Через десять минут Пеши, Чижов и Русанова положили рапорты на стол перед капитаном и вытянулись, ожидая дальнейших приказаний. Взгляды куда угодно, только не друг на друга и не на Федоровича.
Сван, Ян и Аким в коридоре у кабинета маялись, ожидая развязки и правдивых разъяснений от товарищей. К ним то из других групп ребята подтягивались, то из отряда зачистки, даже трассеры кружились неподалеку. Шутка ли: драка в патруле!
Федорович лениво встал, пересел на стол перед своими бойцами и взял рапорты. Начал вслух читать:
— 'Я, сержант Иштван Пеши, зеленый патруль группа 5 личный номер 8 — 2009989 М, заглянул к лейтенанту Русановой за прогнозом погоды на завтра'… Это что за лапша на мои уши? — скривился Федорович, в упор уставившись на Пеши. Тот с непроницаемым лицом взглядом потолок протирал. — Ладно.'…Прогноза я не получил, так как лейтенант была занята — разговаривала'…Мирно беседовала, да? …'… с рядовым Чижовым. Тему беседы не знаю. Я не стал им мешать и вышел'… В смысле — вылетел. Замечательный рапорт. Пойдешь на ковер к полковнику Казакову и лично повторишь ему эту ахинею.
— Так точно, повторю, — заверил Иштван. Иван побагровел, качнул листом и… бросил его на стол, взял другой.
— 'Я, рядовой Николай Чижов…. Никакой драки не видел и соответственно, не учувствовал. К лейтенанту Русановой приходил за объяснением'… Чего?!'… постулатов квантовой физики'? За идиота меня принимаете?!
— Нет.
Капитан бухнул лист на стол и взял третий рапорт. Мужчины замерли, уверенные, что Стася раскатала их по полной программе и лететь им теперь сизыми голубями в любом направлении из центра.
— 'Я, лейтенант Русанова… спала'… — протянул, подавившись на последнем слове. Уставился на Станиславу. — А губу тебе…
— Вы разбили.
Повисла тишина. Мужчины, не ожидавшие подобного от Стаси, хуже некуда себя чувствовали. Капитан понял, что внятных объяснений от них не дождется, проворчал:
— Пеши остается, остальные очистили пейзаж моего кабинета и подождали в коридоре.
Чижов и Русанова развернулись и вышли.
— Ну, чего там? Чего вы сцепились? — пристали к ним напарники. Чиж молчал, стоя у окна с одной стороны, Стася молчала, стоя с другой. Пару раз она многообещающе глянула на Николая и, тот вовсе приуныл:
— Извини, я…
— Пошел ты! — прошипела. — И не «ты», а «вы»! Прошу не забываться рядовой!
Мужчины притихли насторожившись. Ссора видно нешуточная вышла. Посторонние начали расползаться по своим комнатам, гадая, что же все-таки приключилось.
— Рассказывай, — налил себе и товарищу кофе Иван.
— Нечего рассказывать.
— Не темни, Иштван, не та ситуация. Мне рапорт полковнику писать. Я должен знать, как вас прикрыть.
— Она опять к нему собралась. Чиж не знал, мы молчали. А тут подслушал видно — дверь не закрыта была. Ну, у него голову и снесло. Понял что к чему.
— К кому 'к нему' собралась?
— К любовнику. А то ты не знаешь, к кому она столько лет бегает, сам же мне об этом сказал, когда я ее у диспетчерской засек. Не помнишь? — буркнул. — Правильно Чиж поступил, нам давно так надо было сделать.
Иван вздохнул, потер шею: дела-а.
— Она бы не пошла.
— Конечно. Чиж ей монету дал и жетон. Круп опять набрала.
— Какую монету?
— Алтын.
— Тьфу, ты!… Ладно, свободен. Давай сюда Чижова.
— Садись, — бросил ему капитан, оценив раздраженный вид.
— Постою, — буркнул.
— Хозяин — барин. Так что скажешь, боец? С какого затмения разума на свою напарницу, женщину напал?
— Я не нападал.
— Нет?…Хорошо, почему она на тебя напала?
— И она не нападала. Понятия не имею о чем речь.
— Понятно. Эта тайна умрет вместе с тобой, — хлебнул чая Федорович. — Ну, а если честно и по- мужски?
— В лоб? — не поверил.
— В лоб.
Николай пытливо посмотрел на Ивана и выдал:
— Почему вы ее не задержали? Почему считаете нормальным, что она одна шатается по времени?
— Только это интересует?
— Еще кое-что, — признался.
— Выкладывай, не стесняйся.
— Любовник.
— А-а!… - чашку на стол поставил. — Это личное дело, не думал?
— Нет.
Иван кивнул, помолчал и сказал:
— А тебе, конечно, хотелось бы, чтобы не тот метафизический человечек Стасю увлекал, а ты. Жили бы вы с ней душа в душу, патрулировали…
— Нет. Ей вообще здесь не место.
— Ты решил?
— Я. И вы того же мнения.
— У нее оно другое.
— Это не имеет значения. Она женщина. Ей не место на этой «обычной» работе. Я не первый год под пулями, привычный вроде ко всему, мне и то не по себе. И риск для жизни в вашем патруле неизмеримо больше, чем у нас в спецназе. Женщине здесь не место.
Иван кивнул, отворачиваясь, руки в карманы брюк засунул:
— Ты прав. Со своей точки зрения. С того угла, к которому привык. А теперь представь ситуацию: наших взяла святая инквизиция. Одна женщина, помещена в женский монастырь. Как пробраться туда? Взять с боем, устроить шум и привлечь внимание, положить толпу обывателей и подарить шикарную пищу для сплетен? Воображение у людей того времени ого-го, такую картинку нарисуют, что тебе в голову не придет. Чертей и дьявола начнут в ботинках и очках изображать. Мало это может повлиять на ход истории и изменить уже устоявшееся, это вообще черт знает, к чему привести может. А женщина спокойно и тихо проникнет в монастырь, вытащит без напряга нужного человека и никто ничего не поймет. Что скажешь, умник? Что лучше: ставить под угрозу века и миллионы жизней, саму цивилизацию или рискнуть одной женщиной? Отчего, ты думаешь, в каждом отряде есть сестренка? Просто так, да? Чтобы у вас головы срывало? Или от нашей черствости? Вот какие мы звери, женщин на смерть толкаем! А скольких они вытащили, ты знаешь? И при этом сохранили равновесие.
— Все равно, — уперся.
— Н-да?… Знаешь, что, у нас не принято лезть в личное дело человека. И любишь ты, не любишь, меньше всего волнует. У нее есть любимый, и это не ты — смирись и остынь. Мне пара в отряде не
