нехорошее думает. Но только бросил:
– Не трогайте его, – и ушел.
Вейнер проводил его хмурым взглядом и вернулся к брату.
Эрлан щеки жене грел, целовал шепча:
– Ты вернешься, я знаю, голубка. Я дождусь, никому тебя не отдам, никто тебя не потревожит. Все хорошо будет, родная.
Шах переносицу сжал – слезы навернулись. Но как бы не было больно, надо кончать с этим трагифарсом.
– Эрл…
– Не надо, – уставился тяжело, исподлобья. И не видел бы его сейчас Шах, не поверил бы, что он вообще таким может быть. А ведь в чем только не подозревал.
– Надо, Эрл. Давай похороним ее и уйдем. Нам нечего здесь больше делать.
Лой задумался, взгляд застыл.
– Ты не один, Эрл. Я виноват. Но это было. Сейчас все иначе – я с тобой. Нас двое. Отпусти Эру, ее уже не вернуть. Не мучай себя.
Эрлан смотрел на брата холодно, лицо менялось, превращалось в хищное, презрительное.
– Готов уйти – никто не держит. Иди. Я шел двадцать лет. Желаю, чтоб каждый твой день был таким же, как мои.
Мстительный тон, этот горячий в ненависти шепот, жег Шаха. Но вызывал не раздражение, а вину, не желание послать, наорать, а добиться, чтобы его тоже услышал.
– Ты имеешь право так говорить. Да, имеешь. Но речь сейчас о тебе, а не обо мне. Я хочу помочь. Нас двое, Эрл, только двое. Я знаю, каково тебе…
– Знаешь? – выгнул бровь. Губы изогнула ухмылка, как оскал. – Нет, тебе только кажется, что знаешь. Ты только вначале пути по углям. С каждым днем тебе станет все сложнее идти, все труднее дышать. Ты не будешь знать покоя, будешь мечтать о смерти, но будешь множить ее, не получая себе. Ты будешь гореть заживо ежечасно. Сейчас в твоей душе тишина и пустота, и кажется можно, как-то существовать. Но это обман. Этот лед прикрывает твою боль, которая все глубже вгрызается под ним в тебя, съедает изнутри. И она выплеснется, сметая на своем пути все и всех. Ты еще не понимаааешь, нееет.
– Ты сходишь с ума, Эрл, – прищурил глаз Вейнер. – Это ты понимаешь?
Лой нахмурился, взгляд стал больным:
– Оставь нас, – прошептал как эхо.
– Она уже оставила. Ты здесь один, Эрл.
– Нет, – качнул головой. – Нет, Эя спит, но она проснется. Я должен охранять ее сон и быть рядом, когда проснется. А ты иди. Иди куда хочешь.
Вейнер склонился над телом девушки, уже не имея аргументов, не зная как донести до воспаленного разума брата, что он караулит мертвую, и сам становится мертвецом.
– Иди, Вейнер, – прошептал тот. – Тебе здесь точно делать нечего. Сейчас. Может быть потом, когда поймешь.
– Я не вижу ее и мне легче. И тебе будет легче, когда ты перестанешь цепляться за ее труп!
Эрлан оскалился видимо думая, что улыбается.
– Да, да. Успокаивай себя Вейнер, успокаивай.
От его тона и взгляда у Шаха закончились слова. Постоял и бросил:
– Черт с тобой. Хочешь обнимать мертвую – обнимай. Только никому от этого легче не будет. Она не встанет, больше никогда не встанет! А вот ты ляжешь. Тупо. А мог бы с пользой, – процедил. – Я ухожу.
Эрлан бровью не повел – опять грел ладонь покойницы.
Шах все ждал, но дождался Лири. Тот принес хозяину попить, Лой жадно отпив на пару глотков, намочил край небольшого кусочка ткани и смачивать губы покойницы. То-то попадало в чуть приоткрытые губы, а что-то стекало по щеке. Светлая дорожка на белой, мертвой щеке привела Вейнера в шок. Он пулей вылетел из залы и, не останавливаясь, добрался до своей комнаты. Сорвал меч со стойки, нашел ножны. Пара булок по карманам и старую свою куртку на плечо.
Ежи смотрел, как светлый мечется и все понял.
– От себя не уйти, – заметил.
Кто бы говорил! Ты хоть помолчи, щенок! – глянул, как огрел и грохнул дверью, прикрывая.
Ежи бровь вскинул. Спокойно собрал необходимое и вышел за светлым.
Глава 45
Радиш стоял у стены и смотрел, как мотает Самера. Тот бродил мимо него, тупо повторяя, словно настраиваясь на нужный ритм:
– Эрлан убил тихо, Эрлан убил тихо, Вейнер убил.. тьфу! Эрлан убил тихоря… Эрлан убил тихона. Эрлан убил походя. Эрлан убил. Тихо, тихонько, тихон, тихор, тихора, тихоря, тихаря, тихорясь…
– Тихорецкую, – брякнул Радиш – надоело мельтешение друга и его игра в 'найди нужное слово'.
И замер, как и тот, оба сообразили и в груди похолодело.
– Эрлан убил… Тихорецкую? – еле слышно прошептал Самер, понимая, что попали в точку, и прекрасно отдавая себе отчет, что это может значить.
– Эрлан убил Тихорецкую, – повторил громче, глядя на друга: ты хоть соображаешь, что это значит?
Радиш тяжело вздохнул и потер лицо ладонью: мать моя, женщина…
– Но это же бред! Как Лой может быть связан со Стефлером?
– Лой связан с Дендрейтом. Он его выходил и, они воевали вместе все это время.
– Значит, Дендрейт связан со Стефлером?
Самер уперся в стену руками, задумавшись и, вдруг, ударил кулаком.
– Стефлер и есть Дендрейт.
– Что? – нахмурился Радиш.
– Нас украл Дендрейт, а вернул Стефлер. Украл в подходящий момент, вернул тоже. Как это возможно, если ты вне событий? Нет, они не связаны – они – одно лицо. Лой убил Тихорецкую по приказу своего дяди – Дендрейта, оного же – Стефлера. Значит, ему нужно было, чтобы мы не могли вернуться. Он оправил нас сюда как в капкан… Зачем?
Радиш повел плечами:
– Бредовая версия. Но прав ты или нет, мы сможем скоро узнать, заодно задать все вопросы. Лой пригласил своего дядю на свадьбу и он, наверняка, уже в пути.
– Подожди, – выставил палец. – Если я был прав и Стефлер вернул нас для помощи, то Эра это знает и ничего потрясающе нового, тем более настолько важного, чтобы вкладывать последние силы в желании донести до нас очевидное, нет. Но она вложила, она пыталась донести. Значит важно, значит, мы не знаем еще что-то.
Самер сунул руки в карманы и опять забродил туда-сюда мимо друга.
– И так, ключевая фигура – Лой. Иначе Эра бы назвала прямо – Стефлер или Инар. Значит, все вокруг него или через, и ему не надо знать. Иначе сказала бы по -другому. А если ему не надо знать, что мы знаем, что он убил Тихорецкую, значит?… Что это значит?
– Что враг как минимум, это понятно, но совершенно бредово, – пожал плечами мужчина.
– Да, такая любовь и вдруг не 'передай Эрлану' и не последнее прости, а вот тебе, и не надо ему знать. Значит, она что-то узнала, что-то, что смело все ля муры, узнала перед смертью. И возможно, поэтому погибла. Что же узнала? Что дядя, который едет на их свадьбу является еще и нашим начальством? Велика важность. Встретились бы, раскланялись, сказали бы пару ласковых или обнялись. Ну и что?
