останавливается, торопливо выгребает лапами что-то из песка и с жадностью проглатывает. Эрнст тотчас же догадался: «Черепашьи яйца».
«Бог ты мой! — воскликнула я. — А ну-ка, ребята, поторопитесь, может, и на нашу долю что достанется!»
Но кто откажется добровольно от лакомства? Никто! Лишь общими усилиями удалось отогнать собак и заполучить две дюжины целеньких яиц. Мы очень осторожно положили их в мешки.
А потом вдруг увидели парусник, весело бегущий по волнам в нашу сторону. Я не знала, что и думать. Эрнст заверял, что это ты и Фриц, а бедняжке Францу почудилось, будто бы плывут дикари, чтобы нас съесть.
Между тем прав, как всегда, оказался Эрнст. Мы поспешили к вам навстречу; переправляясь через ручей, прыгали, словно белки, с камня на камень, боялись опоздать… но, видите, прибежали вовремя.
На этом, мои дорогие, и заканчивается сказ о нашем походе. Одна только просьба — давайте завтра соберемся и все вместе отправимся к тому чудесному месту, выбранному мной для жилья.
— Дорогая матушка, — ответил я оторопело, — а других просьб, попроще, у тебя нет? Дерево высотой в двадцать два метра! На нем мы будем сидеть как куры на насесте. Без воздушного шара туда, пожалуй, не добраться!
— Неуместные шутки! — отпарировала матушка. — По крайней мере, можно будет спать спокойно, не опасаясь нападения шакалов или другого зверья. Кстати, припоминаю, что однажды видела в нашем любимом отечестве, как на липе в сплетении веток устроили прелестную беседку с твердым основанием- полом. Поднимались туда по подвесной лестнице. Почему бы и нам не соорудить на дереве нечто вроде спальни?
— Что ж, я не против, только надо все как следует обдумать!
За разговорами и обсуждениями время прошло незаметно. Стемнело. Мы закончили ужинать, помолились и заползли в палатку; легли в установленном порядке и спали как сурки, пока не наступил новый день.
Я и матушка проснулись рано и решили не откладывать дела в долгий ящик.
— Давай, милая, — обратился я к жене, — обсудим твое вчерашнее предложение. Похоже, с самого начала нам помогает Бог: ведь мы сразу причалили к удобному на берегу месту, удачно проложили путь к разбитому судну с его богатствами, нас надежно укрывают окружающие скалы, опасность грозит только со стороны ручья, но и он не везде проходим. Я вот к чему веду: что, если остаться здесь временно, пока не перевезено все с корабля, как ты на это посмотришь? Твой чудесный лесок будет местом постоянного проживания, а тут, меж скалами, устроим крепость и склад? Позже кое-что подвзорвем у ручья, и ни одна живая душа нас не достанет. Однако сначала необходимо построить мост, чтобы перебраться сюда со всеми пожитками.
— Я не против строительства, — согласилась матушка, — только ведь это займет целую вечность. Почему бы немедленно не упаковать вещи и не перейти вброд? Самое тяжелое положим на осла и корову!
— Это всегда успеем, — возразил я, — нужны берестяные корзины или переметные мешки. Вот о них ты и позаботься, мы же займемся мостом. Дело это непростое. Строить будем пусть не на века, но надолго, а значит, все должно быть прочно и надежно. Переправляться через ручей небезопасно: вдруг нежданный дождь поднимет уровень воды, тогда овцы и козы могут утонуть, да и нам не мешает, между прочим, соблюдать осторожность, прыгая с камня на камень. Счастье ведь переменчиво.
— Ах, Господи, что ты такое говоришь! — воскликнула матушка. — Я во всем с тобой согласна. Давайте только работать не покладая рук. И еще об одном прошу: оставь, пожалуйста, здесь этот ужасный порох; я места себе не нахожу оттого, что рядом с нами лежит этакое.
— Не волнуйся, разберемся и с порохом, всему свое время, — старался я успокоить матушку. — Большую часть спрячем в скалы на хранение, чтобы случайно не отсырел или не воспламенился. Знаешь, он может быть и опаснейшим врагом, и лучшим другом, смотря как с ним обращаться.
Закончив обсуждение этих жизненно важных вопросов, мы разбудили детей и рассказали о своих намерениях. Они наш план одобрили, но прежде захотели поиграть в том благословенном леске, которому уже и дали название — Земля обетованная.[12]
Матушка, однако, умерила ребячий пыл — начала доить корову, затем коз, показывая пример в труде. Мальчики наблюдали за ее работой и недоверчиво ухмылялись, но, получив по кружке молока, успокоились. Потом наша славная хозяйка занялась приготовлением молочного супа с сухарями, а оставшееся молоко разлила по бутылкам, про запас.
Я тоже не терял зря времени: готовил катамаран к отплытию на разбитый корабль, хотел привезти побольше строительного материала; одному мне было не справиться, потому после завтрака я велел старшим сыновьям — Фрицу и Эрнсту — собираться в путь-дорогу.
Эрнст буквально просиял от счастья, услышав отцовскую команду. Ведь он теперь воочию мог увидеть, как горделиво раздувается на ветру парус и как весело трепещет во все стороны вымпел.
Но радость парня, как это часто бывает в жизни, была преждевременной. Едва мы вышли в море, как неподалеку я разглядел крошечный островок, а на нем — уйму бревен и досок, прибитых течением. Надобность в дальнем плавании сразу отпала. Мы выбрали все, что годилось для предстоящего строительства; с помощью рычага и домкрата собрали и соединили большие бревна и получили неплохой плот, который, загрузив досками, прицепили сзади к нашему утлому суденышку. Трудились на совесть, управились за четыре часа и теперь с гордостью взирали на плоды своей работы.
Возвращение домой заняло несколько минут: мы и оглянуться не успели, как благополучно вошли в бухточку, спустили парус и причалили на обычном месте. На берегу ни души, но на сей раз я не испугался. Мы громко кричали «ого-го-го!» до тех пор, пока не услышали ответный клич. Скоро появилась матушка с младшими ребятами — с той стороны ручья, которая оставалась для нас невидимой. В руках они держали носовые платки, явно чем-то наполненные, а Франц волочил еще маленькую рыболовную сеть, укрепленную на длинной рогатине.
Мы рассказали о причине нашего скорого возвращения, о том, как нам повезло, об островке, о досках. Жак слушал с большим нетерпением, крутился и наконец не выдержал — поднял высоко носовой платок и высыпал его содержимое. Раки… Перед нами лежали великолепные речные раки. Матушка и Франц проделали то же самое — образовалась целая гора. Копошащиеся и барахтающиеся раки, почуяв свободу, начали расползаться кто куда, влево и вправо, а ребятишки принялись догонять беглецов. Бегали, кружили, прыгали, ползали. Смех, да и только.
— Пап, скажи, они настоящие? — спросил Жак. — Знаешь, сколько их там! Тысяча! А может, и больше! Штук двести мы точно унесли с собой. Посмотри, какие огромные! А клешни какие!
— Но кто первым их обнаружил? — поинтересовался я. — Конечно ты?
— Нет, — вздохнул Жак, — к сожалению, Франц. Но кто первым прибежал к маме и рассказал ей, кто сеть принес, кто стоял по колено в воде и выловил целую дюжину раков? Догадываешься? Я! И никто другой! Послушай, папа, расскажу все по порядку: мама занималась шитьем, я посадил на плечо обезьянку Фрица, позвал Франца, и мы пошли к ручью, чтобы разведать, где лучше строить мост.
— Так, так! — прервал его я. — Диву даюсь, как в твоей головушке могла зародиться такая важная мысль! Должно быть, молодой господин строитель желает доложить ученикам и подмастерьям о результатах своей работы?
— Ну, папа, не перебивай и не смейся, — попросил Жак, — я позже покажу тебе это место. А сейчас слушай. Мы шли вдоль ручья, по верхнему краю; Франц собирал цветные камушки, если попадались блестящие, он бежал ко мне и уверял, что нашел золото. В поисках красивых камушков он спустился вниз, к самой воде, и вдруг как закричит: «Жак, Жак, иди сюда! Скорей! Сколько здесь раков, они сидят на шакале Фрица!»
Я, конечно, не медля, побежал на зов и увидел, что шакал на мелководье зацепился за корягу и стал добычей целого полчища раков. Сразу бросился домой, чтобы рассказать о находке маме, а мама дала мне сеть на палке, странную, я никогда такой не видел, и мы начали ловить раков этой сеткой и руками — сколько хотели, может, поймали бы еще больше, если бы не вы со своими криками. Но и так много наловили, хватит на всех, правда, папа?
— Да, хватит, — согласился я, — даже если мелких рачков выпустить на волю: пусть подрастут, этот
