– Мохов?
– Да, Владимир Лексаныч.
– Ты знаком был с подполковником Горелым? Ну, с картотетчиком нашим, он до пенсии в органах досиживал?
– Да, Глеб Сергеевич. А почему был?
– Полчаса назад его труп из Яузы выловили. Вот такие у нас новости. Слушай, Алексей, давай бросай это дело с убийством Белоцерковского, все равно – висяк, кожей чую. Тут другая запарка: похоже, что мужик тещу убил стамеской…
– Товарищ полковник, но я кое– что нащупывать начал, приеду, расскажу.
– А я тебе говорю, оставь. У меня штат не резиновый.
– Но на бытовое убийство помоложе опера есть. Здесь такой клубок интересный может получиться. Очень интересный фрукт студент Бальзамов, наверняка что-то знает.
– Выполняй приказ, товарищ капитан! Насчет Бальзамова я тебе скажу: больной на всю голову, руки себе так изрезал, изображая партизана, что еле потом заштопали. Всё, смена объекта. Понятно? Мне раскрываемость нужна, а не приключенческие похождения новоявленного Шерлока Холмса.
– Так точно. – Мохов захлопнул раскладушку мобильника и с досадой сплюнул под ноги: «Чем больше в органах дубов, тем веселее криминалу».
ГЛАВА 29
После ухода сыщика Бальзамов повалился лицом в подушку, стиснув похолодевшими ладонями виски. Перед глазами стояла последняя встреча с Маратом Гавриловичем, который держал между пальцами клочок бумаги с накарябанными буквами… Так, что там? Дурья башка, душа пустяшная, это же адрес. Давай вспоминай, крепче вспоминай, Бальзамов. Ведь он тебе, будто нарочно, эту бумажонку показывал. Ну, да: Дмитриева, одиннадцать. Совсем рядом. Какой-то офис, нет, частный медицинский центр. Есть такой, ты мимо него тысячу раз проносил свою задницу, вечно ищущую приключений… Вячеслав подскочил, как уколотый, быстро оделся и, наградив Дейку поцелуем в холодный кожаный нос, решительно вышел из комнаты. До нужного адреса пришлось пройти всего четыре двора… Вот ты где окопался, волчара!.. Он достал мятую пачку сигарет и взобрался с ногами на скамейку… Что дальше? Ну, предположим, он здесь. Каковы мои действия? Бежать, звонить капитану Мохову? А он окажется человеком Омарова. Даже если не окажется, где гарантия, что поверит в этот лихой боевик?
…Глубоко затягиваясь дымом, он смотрел, как ветер катает по асфальту желтый тополиный лист, ощущая полную беспомощность перед незримым, хитроумным врагом. Докурив, отщелкнул окурок к стеклянным дверям частного центра и, сутулясь, побрел прочь. Неожиданно к нему сзади подскочил плохо одетый молодой азиат и, рванув из руки сложенный зонтик, побежал. Бальзамов пустился следом… Только этого мне не хватало! Поймаю, задушу паршивца… Но грабитель умел бегать не хуже зайца. Он легко перемахивал невысокие оградки палисадничков и клумб; уворачивался от страшной руки преследователя, ныряя то влево, то вправо; кружился между деревьями. У непривычного к бегу Вячеслава через несколько сот метров стало, словно огнем, жечь грудь, во рту появился привкус крови. Его захлестывали ярость и злоба… Даже бомжам и тем в удовольствие, наверно, лишить меня хоть чего-нибудь. Подобное притягивает к себе подобное: у нормального человека просто так зонт из рук никто не вырвет, да еще среди бела дня на глазах у кучи людей. Убью, убью и все, плевать, что посадят, пусть лучше посадят, чем сгнию от собственного страха… Убегающий свернул к гаражам и скрылся в узком проеме. Преследователь отставал всего на несколько метров. Вдруг резкая боль в левой голени заставила Вячеслава вскрикнуть, и в следующий миг в глаза бросилась твердая, холодная земля. Он успел выбросить вперед руки, иначе острые мелкие камни вспахали бы лицо до костей. Пробороздив животом твердь, ударился о ствол липы. Перевернулся на спину, поднимая согнутые в коленях ноги, чтобы защитить от ударов жизненно-важные органы. Перед глазами, словно в тумане, возник бородатый старик, нет старец, с острой железной палкой, наконечник которой тут же уперся в открытое горло поэта.
– Разговор к тебе имеется, мил человек.
– Если мил, то чего ж в такой скотской форме разговариваешь? – Бальзамов сплюнул ошметок грязи.
– А как с тобой иначе? По-другому ты бы не пошел, и разговаривать бы тем более не стал. Извини, конечно, я ведь сильно-то не хотел. Ну, ты все равно лежи пока и больно не рыпайся. Палочка острая: кольнет еще ненароком. Мустафа, – обратился старик к запыхавшемуся грабителю. – Гляди по сторонам. Чуть чего, сразу сообщай.
– Карашо, Филипп-эфенди-джан. Кагда вэрнусь дамой, покажу нашим, как работать нада. Хал, навэрна, сразу началником охрана сдэлает.
– Ты не волнуйся, мил человек, грабить мы тебя не собираемся. Разговор один есть, вот какого плана: есть такой человечек – Саид Омаров. Ну?
Чего-чего, а такого вопроса из уст бомжа Вячеслав явно не ожидал. «Странно, – думал он, – неужели и среди бомжей у Омарова свои люди? Не очень похоже, хотя от него всего ожидать можно».
– Чего – ну? Я бы сам с ним мечтал познакомиться.
– Шутковать изволишь! Давай зайдем с другой стеночки: ты зачем в окно лазил к тому парню, который водкой траванулся?
– Вы-то, Господи, откуда знаете?
– Господь устроил нашу землю так, что на ней ничего утаить нельзя… – Договорить Кондаков не успел, потому что подбежал Мустафа и показал на двух приближающихся мужчин в серых дорогих костюмах, явно представителей службы безопасности.
Один из них набрал номер на мобильном телефоне: – Алло, Скорпион, Кило на связи. Тут бомжи твоего Бальзака на сапоги поднимают.
На другом конце линии голос взревел так, что человек чуть не подпрыгнул:
– Какие еще бомжи? Кило, слушай внимательно. Бальзак мне нужен живым и, желательно, не покалеченным.
– Значит, отогнать?
– Ты что, совсем тупой? Ладно, больше ждать не буду, правда, хотелось более красиво. Тащи этого Бальзака ко мне. Настало время нам, наконец, встретиться.
Кило и Карась, набычив шеи, ломанулись выполнять приказ Скорпиона. В тот же самый момент Бальзамов, оттолкнул лыжную палку и, перекатившись, вскочил на ноги, воспользовавшись тем, что старик отвлекся на незваных гостей; бросился к пустому ящику, что стоял возле гаражной стены, прыгнул и оказался на крыше.
– Домой не возвращайся! – успел крикнуть Кондаков убегающему по железным крышам Вячеславу.
– Кило, глянь, кажись, твой корешок недавний, – весело ухмыльнулся Карась, показывая пальцем на Мустафу. Кило непроизвольно поднес ладонь к правому глазу с багровым белком и по-звериному оскалился:
– Карась, ты – за Бальзаком, а я с этим урюком разберусь.
– Уйди, старичелло. – Карась толкнул Филиппа Васильевича и запрыгнул на ящик, но в тот же момент, глухо застонав, начал сползать на землю, царапая ногтями по ржавому железу; посох старика, со свистом разрезав воздух, опустился ему поперек спины. Второй удар пришелся по основанию черепа. Карась отрубился, зарывшись лицом в мерзлую листву. Из бокового кармана пиджака выскользнул серебристый мобильник. Кондаков поднял и пару секунд вертел в руках, соображая, нужна ли такая игрушка. Деревенская хозяйственность победила: откинув полу плаща, убрал дорогую вещь в карман брюк. Посмотрел в гаражный проем. Где-то там, за отливающими синевой оконными стеклами частного медицинского центра, находился его внук Саид Омаров. По крайней мере, Кондаков имел все основания предположить это, так как минуту назад по поведению Кило он понял, что Мустафа удрал именно от него. А значит, Саид должен находиться где-то поблизости. «Не напрасно я стал наблюдать за этим студентом, – думал старик, – вон куда он меня вывел. Чуял я в нем что-то неладное. С первого раза, как увидел, чуял. Надо как-то выяснить, что он за бублик такой? А самое главное, почему охранник ринулся за ним в погоню?» Карась зашевелился, приходя в себя, зашуршал листвой, тяжело мыча. Филипп Васильевич подхватил посох и быстрым шагом направился в ту сторону, куда метнулся Мустафа, убегая от Кило.
А Кило гнал Мустафу сквозь дворы по скользкой грязи, по лужам, по опавшей спрессованной листве.
