Кубарев, увидев, что получается свалка, ушел вверх. Я – неотступно за ним. И встречаем пару «мессеров». Это тот случай, о котором говорил Дмитриев. «Мессеры» не стали ввязываться с нами в бой, они торопились выручить свою «раму». Кубарев стал разворачиваться за ними, я следом, и вдруг вижу вокруг себя шнуры эрликонов. Оглядываюсь – четыре «мессера». Они решительно отсекли меня от Кубарева. Черт подери, почему мне так «везет» на четверки? Разве на моей машине написано, что я молодой летчик и со мной можно разделываться безнаказанно?
Кубарев был связан боем с парой. Я – с четверкой. Евтодиенко и Попов с ведомыми добивали «раму». Карусель вертелась минут десять. «Вчера – пронесло, сегодня – доконают», – такие мысли мелькали в голове.
Я ожесточенно отбивался. Очереди давал одну за другой. Но ни одна из них не достигала цели. И это несмотря на то, что несколько раз я бил прямо в упор. Бронированные они, что ли?
Мое спасение было в том, чтобы уйти вниз, к своим. Но немцы не дают мне снизиться. Как же быть? Вот один заходит в атаку. Жму гашетку – очередь. Немец ныряет вниз. Я за ним, преследую его, бью из всего оружия. Скорость у него больше – он уходит. Вижу рядом наш ЛаГГ-3 – это Сережа Лаптев. Он помахал крыльями – пристраивайся, мол. Они, оказывается, «раму» сбили и теперь готовились к бою с «мессершмиттами». Но те, увидев, что мы собрались вместе, убрались восвояси.
Все живы, здоровы, пополнили боевой счет полка, – довольные собой, возвращаемся домой. Стоит яркий солнечный день. Внизу – красивый вечнозеленый Сочи, голубое море слепит.
– Ну вот, Коля, ты уже не только отбиваешься, но и сам нападаешь, – сказал на земле Евтодиенко.
– Какое там нападаешь… Пока только отбиваюсь. Вот тебе и «адлер» – значит «орел»!
– Ничего, Коля, у нас на Украине говорят: «За одного бытого двох небытых дають»…
Мы проведем еще несколько напряженнейших боев. И я обнаружу одну неприятную странность: мои очереди все время проходят мимо целей, В чем дело? Рассказал об этом Евтодиенко.
– Да, тут есть над чем подумать. Идем к Микитченко, – предложил он.
Выслушав меня, Яков Иванович приказал на две недели засесть за учебники по теории воздушной стрельбы.
Двух недель оказалось достаточно, чтобы я сам разобрался в том, почему мои снаряды не достигают цели. Я просто-напросто не брал нужного упреждения, не осуществлял слежения, открывая огонь с большой дистанции.
Микитченко принял у меня своеобразный зачет, заставил тренироваться в прицеливании.
Снова уходим на боевое задание. И опять: Евтодиенко – Мартынов, Ермилов – Скоморохов.
На этот раз я вылетал без особого энтузиазма. Было какое-то нехорошее предчувствие. И оно оправдалось. Снова я оказался один в клещах у четверки «мессеров», снова с большим трудом вырвался, и спасли меня наши зенитчики.
– Первый урок так и не пошел впрок, – жестко бросил мне Ермилов.
– Да, вы правы, – ответил я, – но разве ведущий не должен беспокоиться о ведомом?
– Дело ведущего – искать врага.
На том наш разговор и закончился, но мне он никакой ясности не принес.
Ведущий и ведомый…
Может ли воин, ища врага, которого поразит его меч, забывать о своем щите?
Пара – два бойца. Меч и щит!
Это не исключает, а предполагает активные действия в бою обоих. А может случиться, что щит станет мечом, поменяются ролями. Ведущий обязан постоянно держать в поле зрения ведомого, всегда помнить и заботиться о нем.
Но у нас почему-то на эту тему разговоров не велось. Все сводилось к внушению ведомым: любой ценой держитесь своего места в строю, обеспечивайте действия командира. И не допускалось никаких вариантов. А ведь бой не проведешь только по одной заранее разработанной схеме.
Вот такие возникали мысли. Поделился с Володей Евтодиенко, и у нас состоялся долгий, интересный разговор, оставивший глубокий след в моей душе. Наступит время, мне доверят быть ведущим пары, и я буду делать все для того, чтобы мои ведомые не оказывались в тех ситуациях, которые довелось пережить самому…
Наступал Новый, 1943 год. Первый новогодний праздник во фронтовой обстановке.
Настроение у всех бодрое: положение на советско-германском фронте склонялось явно в нашу пользу. Перед фашистским натиском устояли колыбель революции Ленинград и сердце нашей Родины Москва, немцы попали в котел под Сталинградом. Всем нам стали видны перспективы близкой победы в битве за Кавказ.
Размышляя над итогами прошлого года, каждый из нас взвешивал, оценивал свой вклад в дело борьбы с ненавистным врагом.
Мои итоги не могли меня утешить. Сколько ни перебирал я в памяти события года, – все равно получалось, что сделано мною мало. Ни разу не отличился в воздушных боях, не сбил ни одного стервятника. Сам же успел побывать в сложных переплетах и спасся чудом.
Стало мне обидно и грустно. Может быть, я просто неудачник? Ведь не всем же дано отличаться?
За праздничным столом командир и комиссар поздравили всех, коротко рассказали о результатах наших боевых действий; отметили лучших людей полка.
Мне очень хотелось, чтобы кто-то хоть что-нибудь сказал обо мне. Плохое или хорошее – все равно, лишь бы только знать, что и я не забыт. И дождался: приказом по полку в числе других мне было присвоено звание старшего сержанта. Все-таки расту!
