Антонида Дмитриевна пыталась поделиться своей находкой с товарищами по работе, но ее объяснения были столь сумбурны и бесцветны, что никто формулу изотопной воды по достоинству не воспринял.
Да, увы, возвестить о победе оказалось не так-то просто.
Единственным человеком, понявшим ее, оказался главный инженер строительно-монтажного управления, бездушный грубиян, затюканный текущими заботами о бетоне, стекле, арматуре, плитках, унитазах… И он же устроил ей такой поворот от ворот, какого еще никто не устраивал. Теперь предстояло скандальное расторжение договора, постыдное объяснение перед ученым советом института, отстранение от руководства исследовательской работой; Очевидно, встанет вопрос и о возможности дальнейшего пребывания на кафедре…
Нет, на этот раз с самобичеванием у нее определенно не получалось. Она задыхалась от гнева уже не на саму себя, а на этого Топтыгина, на этого хама, на этого… этого… У нее просто слов не хватало для исчерпывающей и уничтожающей характеристики Льва Горелика.
Боже, как она, оказывается, могла ненавидеть!
Незаметно для себя Антонида Дмитриевна задремала. Телефонный звонок пробивался в ее сознание звоном разрушенных частей экскаватора. Боковины ковша раскачивались на шарнирах и бились друг о друга, о стрелу, о трос…
И только голос матери возвратил, ее к бытию.
— Разве ты не слышишь, Тоня? — мать стояла в приоткрытых дверях. — Телефон же у тебя под ухом. Звонит и звонит!
Антонида Дмитриевна, не открывая глаз и позевывая, на ощупь разыскала трубку.
— Какого черта! — загремел голос Горелика. — Битый час звоню!
— В чем дело, Лев Кириллович? — холодно и враждебно отозвалась Зенцова. — Что вам еще от меня нужно?
— Да вы что, на самом деле спали? Взрывы-то хоть слышали?
— Какие еще взрывы?
— Что за человек, черт вас побери! — рассвирепел Горелик. — Весь город слушал, а она розовые сны смотрела. Ваш чертов камешек рвали. Я саперов из гарнизона пригласил. И могу вас поздравить — все оказалось впустую, хоть бы кусочек отвалился. Каково, а? Саперы даже взмокли от пота, ни одного шурфа не пробили, где там! Пришлось рвать просто так, сбоку, — и не давая Зенцовой вставить хотя бы слово, орал, словно с глухой разговаривал: Прочность-то какова, прочность? А? Прочность, говорю! Взрывчатки столько извели, что хватило бы весь город на воздух поднять. Саперы уехали посрамленные. Ну, что скажете?
— От меня-то вы еще чего хотите? — зло прошипела в трубку Антонида Дмитриевна. — Чего? Скажите на милость?
— Чтобы вы немедленно одевались и ждали меня. Я сейчас заскочу за вами на машине. Потом прихватим Байдина — и в институт за вашим чудо-аппаратом.
— Вы должно быть совсем спятили, Лев Кириллович! Времени-то четыре ночи. Какой вам к лешему аппарат? И вообще у меня нет ни малейшего желания…
Но Горелик уже положил трубку.
Пока Антонида Дмитриевна размышляла над тем, как ей следует поступить, под окном уже требовательно запел автомобильный гудок. О том, что он будит, весь дом, Горелик тревожился меньше всего.
— Объясните-ка мне, куда исчезла ваша изотопная вода, когда вы начали вторично поливать этот… ну, назовем его «супербетоном», что ли? — набросился Горелик на Зенцову, едва та опустилась на сидение «газика». О том, что прежде следовало бы попросить извинения за прошлую бестактность, ему, видимо, и в голову не пришло.
— Вода легко прошла сквозь намытую прежде массу, — делая над собой усилие, пояснила Антонида Дмитриевна, — своеобразная сверхпроводимость, если хотите.
— А пройдя наш монолит, воздействовала на почву под ним, — подхватил Горелик, — и тем самым только непрерывно утолщала его?
— Совершенно верно, — Антонида Дмитриевна пока ничего не понимала, но она уже достаточно хорошо знала Горелика — тот не станет вести беспредметные разговоры. — Но вам-то от этого не легче.
— Какую предельную глубину монолита можно получить с помощью вашей изотопной воды? — Горелик почти вплотную приблизил свое лицо, на котором подпрыгивали огромные очки, к лицу Антониды Дмитриевны. — Понимаете, туда, вниз! — он потыкал пальцем в сторону пола кабины.
— Ну-у… теоретически неограниченную…
Горелик издал протяжный стон и хлопнул себя по коленям. Теперь его физиономия светилась счастьем. В стеклышках очков Зенцова увидела откровенную влюбленность. И ей вдруг пришло на ум, что она уже когда-то, давным-давно, встречалась с этим человеком. Где? При каких обстоятельствах? Этого, пожалуй, уже не вспомнить…
— Извольте объяснить, для чего вы подняли меня в такую рань с постели? — сухо потребовала Антонида Дмитриевна. — Я вам не девочка, чтобы вы могли мной командовать. И я не собираюсь ваши капризы…
— А, бросьте!
Горелик пренебрежительно отмахнулся. Затем он включил двигатель и так рванул машину с места, что Антонида Дмитриевна вцепилась в него обеими руками. Он гнал «газик», не притормаживая на поворотах, благо улицы были пусты.
Так же внезапно он затормозил.
— Минуту! — крикнул он, выскакивая из кабины и исчезая в подъезде четырнадцатиэтажного дома.
Возвратился Горелик в сопровождении Коли Байдина, заспанного, отчаянно зевавшего и так же отчаянно улыбающегося. Затем «газик» помчался к институту. Вахтер отказался впустить их в институт, и Горелик, не долго думая, тут же, из вестибюля позвонил, ректору. Видно, они знали друг друга, потому что от ректора последовало разрешение на вынос аппарата.
Погрузив аппарат, они понеслись по улицам спящего города, миновали его и оказались на строительной площадке. На этот раз фары «газика» выхватили из темноты ночи забор, которым успели обнести место строительства Дворца культуры. На воротах висел замок внушительных размеров и фанерная дощечка с грозным, наверняка рукой Байдина выведенным предупреждением: «Не входить! Опасно для жизни!»
Байдин открыл ворота и, пропустив «газик», снова закрыл их. Антонида Дмитриевна увидела вокруг намытого ею монолита выровненную грейдером площадку. В лучах фар возникли двойные ряды колышков, которые очерчивали прямоугольник так, что в одном из углов его оказался монолит. Вдоль сторон прямоугольника были проложены рельсы и на них стояла тележка.
— Значит, так, — Горелик взял Зенцову под руку и подвел к тележке, — на этот транспорт мы с Николой водрузим ваш аппарат и начнем вас катать по контуру. Вы же станете обрабатывать водичкой грунт между колышками со всеми вытекающими отсюда последствиями.
— Фундамент!! — ахнула Антонида Дмитриевна. — Монолитная коробка! Да вы… вы просто умница, Лев Кириллович!
— Само собой, — самодовольно хмыкнул Горелик.
— Мадам догадлива, — весело откликнулся Байдин.
Враждебность, которую всю дорогу подогревала в себе Зенцова, мгновенно улетучилась. Подобные решения всегда вызывали в ней благоговейную зависть. Взрыв! Вспышка! Разумеется, Гореликом руководила будничная необходимость — не выйти из графика стройки, но как бы там ни было, он спас ее, Зенцову, спас ее открытие. Враждебность сменилась чувством искренней признательности. Если не сказать большего…
Горелик возвратился к машине. Вдвоем с Байдиным они поволокли аппарат к тележке.
— Осторожно, черт белобрысый! — ругался Горелик. — Куда, куда тебя заносит? Смотри, урони его у
