причем ненадолго. Искусство станет прикладным, оно вообще перестанет быть искусством, оно вернется туда, откуда вышло, и постепенно исчезнет. Попытка внушить рабочим и крестьянам, что они должны создать искусство, не поможет, ибо дальнейшее развитие этих слоев — в форме кооперативов, профсоюзов или государственного коммунизма — убивает индивида как такового. И нечего тут жалеть.
Х в а з д р ы г е л ь. Искусство вечно, как и жизнь человеческая, то есть настолько вечно, пока планеты...
В ы п ш т ы к. Банальность. Искусства рождаются и гибнут, и искусство вообще тоже может погибнуть. Тазя прав. Но вам-то какое до этого дело, господин профессор: для вас ведь не существует ничего, кроме клеток, сведенных к химическим процессам, в первую очередь, а далее — каких-то понятий, имеющих хождение в данный момент развития физической науки. Их-то вы и принимаете за истину в последней инстанции, без остатка отражающую действительность. Непреодолимую пропасть между качествами и движениями, не обладающими по определению качеством протяженностей, вы перескакиваете искусственно...
Х в а з д р ы г е л ь. Мы думаем и говорим аббревиатурами; так же как и понятием жизни и его производными мы охватываем экономными аббревиатурами целые массы физических явлений, точно так же мы поступаем во всех прочих обобщениях.
В ы п ш т ы к. Какая дичь! Все наоборот! Всю физику можно выразить в терминах психологии. Понятия физики, начиная с понятия мертвого объекта вообще, являются аббревиатурами, предназначенными для обозначения достаточно малых скоплений живых существ...
Х в а з д р ы г е л ь. Блуждания виталистической метафизики...
В ы п ш т ы к. Погодите, законы физики действуют и точны с большим приближением в тех сферах, где явления имеют отличный от нашего порядок величин, как в направлении уменьшения, так и в направлении увеличения: в астрономии и в химии — в теории строения материи. Но даже если электроны действительно существуют, то действительно существуют и комплексы очень маленьких существ наподобие звездных систем — это еще ничего не доказывает. Эти системы могут быть элементами фиктивной мертвой материи тех существ, которые очень велики для нас. Как первое, так и второе должно быть скоплением живых существ. Мир не монолитен — это точно.
Х в а з д р ы г е л ь. Нет, я так не могу, ксендз профессор тоже перескакивает...
В ы п ш т ы к. Я делаю это только для краткости. Вы достаточно умны, чтобы понять меня с ходу. Физика — фикция — необходимая — признаю это. Как все может перевернуться, доказывает то, что фикцию господин профессор считает реальностью более высокого порядка, чем непосредственно данную реальность, более высокой, чем индивидуальное существование, даже выше самого себя.
Х в а з д р ы г е л ь. Это последнее понятие — такая же аббревиатура, как и понятие красного цвета. Но я собирался сказать о другом. Я постоянно слышу жалобы артистов на то, что общество их не принимает. Это так только потому, что в результате искусственного аристократизма они отстранились от социальных вопросов.
А т а н а з и й. Но нельзя же планомерно навязывать людям искусства темы. Искусство падает на фоне социализации вообще. Причины здесь более общие, я бы сказал, космические в шпенглеровском понимании.
Х в а з д р ы г е л ь. Искусство, отвергающее содержание, деградирует до чисто чувственного удовлетворения.
А т а н а з и й. Вот она, фундаментальная ошибка тех, кто не видит, что искусство всегда выражает одно и то же содержание: ощущение единства личности в непосредственно действующих формальных построениях.
С м о р с к и й. Но и этому когда-нибудь придет конец. По себе это вижу. Те концепции, которые будут удовлетворять людей искусства, станут неосуществимыми и непонятными. Я порой, знаете ли, быка за рога, а рога-то — из желе...
Х в а з д р ы г е л ь. Сущность искусства — содержание, поданное в определенной форме.
А т а н а з и й. Здесь мы возвращаемся к исходным посылкам. Я никогда не сумею убедить профессора диалектически, что форма и есть суть искусства. Но правдоподобие — на стороне моих рассуждений. Столь отличные одно от другого, все произведения искусства имеют общую черту: форму — преобладание формы! — этим они отличаются от прочих явлений и объектов, несмотря на большие различия между ними. Положение вещей подтверждает мою правоту. Испокон веков искусство существует как нечто отдельное. Нетрудно найти общее между искусством и чем угодно, но задача в том, чтобы определить, что отличает одно от другого. Так, как вы это делаете, господин профессор, можно доказать, что между любыми двумя произвольно взятыми вещами нет существенной разницы: каждая может обладать формой и содержанием, и тогда тачание сапог никто не отличит от написания симфонии. Пропорция данных предопределяет то, что здесь...
Л о г о й с к и й. Все относительно. Я считаю, что не о чем говорить. Сам Хвистек стремится учесть истину с помощью теории типов...
П у р с е л ь. Ну конечно. Я теорию множественности действительностей ввел в качестве обязательного предмета в высшей кавалерийской школе...
А т а н а з и й. Вы оба в Хвистеке ни в зуб ногой...
П у р с е л ь (кричит). Не существует критериев оценки, какой регламент выездки лучше — французский или русский...
А т а н а з и й. Вы, видимо, пьяны, господин ротмистр. Действительно, единственной интересной вещью остался разговор. Только не с тем убеждением, что все относительно: тогда, конечно, лучше тесать камни или ловить рыбу. Это самая дешевая доктрина, этот релятивизм. Но он — главным образом орудие людей с низким интеллектуальным уровнем, схож с анекдотом или острословием: им кажется, что они очень умные...
Л о г о й с к и й. Спасибо. А Эйнштейн, или он тоже?..
В ы п ш т ы к. Ты ничего не понимаешь в физике, Ендрусь. (Маленькая дополнительная информация: Логойский, как и Атаназий и Саетан Темпе, в гимназические годы учился у отца Иеронима.) Теория Эйнштейна, называясь теорией относительности, лишила наше познание относительности, сделав его более точным. Мнимое отсутствие относительности у Ньютона становится только первым приближением к тем случаям, в которых имеет место довольно быстрое движение, близкое скорости света, самой большой, практически бесконечной.
Л о г о й с к и й. А почему именно эти 300 000 км в секунду — последняя скорость? Этого я никогда не мог понять.
В ы п ш т ы к. Бесконечной скорости быть не может. Какая-нибудь из конечных должна быть самой высокой. Не все ли равно какая?
А т а н а з и й. Да, это и есть принцип случайности этой, а не другой вещи. Он относится также и к индивидуальному существованию. Где-то и когда-то я должен был предстать как необходимость, и не все ли равно как. Ах, не умею это выразить...
В ы п ш т ы к. Никто не сумеет. Я когда-то назвал это принципом Фактического Единичного Тождества, в противоположность вечным истинам и Богу — их источнику. Но это понятие в общем не прижилось. Констатация этого закона тоже является абсолютной истиной.
С м о р с к и й. Это выражает только искусство — я соглашусь с Атаназием, — символом этого являются конструктивность и единство каждого произведения, а, собственно говоря, единственность: каждое — такое, а не другое, как и все мы, в этом единичном тождестве, или как там его ксендз профессор назвал, но все выражают одно и то же, это «je ne sais quoi»[33] — как я сказал бы раньше, а сегодня мозг мой — эх, да что там говорить. Я счастлив, что я человек искусства, артист — это хоть как-то позволяет пережить нашу несчастную эпоху. Не сердитесь, люди, но я говорю это не затем, что меня играют в Калькутте и Нью-Йорке и что я купаюсь в деньгах, с которыми не знаю, что делать, но на благотворительность ничего не дам, пусть гибнут дохляки и недотепы.
А т а н а з и й. Не уходи от темы, Зезя, скажи еще об искусстве. Это хоть и мерзко, но интересно.
С м о р с к и й. А значит, не потому, но я не могу понять, как вы все можете существовать, не будучи артистами. Все былое величие военных, великих государственных мужей, завоевателей, жрецов, которого не было в прежнем обычном искусстве, в деформированном виде перешло на нас, на нескольких живущих в
