призраку:
– Мне они на фиг не нужны, так что пользуйся на здоровье.
Сегодня не было того ужасного чувства, которое обычно сопровождало появление его страшного спутника, и потому Антон почти не боялся. Кроме того, он чувствовал, что сейчас, чудом оставшись в живых, все равно сможет удержать привидение на расстоянии, – и знал, что тому это известно. Привидение, впрочем, не собиралось на него нападать. Как будто бы они заключили с порождением пустоты негласное перемирие перед лицом общего врага…
Сзади кто-то тихонько взвыл от ужаса. Тоник обернулся к людям, которые только что собирались его убить. Теперь он может сделать с ними все, что захочет, – так они напуганы. Ни один из них сейчас не видит Антона – глаза неотрывно следят за призраком. Бледные лица перекошены страхом – всепоглощающим, способным убить даже без постороннего вмешательства. Взять любого из них и столкнуть на пути…
Тоник с трудом поднялся на ноги. Кивнул призраку:
– Я пойду, пожалуй. Догоняй.
Легко сказать «пойду». Привидение загораживает выход в зал ожидания, если попытаться его убрать, то Антон снова рискует остаться один на один с Мишаней и его малолетками. Призрак – на его стороне, а второго шанса не будет, так что остается лишь один путь к отступлению…
– Приятного аппетита. Пока, парни, удачного дня, – он без улыбки кивнул остолбеневшим бандитам и, отодвинув Мишаню плечом, спрыгнул с края платформы на пути.
Парни ахнули. Но ничего не произошло. Они смотрели, как Антон спокойно перешагивает через рельсы, уходя в сторону высокого бетонного забора, отделяющего железную дорогу от безопасной улицы. Никто не посмел пойти за ним.
Он никого не тронул, никому не угрожал – не сделал даже попытки хоть как-то расплатиться с ними. Но Мишаня понял, что никогда в жизни ему так жестоко не мстили…
– Звездец нас всем…
Удивительная пустота на перроне. Будто они давно умерли. Стоят, сбившись в жалкую, дрожащую кучку, не смея двинуться. А напротив – привидение. Ждет их первой ошибки. Оно может убить их всех, а может никого не тронуть.
Мишаня положил руку на плечо Коляну:
– Ты, пацан, сейчас побежишь налево, а я – направо. Кто-то один тогда выживет. Второй наверняка погибнет. Остальные сразу же побегут за тем, кого этот урод выпустит…
– Ага, – пробормотал Коля. Его трясло. – Мне по-любому не сбежать. Налево – это от вокзала получается.
– Вот именно, – Мишаня смерил взглядом расстояние до стеклянных дверей, которые Тоник плотно прикрыл за собой. – Пока, чуваки…
Парни сдвинулись тесной кучкой. Страшно было, жутко, и в то же время – никогда они еще не были так сплочены, как сейчас, перед лицом смерти. Знали, что кто-то из них сегодня обязательно останется здесь – потому что друг другу они помогать все равно не будут…
Некогда разбираться в своих ощущениях. Мишаня сжал плечо Коляна:
– Давай, пошел…
Тот молча кивнул. И – изо всех сил рванулся в сторону. Вдоль перрона, по самому краю, едва не срываясь, он помчался так, что ветер засвистел в ушах, отсекая все остальные звуки! Пробежав метров двадцать, с робкой надеждой подумал: «Я еще жив… Я останусь жить?» Оглянулся – и остановился.
Перепуганные парни брызнули во все стороны. Целый и невредимый Мишаня ловко уклонился от метнувшегося к нему призрака, потом прыгнул вперед, схватил за плечи бросившегося к нему тощего подростка и – заслонился им от опасности. Призрак просто-таки налетел на бедного пацана и прошел сквозь него. Мишаня отпустил его, шагнул назад, снова увернулся, чуть не упал, рванулся убегать. Он был ближе всех к выходу. Смотрел только на дверь, ни разу не оглянувшись.
– Стой, сволочь! – Коля почувствовал, как у него перехватывает дыхание. Вот она, сплоченность и общность. Мишаня заслонился самым младшим из них, как живым щитом.
Главарь даже не вздрогнул. Блеснула стеклянная дверь и снова закрылась.
Еще трое, по счастью побежавшие в ту же сторону, вылетели в зал вслед за ним. Возможно, они отомстят за остальных. Или будут по-прежнему подчиняться сильному и злобному лидеру. Коля понял, что ему не выйти, потому что на узком перроне никак не разойтись с привидением. Остальные продолжали отступать в разные стороны, сознавая: чем дальше они друг от друга, тем больше шансов выжить.
Сраженный подросток сидел на асфальте, пока что живой, но оглушенный. Он вяло шарил вокруг себя руками, нащупывая непонятно что, а потом застыл, сгорбившись. Призрак выпрямился над ним, став как будто бы на голову выше. Что-то хищное, сильное проглядывало в его размытом облике – такое, отчего Колян удивительно отчетливо ощутил всю хрупкость своего бытия.
Привидение двинулось к остальным. Парни, собравшиеся прошмыгнуть в дверь и сбившиеся в тесную группу, попятились. Молодой алкоголик Степан, изможденный, с испитым унылым лицом, выглядящий в свои двадцать шесть лет на пятьдесят, шагнул к призраку и покачнулся. Двое пацанов бросились мимо него к выходу. Призрак шевельнулся…
Прозрачная пола задела алкоголика, еле видимая рука прошла насквозь, и человеку сразу сделалось плохо. Он ахнул и тяжело сел на асфальт. Парни, сгрудившиеся позади него, ломанулись к спасительным дверям. Какое-то время, возможно, призрак будет занят алкоголиком. Им этого хватит.
Приятели застряли в дверях, попытавшись проскочить все разом. Никто их не преследовал. Еще несколько секунд – и перрон опустел. Коля неподвижно смотрел на труп неподалеку от себя, на мерно раскачивающегося полуживого подростка, на прислонившегося к стене алкоголика, которого жутко выворачивало. Теперь чья очередь?
Призрак даже не обернулся. Медленно вышел в ту же дверь. Вышел, несмотря на то, что мог просто исчезнуть в воздухе, раствориться. А еще он мог убить их всех, но удовольствовался всего лишь троими.
Призрак с лицом, точь-в-точь повторяющим черты Тоника…
Коля умылся в грязном вокзальном туалете и внимательно осмотрел в пыльном зеркале свою физиономию: худую, заострившуюся. В пылу драки кто-то из соратников заехал ему локтем в лицо: теперь под глазом зрел хоть и небольшой, но синяк. Ничего, вернется домой – приложит монетку.
В последний раз полюбовавшись своим отражением, парень вышел из туалета.
Ему до сих пор было страшно и очень неприятно – и от близости смерти, которой удалось избежать только чудом, и от страшного Мишаниного предательства. Перед Колиными глазами вновь и вновь вставала жуткая картина: он – на перроне, отделенный от спасительной двери немалым расстоянием… мелкий подросток, скорчившийся на асфальте, медленно сжимающий и разжимающий тощие кулачки… приятели, пытающиеся прорваться к выходу… Мишаня, исчезающий за мутным стеклом…
Привидение пропало внезапно, и они рванулись к выходу, застряли всей толпой в дверях, а Колян беспомощно стоял на перроне и ждал, когда они освободят проход. Там, снаружи, безопасно. Там – огромный город, в котором им ничто не угрожает – по крайней мере днем…
Он вышел последним, беспомощно оглянувшись на тех, кто остался здесь навсегда. Никакая сила больше не заставит Коляна приблизиться к брошенным домам, окруженным забором, к вокзалам и железной дороге – никогда в жизни! Он пересек пустой зал ожидания, спустился по ступенькам. Ниже, в темном углу небольшого вестибюля, столпились все его друзья. Они не видели Колю. Орали, матерились, ругались и били кого-то ногами.
– Сволочь!
– Бросил всех, пытался слинять, а теперь, значит, снова захотел покомандовать?!
Зажатый в угол Мишаня пытался что-то отвечать, но разобрать его слова было невозможно. Потом не осталось слов: они колотили его, ожесточенно, злобно, беспощадно. Коля успел сходить в туалет, умыться, вернуться – как раз когда появился наряд милиции, завидев который, малолетки рванули на улицу…
Он тихо постоял, глядя вслед бывшим приятелям, и ушел в другую сторону. Возможно, навсегда.
19
Алена приторно улыбалась, крутила в тонких пальцах бокал с шампанским и непрерывно
