мира. По крайней мере, я находила его таким. Я вообще не знаю, почему в него не влюбились все девушки экспедиции. Конечно, мне это не нужно! Для меня достаточно, что он возбуждает меня втайне от всех. Даже втайне от самого себя. А почувствовать рядом соперницу было бы равносильно пробуждению во мне хищницы.
Так я полюбила Джэя, но не могла говорить об этом во всеуслышание. Подойти к нему первой и заговорить с ним о моих чувствах к нему для меня означало… Да и ни при чем тут мое воспитание – жить в кротости. Просто с этим подойти не смог бы никто. А больше этим и поделиться-то не с кем было.
Ллойд по приезде работал в совершенно другом месте раскопок. Участков оказалось много, Ллойд вызвался на дальний из них. Настолько дальний, что мы не виделись вовсе. Плюс к этому меня поселили в противоположной от Ло части палаточного лагеря. Так что за последнее время я встретила его всего один раз. При этом он меня не видел.
К тому же нас перестала объединять общая тема – события, связанные с погребальной камерой. На следующий после прибытия в лагерь день я попросила Джэя показать мне то самое настенное изображение. Амулет я узнала в точных подробностях. Об этом я решила не говорить Джэю. Тогда мне не хотелось ворошить прошлое, вспоминалось, мягко говоря, скептическое его отношение к моему рассказу о предсказаниях из манускрипта. Тем более я испугалась, что он начнет относиться ко мне с подозрением (в лучшем для меня случае – как к большой фантазерке). А мне этого не хотелось.
Изо дня в день меня больше заботили хорошие отношения с Джэем: старалась не давать повода, чтобы он подумал обо мне не так, как я этого хотела. У меня даже на пару дней напрочь стерлись воспоминания о событиях в погребальной камере. Тем более Джэй все взял на себя, а мы с Ло ограничились подробным письменным изложением случившегося.
Я не знаю, о чем написал Ло. Но в своем отчете я намеренно не упоминала о манускрипте. Подробнее всего описала то, чего хотел экспертный совет – феномен шести ступеней! Решила, что если спросят о манускрипте, расскажу, как о видении. Я реально не могла описывать уверенно то, что видела я одна! В погребальной камере мы оказались вдвоем. Манускрипт при этом видела одна я. Кроме того, я продолжаю в одиночестве настаивать на этом. За отсутствием самого документа результат моего диагноза налицо. Поэтому о манускрипте я не забыла, но и упоминать о нем не захотела.
Дни проходили, а я больше думала о Джэе и меньше – о манускрипте.
Сегодня, 22 сентября, после обеда, немалая часть членов экспедиции собиралась в город Чичен-Ица, чтобы посмотреть на чудо. Не думали ехать те, кто это видел не один раз. Я решила воспользоваться случаем, чтобы заглянуть к Ллойду. Меня интересовало, почему он так избегает встречи со мной. Я мучилась этим вопросом, потому что ничего такого особенного за собой не чувствовала.
Ближе к обеду я нашла его в палатке за кучей книг и не в одиночестве.
– Привет, – поздоровалась я (в принципе, со всеми).
– Привет, – ответил Ло абсолютно обыденно.
Он и не думал подымать голову и отрываться от чтения. Те же, кто находились еще здесь, трое молодых ребят, продолжали увлеченно доказывать что-то друг Другу, не обращая ни на кого внимания.
– Ты с кем сегодня поедешь? – спросилая, будто тоже ни на что не обратила внимания.
– Мне работу надо писать. У меня нет времени.
Я не знала, как вести себя дальше. Неуклюже скрывая растерянность, я спросила:
– А ты уже видел это?
– Нет.
Короткий ответ прозвучал как призыв к завершению общения.
– Но такое происходит всего два раза в год.
Зачем-то я сделала попытку продолжить этот бессмысленный разговор.
– В дни весеннего и осеннего равноденствия, что бывает дважды в году, когда солнце проходит непосредственно по экватору Земли и день равен ночи, на пирамиде возникает особый визуальный эффект, – проговорил Ло с ленивой усталой интонацией, не отрываясь от строк в книге и изображая ответ, как если бы он присутствовал на экзамене. – Я знаю, Ануш. Но, правда, некогда.
Такое поведение выглядело бы невыносимым хоть для кого.
– Что ж, извини, – с обидой сказала я. – Не хотела мешать. Пока.
В ответ Ллойд позволил себе неслыханную наглость: он просто «угукнул»!
Я вышла из палатки и быстро зашагала к себе. Из-за того, как он повел себя, меня чуть ли не распирало от злобы. Я не знала, как взять себя в руки. Думала о том, что он наглый и избалованный отпрыск богатеньких родителей. Видите ли, я задела его самолюбие – какая-то простолюдинка. И эта простолюдинка не просто не ответила на его чувства, а не оставила шанса. Какой он наглец! Какие только мысли у меня не возникали в этот момент. Это продлилось вплоть до отбытия.
После получаса мучений наконец-то меня отвлек отъезд.
Джэя в автобусе не было. Но я не сильно из-за этого расстроилась. Он должен был на машине приехать отдельно от нас. Я знала, что ему надо заехать по делам в город, а после он собирался сразу же присоединиться к нам.
Мы направлялись к одному из самых популярных древних городов на Земле – к городу Чичен-Ица, или городу Колдунов. Тысячи туристов ежегодно едут в непроходимые джунгли, чтобы увидеть таинственный заброшенный город. А именно сегодня тысячи людей стекаются непосредственно к пирамиде Кукулькан в ожидании удивительного зрелища.
На месте прибытия еще в автобусе через окно я увидела Джэя, встречающего нас.
Я не спешила: из автобуса вышла последней. Остальные разбредались по группам, и некоторые из них уже отправились осматривать достопримечательности древнего города. Мне пришлось остановиться, так как Джэй не стоял ни с одной из групп. Увидев меня, он попрощался с собеседником и подошел ко мне.
– Ты с кем?
– Собственно, и не знаю, – ответила я, будучи озадаченной его вопросом, и далее просто слукавила, – я и не думала.
– Хочешь, я тебя познакомлю с некоторыми объектами, пока у нас есть время?
– Спрашиваете!
Жаль, что Джэй не знал, что именно я вкладываю в ответ.
– Идем.
Чичен-Ица состоит из двух частей – старой и новой. Джэй решил мне показать самые популярные строения.
Прежде всего мы отправились к главной достопримечательности Чичен-Ицы – 25-метровой пирамиде Кукулькан. Джэю хотелось продемонстрировать пирамиду, пока туристы не начали обступать ее в поисках лучшего места в ожидании чуда.
Вообще пирамиды майя в Мексике являются истинными памятниками древности. Их в стране достаточно много, но, по словам Джэя, доступны для посещения далеко не все. Многие пирамиды покрыты густой тропической растительностью либо погребены под землей и представляют собой зеленые холмы.
Моему взору предстало нагромождение грубо отесанных камней.
– Сколько ей лет? – спросила я, находясь в некоем трепете.
– Точная дата строительства не известна. Учеными принято считать, что почти всем пирамидам майя приблизительно три тысячи лет.
– Интересно, сколько лет ее строили?
– Много. Ее достраивали каждые 52 года. Индейцы верили, что именно через такой период времени мир полностью обновляется.
Его слова послужили для меня толчком к воспоминаниям. Хотя я и не собиралась вспоминать о погребальной камере, но мне пришлось это сделать.
– Скорее всего, – продолжал говорить Джэй, – окончательно эту пирамиду достраивали не племена майя, а тольтеки – грозные завоеватели, покорившие город.
Я подумала, что, возможно, грозные завоеватели тольтеки и есть прототип армии тьмы. Я стала задавать Джэю вопросы, чтобы отвлечься от воспоминаний и упорядочить мысли именно об этой пирамиде Кукулькан.
