению значения слова «конформист».
Такси доставит до дому, надежды на то, что подруга свалила, не оправдаются – третья бутылка коньяка топорщится из кармана повидавшей виды одежды. Дальше живописать не могу: душат слезы, слышны позывы иных, пройденных миров, умываю руки, лицо.
...Пустую бутылку, в которой содержатся остатки коньяка и послание всем людям, которые ходят на помойку под моими окнами, выброшу в распахнутую форточку. Налью чернил, выпью – естественно, заплачу. Осень золотая, кто тебя выдумал, куда ты несешься? Молчи, бля, не давай ответа никому.
Глава 7. ДОКТОР НЕ ЛЕЧИТ МЕДСЕСТЕР
Доктор поступил верно. Когда дождь сменился снегом, макинтоши шубами и деньги кончились внезапно, как осень, врач вернулся в поликлинику, открыл процедурный кабинет, подвесил на капельницу литровую банку спирта. Настоящего, неразбавленного, медицинского. И лег под капельницу, и нашел привычным движением вену, и повернул краник. Он умер через четыре часа – во сне, в состоянии алкогольного опьянения, тихо и спокойно.
Сезон сменяет сезон, женщина женщину – не находишься в рюмочную в пяти минутах ходьбы от подъезда. Грустно становится от невозможности сохранить тепло, вызванное джин-тоником. Страшно бывает, когда осознаешь, что вчерашняя радость истлела и вероломно обмануло застолье – ведь казалось уже, что большинство вопросов разрешились, что люди наконец-то подобрались достойные больших дел, и назавтра планировалась поездка во Псков или в Таганрог на худой конец – за раками.
Но раки расползлись, как дороги, пиво высохло, как Арал, все кончилось, как жизнь. Непрерывности процесса достиг только доктор – без закуски, без компании. Не было даже медсестры, чтобы как следует простерилизовать иголку, спеть прощальную колыбельную, укутать казенным полушерстяным одеялом. Однако, может, и правильно, что обошелся доктор без сестры. Не дала бы она умереть спокойно. Не разделила бы душевной драмы: наверняка, заприметив знакомую бутыль, стала бы на стол собирать, доставать свои вечные мензурки, запирать дверь, чтобы дежурный санитар не испортил, как ей казалось, пьянки. Конечно, таким образом она спасла бы неплохого, в сущности, дерматолога от вечного сна – в обмен на очередное похмельное пиво из ближайшего киоска.
Тяга женщин (не только медицинских работников) превращать гамлетовские вопросы в ответы третьеклассника не раздражает только глубокой ночью, когда не слышно шума ветра и писка промерзшей сигнализации на новом БМВ соседа. К тому же, говорят, женщины самые сильные, самые надежные
