по-русски значит «миллениум», опасна ли компьютерная «проблема 2000 года» и когда на самом деле наступает следующее тысячелетие. И вот уже часы пробили двенадцать. Витька достал из кармана прямоугольный кожаный мешочек на молнии, с веревочкой.
— Вот, Серега, поздравляю тебя с Новым годом! Можешь теперь свою «Ну, погоди!» на шее носить. Теперь тебе с ней даже в ванной расставаться не надо — завернул в целлофановый пакетик, убрал в мешочек, молнию застегнул — и вперед, под душ!
— Ай спасибо, дружище! Под душ не под душ, но летом купаться я теперь спокойно буду! А то вечно — оставлю с кем-нибудь на берегу и потом каждую секунду оглядываюсь…
Игру «Ну, погоди!» Сергею в детстве подарил отец. Ее тогда только-только начали выпускать, и папа приобрел ее по счастливой случайности. Игрушка показалась Сереже настоящим чудом! Он мгновенно увлекся ею, фанатично полюбил и повсюду стал таскать с собой. И естественно, в результате где-то однажды потерял… Ощущение горечи утраты, которое он тогда испытал, Сергей помнил до сих пор. А тогда, в детстве, он даже заболел, причем тяжело и надолго. Как сказали врачи, на нервной почве. Отец разбился в лепешку, но в конце концов раздобыл еще один экземпляр игры (пришлось съездить аж в Калугу, на радиозавод, где эта игрушка производилась). После чего Сережа быстро пошел на поправку и вскоре уже был совершенно здоров. Игру, как и раньше, он всегда носил с собой, только теперь уже берег ее как зеницу ока. Родители думали, со временем это пройдет. Когда не прошло, сводили сына к психологу. Тот только развел руками: всякое бывает! Мальчик нормальный, адекватный. Оставьте его в покое.
— Порадовал так порадовал! — Довольный Серега убрал «Ну, погоди!» в мешочек и повесил подарок на шею. — У меня для тебя тоже кое-что есть! — Он выскочил в соседнюю комнату и, вернувшись, вручил Витьке новенькую теннисную ракетку: — С Новым годом!
— Вау, класс!
Выпили еще по одной.
— Серег…
— Чего?
— А у нас с Ленкой, значит, серьезный роман был?
— Не то слово.
— Звонила мне вечером… Говорит: «Знаешь, я так больше не могу. Я устала. Нам лучше расстаться».
— Ну а ты чего?
— Ну а я ей говорю: ты прямо как Ельцин. Тот тоже сегодня: «Я устал, дорогие россияне. Я ухожу».
— А она чего?
— Обиделась, повесила трубку.
— Да… Ну ты даешь…
— Ну а что я, убиваться должен? Кто она мне? Я ее даже не знаю толком. Ну в детстве, когда я у вас буду жить, она мне как мать будет. Это да. Но это другое. А так, ближайшие пару лет я с Ленкой и общаться-то почти не буду. Как раз когда у вас с ней шуры-муры начнутся…
Выпили еще. Витька посмотрел на часы.
— Так, Серега, внимание! Времени — почти час. Пока у меня перескок не случился, слушай: скоро твои чуваки позвонят. Они на тачке подъедут, а дом найти не смогут. Надо будет выйти встретить. А ты обнаружишь, что не помнишь, куда дел ключи от квартиры. И будешь долго разыскивать. Так что не теряй время, начинай искать прямо сейчас. И предупреждаю: этот ваш рыжий… как его… очкастый…
— Травкин?
— Да. Этот Травкин тебе сигаретой занавеску прожжет.
Часы на руке пропищали час. Витька уронил голову на стол. Серега потормошил товарища. Тот пришел в себя, приподнялся, поморгал глазами.
— Со старым годом тебя, чудо! — поздравил его Сергей.
— А… а тебя, значит, уже с новым?
— А меня с новым.
— Это… Серег, я тебе подарок вчера подарил?
Сергей постучал рукой по кожаному мешочку, висящему на шее.
— Вот, — кивнул Витька. — Поздравляю с Новым годом.
— Спасибо! Я тебе тоже кое-что подарил. Но сейчас это уже сюрприз. Вчера сам узнаешь, что это.
Зазвонил телефон. Сергей взял трубку.
— Алло, Серый! С Новым годом! Слушай, мы тут как бы на Песчаной площади. А дом шесть, корпус пятьдесят семь — это ты так прикололся?
— Нет, такой адрес. Кроме шуток!
— Зашибись! И как нам тут искать корпус пятьдесят семь?! Может, выйдешь встретишь?
— О’кей. Вы где сейчас?
— У троллейбусной остановки…
— Вить, одевайся, пойдем чуваков встретим.
— А что с ними такое?
— Да дом найти не могут.
— Серег, я лучше здесь посижу. Гитару пока настрою. А то устал я сегодня, замотался.
— И ты как Ельцин! «Я устал, дорогие россияне».
— А что, Ельцин так говорил?
— Ага. Ладно, посиди. Тем более я не помню, куда ключи от квартиры задевал.
Серега вышел на улицу. Там все сияло и искрилось: луна, фейерверки, праздничная иллюминация, кристаллы снежинок в свете уличных фонарей… Над соседней с подъездом дверью светилась вывеска местного отделения партии «Отечество — вся Россия». На углу здания с рекламы улыбалась длинноногая красавица. Внизу на плакате было написано: «От Парижа до Находки…» Далее поверх надписи шло альтернативное продолжение, красной краской из баллончика: «…не меняла я колготки!»
Лето 1995-го. Четырнадцатилетний Сережка с компанией вечерами тусуется на стадионе ЦСКА. Подростков влекут сюда не спортивные занятия. Скорее наоборот. Здесь, на берегу речки Ходынки, что течет вдоль тренировочного футбольного поля, укрываясь за полосой кустарника, парни любят посидеть с сигаретами, иногда с пивом и непременно с гитарами. Поют Чижа, «Гражданскую оборону», «Агату Кристи». Иногда к компании присоединяется Виктор — хипповый мужик, работник стадиона, где-то тут же и проживающий. Сережка этого Виктора уже несколько лет знает. Здесь, же на стадионе и познакомились. Виктор тоже бренчит на гитаре, и неплохо, но главное, песни сочиняет в стиле Чижа! Причем настоящие хиты у него получаются: «То измена, то засада», «Урал-байкер-блюз», «Эрогенная зона», — такими вещами сам Чиж бы гордился! Виктор, правда, говорит, что это и есть песни Чижа, просто еще неизвестные. Ребята понимают: врет. Стесняется признаться, что сам сочиняет.
Елене было девятнадцать. Виктору — двадцать четыре, и для него их отношения длились уже четыре года. Это были счастливые годы. Но теперь, в 1995-м, началось вообще нечто волшебное! Декабрь, ноябрь, октябрь, сентябрь — с каждым месяцем их роман становился все моложе и страсти пылали все горячее. В этом любовном безумии Виктор как-то незаметно для себя проскочил момент, когда они с Леной стали по-настоящему близки. И вот теперь на дворе август. Елена встречается с ним на свиданиях, и не более того. И она уже не знает о том, что он за человек, как живет и что их будет связывать в будущем. Виктор понимал, что приближается день, когда они окажутся вообще незнакомы, и, значит, он потеряет Лену. Потеряет навсегда! Думать об этом не хотелось. И вот что самое дурацкое: в будущем, когда еще можно будет, он не спросит у Лены, где и при каких обстоятельствах они познакомились. А сейчас уже — как спросишь? Что она подумает? Дни меж тем неудержимо скакали от конца августа к началу, и в один из этих дней Виктор, поговорив с Ленкой по телефону, понял, что познакомились они накануне. Делать было нечего, он набрался смелости и спросил напрямую: как это произошло? Лена подумала, что он шутит. Добиться ответа не удалось.
Вечером Виктор зашел на Ходынку, к Сереге с компанией. (Сережка уже знает про него
