– Не хочу с Аленой, я тебя хочу…
Он пытался обнять ее, но нежности вызывали у Ники такую брезгливую неприязнь, что становилось ясно: лучше ее не трогать. Сашу, по большому счету, это все не интересовало. У него действительно была Алена, а что до этой непонятной недотроги, рано или поздно она привыкнет и сама начнет на него вешаться. Он вскоре успокоился. С некоторыми девушками лучше демонстрировать холодность: это лучший способ покорить их сердце.
Кроме того, Ника нужна больше для дела, чем для чего-то еще. Она очень положительная на вид, и именно такие нравятся всяким богатым папикам. Такую девочку-припевочку, рыженькую, кудрявую, как ангелок, и по-детски круглолицую, любой дядечка безбоязненно приведет домой, не ожидая от нее никакой подставы, – потом она откроет дверь остальным членам банды. Никто из их компании на эту роль не годился: сложная жизнь оставила у «боевых подруг» отпечаток не только в душе, но и на лице. У той же Алены весьма недобрые глаза: этакий подросший волчонок.
Хорошо хоть Алена не ревнива. Трудная юность сделала ее весьма уверенной в себе, и она глядела на новенькую с превосходством. Алена занимала далеко не последнее место в тусовке, и не только из-за того, что была девчонкой Саши. Она хорошо научилась выживать среди подобных людей – еще раньше, когда по малолетству, брошенная родителями-алкоголиками, бродяжничала с беспризорниками. Поняла, что главное – заставить их с собой считаться. А это она умела: достаточно было время от времени изобразить зверскую злобу, впасть в агрессию, если что-то не по ней, – чтобы они реально поверили: эта отмороженная запросто может кого-нибудь убить… А, кроме того, без нее и половина «дел» не была бы такой удачной. Алена служила идеальной «приманкой» – нахальной, бескомпромиссной и безжалостной. Ей хорошо удавалось «разводить лохов», хотя она этого не любила. Ничем не показывала, что ей хоть немного жаль потерпевших: в такой банде любая слабость вызовет только презрение. Она предпочитала кражи грабежам и разбоям, с удовольствием лазила по окошкам, проникая даже в самые узкие форточки, – в этом ей не было равных.
Лихие друзья ее уважали. Даже Мишаня никогда ее не задевал. А ей было с ними достаточно комфортно, и никакая Ника не могла поколебать положения Алены.
Время от времени Саша приходил домой вовсе с посторонними девушками, и тогда Ника удалялась на кухню, сидела там часа два под бдительными взглядами подозрительных коммунальных старух, дожидаясь, пока Саша натешит свою плоть. Девушка не понимала, почему он, собственно, не выгоняет ее из квартиры. Какой от нее смысл? Только лишние траты… Но и сама уходить не спешила: как бы здесь ни было плохо, ее пока что не трогают. Да и идти ей некуда. А так она имеет возможность, не отвлекаясь ни на что, каждый день искать – свой дом, семью, друзей… и надеяться, что рано или поздно найдет их и навсегда покинет неприятный, грязный Сашин мир.
Другое дело – Мишаня. Когда он появлялся, Ника старалась сразу уйти из дома, независимо от того, какое было время суток. Потому что точно знала: однажды он в очередной раз выпьет, сломает хилый замок на двери ее комнаты, ворвется… Ника боялась Мишаню – и ненавидела куда сильнее, чем своих соседей.
Сегодня Саша появился после заката. Он был мрачен и сосредоточен.
– Поговорить надо. Тебе нужна работа? Вот ночью и проверим, можешь ли ты работать. Только дождемся Мишаню…
– Что еще за работа? – встревоженно спросила Ника. Она хорошо изучила этих парней. – Криминал? Я не пойду.
– А куда ты денешься, – раздраженно ответил Саша. – Денег должна мне за еду и жилье? Отработаешь – пожалуйста, ищи свою честную работу дальше. Я не могу заниматься благотворительностью. Начнем с малого и простого: сегодня ты поможешь нам забраться в квартиру. В форточки когда-нибудь лазила?
– Но… это же Алена обычно делает?
– У Алены сегодня выходной.
Ника отвернулась. Она очень не любит, когда ею пытаются манипулировать. Сама виновата: зачем вообще с ним связалась? Чем дальше, тем больше об этом жалеет.
– Идем? – напомнил о себе Саша.
Глядя на лицо Ники, он подумал, что, возможно, зря все это затеял. Он никогда не встречал таких девушек и не знал, как с ними себя вести. Она не просто выглядит порядочной: нет, Ника – действительно порядочная и интеллигентная. Если бы не амнезия, она бы никогда не перемолвилась с Сашей и словом: она принадлежит совершенно другому миру. И сейчас ее держит на месте только растерянность. Ника не понимает, что с ней происходит, боится, и лишь потому никуда не уходит от них. Стоит один раз напугать – и все…
Непросто будет заставить Нику играть роль приманки. Тогда что с ней делать? Какую пользу извлечь? Отдать на растерзание Мишане и забыть? Или, может, подсадить на иглу? Попробовав наркотика, она быстро станет такой же, как все. А что, это очень правильная мысль. Красоту утратит не сразу, некоторые, наоборот, поначалу прямо-таки расцветают. Пока сделается страшной, уже успеет отработать все затраты…
Они вышли на улицу. Саша, заткнув уши наушниками плеера, в которых орало что-то немузыкальное, бездумно глазел по сторонам, но при этом крепко держал Нику под руку, будто девушка собиралась от него убежать. Сели на скамейку перед домом и замолчали. Не о чем им разговаривать.
Вскоре появился Мишаня. Компания снялась с места и медленно поплелась в сторону Невского. Подозрительные старушки во дворе проводили их обычными недобрыми взглядами. Саша злобно щурился на них исподлобья. Мишаня тоже обратил внимание:
– Знали бы кому – обязательно бы заложили, гадины…
Они шли через какие-то узкие переулки, грязные и кривые, каких полно здесь, в промзоне Центрального района. Вышли к не самой ближней от дома остановке и сели на автобус. Зачем-то сделали пересадку. Приехали на Васильевский остров, и тут уже Ника раздраженно прошипела:
– К чему все эти шпионские игры? Можно подумать, за нами кто-то следит.
– А вдруг следит, – с умным лицом предположил Мишаня. – Мы же на дело идем…
– Если следит, его твои манипуляции не собьют. Подумаешь – пересесть с автобуса на автобус! Только устанем больше – вот и весь эффект.
– А что ты предлагаешь?!
– Не играть в шпионов, вам уже не по пять лет…
Саша покосился на презрительно скривившуюся Нику. Что бы там ни было, а она права. Зачем все эти дурацкие меры предосторожности, кому они нужны?
Они медленно двигались от метро в сторону Андреевского рынка. Уже в густых сумерках, не замедляя шага, Мишаня тихо кивнул на дом дореволюционной постройки, мимо которого шли: форточка одного из неосвещенных окон на высоком первом этаже была приоткрыта.
– Здесь. Сегодня суббота. Видимо, хозяева на даче, потому что вчера все так же было открыто, а свет не горел весь вечер. И утром никто не вышел. Ждем, пока стемнеет окончательно, и полезем. Пойдем, пива пока что купим.
Они взяли пива и сели на скамеечку. Отсюда хорошо было видно интересующее их окно.
– Видишь, – Саша сделал порядочный глоток и кивнул на окно: – Высоко. Но мы тебя подсадим до форточки. Бить стекло нельзя – слишком много ушей. Ты хоть и не худая, как Аленка, но небольшая, в форточку определенно поместишься. Залезешь, только аккуратно. Потом, никуда не отходя, откроешь нам окно – вот и все.
– Почему «не отходя»? – удивилась Ника.
– Да потому, что я тебе еще не доверяю, – Саша ухмыльнулся ей в лицо. – Сначала я тебя проверю, насколько ты действительно наш человек. Обычно основная группа через дверь входит, но, если послать тебя открывать дверь, вдруг ты по пути позвонишь ментам?
А то Ника не найдет возможности им позвонить!
– Считай это началом своей карьеры, – снова улыбнулся ей Саша. Подумал: «Наркотики. Надо посадить ее на иглу. Как же я раньше не догадался!»
Она огляделась по сторонам. По пешеходной зоне гуляли люди. Саша правильно понял ее взгляд:
– Не бойся, после полуночи тут довольно тихо. Пока ты лезешь, мы постоим на стреме, последим, чтобы
