котором можно погрустить в пьяном угаре, то, что можно поставить в вину многочисленным знакомым и малочисленным друзьям. Я стану легче воздуха и просто поднимусь куда-то в верхние слои атмосферы, чтобы посмотреть сверху на мир, в котором кто-то все еще рисует и танцует, страдает от толп назойливых поклонников, стоит перед венцом и радуется первым шагам из него произросшего существа.
Одну только точку все же оставлю себе, пожалуй. На память о детстве и просто так, на удачу.
… а все потому, что он съедал пенку с капучино. Да, да, прямо так, ложкой брал и съедал, а я зубами скрипела. Нельзя с ней так, она же только для того и есть, чтобы капучино капучиной был. А иначе это просто эспрессо мутный. Я ему говорила даже пару раз, что так нельзя. Не слушал. Брал чайную ложку и начинал смаковать. А все для того, чтобы не выглядеть глупо, когда у него под носом усы из молочной пенки с корицей появятся. Разве это можно вообще терпеть, особенно мне? Вот и я говорю…
Надо было бы надеть на него резиновые сапоги и отправить на рыбалку, с друзьями, а не кофейням с ним ходить. Ему с друзьями на рыбалку, мне сюда. И сидеть с этими дурацкими усами из сбитого молока и корицы, и улыбаться счастливо. А там глядишь все само собой бы решилось. И у него там, на рыбалке, и у меня — тут.
А мне все казалось, что слово «вместе» так много решает. Что можно преодолеть, передать, убедить. Что одно это «вместе» так к многому обязывает. Когда же оказалось, что нет, уже было поздно, уже линия сроста и не проглядывалась даже. Мне по ночам снились огромные чашки с капучино, и он, в экскаваторе, ковшем зачерпывает пенку. Просыпалась в нерном желании курить.
Может быть, он когда-нибудь убьет меня за то, что я не люблю рыбалку, что мне становится смешно от одного вида резиновых сапог и очень хочется всегда перевернуть садок с пойманной рыбой. Может быть, да. Но до этого он научится правильно пить капучино.
Я зачем сюда вообще пришел, толком уже и не помню, вот сижу, третью кружку пива в себя и не помню. Вроде как встречаюсь с кем-то. Вроде как мы о делах должны были говорить. А вот третья кружка, а никого все нет. Может я и договорился не тут совсем. Сейчас сложно вспомнить, жизнь меня вообще сумбурит в последнее время, просыпаюсь рядом с бабой, кто такая — вспомнить не могу. Улыбаюсь ей потом, на тачку сажаю. Кто, что, зачем. Работа вот еще. О чем же я сегодня говорить должен был? И где тот? И кто вообще. Быстро меня в последнее время развозит. И бабы забываются. Вот кроме последней разве что. Она была рыжая и редкостная стерва, такое не забудешь. Я еще подумал вечером, что проблем не оберешься, если вдруг чего с такой. Ну и да, не обрался. С утра с меня потребовали кофе, потом вообще прогнали, сославшись на мифического мужа, которого и в природе-то нет. Я узнавал. Потом уже. Когда все мозги себе продумал. И после третьей кружки, как обычно, мысль в голову 'Влюбился что ли?' После четвертой мысль пропадает. А сегодня я что-то денег мало захватил, кажется, придется таки влюбиться. Девушка, будьте, что ли, добры счет. И где там у меня ее телефон записан?
Ну вот, опять. И что мне, спрашивается, дома не сидится. Опять влазить в это поганое мини, на эти идиотские каблуки. И ведь влезу же. Одно хорошо, к парикмахеру таки сходила, хоть на голове ничего не надо накручивать. А ноги еще ничего себе, мужики смотрят. Впрочем, мужики на любые ноги смотрят, если им, ногам, меньше 50. Ну да ладно, это я не о том. Надо бы сосредоточиться и все-таки хотя бы сегодня затащить его в койку. Уж больно нравится он мне. Я понимаю, я старше его на пять лет, да еще жена. А вот пусть будет такое последнее мое желание. Я же знаю, еще месяц и все: синие жигули, мост, мокрый асфальт. Тут к гадалке не ходи, чего там, поздно уже к гадалке. Так что, если мы с ним все-таки трахнемся, ничего страшного не случится. Так что, опять мини, опять каблуки, улыбку на лицо и вперед. Ведь всего месяц остался.
Ну вот и все, собственно. И дождь. Самолет три часа как улетел. Как же все невовремя. Застряла тут. И еще эти двое смотрят, смеются тихо и смотрят. Да у меня на лице все написано наверное. Не такая я гордая и несгибаемая. Надо по счету заплатить. Надо заплатить, тогда дождь точно кончится. И можно будет пойти. Домой. Пересмотреть, перечитать, перевспоминать. Самолет. Черт побери, я уже сто лет не ругалась и не плакала. Ну плачет за меня сегодня дождь, допустим. А ругаться самой придется. не люблю, когда так внезапно. Еще утром был, головой светлой подушку проминал, а потом взял и улетел. За что? За что улетел-то, любимый. Очень хотелось спросить. Но не стала. Гордая я. Головой на прощание мотнула, поцеловать не дала. И пошла домой. А тут дождь. И занесло сюда. И был в моей жизни недолго, и надоел уже, и сама хотела уйти. А он опередил. Так что мне теперь дождь, а ему самолет. И вернуться не попросишь, незачем. Как будто штукатурка осыпалась, так себя чувствую. Как Шумахер, у которого колесо пробило за круг до финиша. Черт, все его Формула. Слишком во мне от него много осталось, вот в чем дело. Выкинуть к черту телевизор, не смотреть Формулу, не читать Фаулза, не курить Собрание. Дождь, в дождь самолеты падают, случается…
Черт, и угораздило же меня устроиться на работу в такую задницу. Бутово, чтоб ему. Дальше уже просто ничего, глухая деревня. И полтора часа до дома. Ладно, по крайней мере платят неплохо. За вредность, видимо. Хотя, что это я, программист-то я хороший. Хороший программист. Надо будет себе все- таки со следующей зарплаты купить палм, эту-то всю пришлось маме отдать. Иначе бы она мне все мозги протрахала. А мне с ней еще жить. Или квартиру снять? Хотя нет, она без меня не сможет, даже если я ей деньгами помогать буду. Кому же она будет каждый вечер сюжеты мыльных опер рассказывать. О, какая девочка, я бы ее трахнул. Хотя таких я побаиваюсь, слишком яркие и шумные. Мне видимо жениться что ли пора. Хотя опять же, как мама это воспримет. Воспримет она, скорее всего, отрицательно.
А какая девочка вчера была, в стриптиз-клубе, танцовщица, вот ее бы я точно трахнул. И не только я. Нет, мне такое не светит. Мне надо какую-нибудь такую, тихую-спокойную. Только где ж найдешь, попробовать что ли на работе от консоли оторваться. Там вроде есть ничего экземпляры. Вот только сначала палм себе куплю, чтобы ездить скучно не было.
Доктор сказал, что буду жить. Доктор сказал, что если метастазы не, то буду жить обязательно. Буду снова картинки на стены булавками прикреплять, картинки не бабочки, они для того и нужны. Доктор сказал, что может быть, это просто заражение крови, что такое сейчас лечат, что вот он даже попробует. Можно просто сделать переливание. У них как раз сегодня новые поступления в банк крови, у них как раз сегодня поступила кровь одного буддийского монаха. И если я хочу, то он мне по блату, из-за хорошего отношения. И тогда все пройдет, все пройдет незамедлительно. А старую кровь можно будет в баночку, чуть-чуть совсем и на память. Остатки выльют так, чтобы никто никогда не нашел, не дотронулся, не заразился. Доктор сказал, что бывает гораздо хуже, надо только посмотреть, допустим, налево. Или, если там не убедит, то направо. Рядом же полно таких же, и даже хуже еще больных. Так что живи пока, радуйся, мы тебе
