Глава X
БИТВА ПРИ БАННОКБЕРНЕ (1314)
Король Эдуард И, как мы уже говорили, был, в отличие от своего отца, не мудрым и смелым мужем, а коронованным недоумком, находившимся под влиянием ничтожных фаворитов и больше помышлявшим об удовольствиях, чем об управлении собственным государством. Его венценосный родитель Эдуард I самолично привел бы в Шотландию большую армию, не дожидаясь, пока Брюс отвоюет чуть ли не всю страну. Но мы уже знаем, что, к счастью для шотландцев, этот умный и многоопытный, хотя и честолюбивый монарх умер на самых подступах к Шотландии. Эдуард-младший не подхватил знамя отца в шотландской войне и тем самым упустил случай побороть Брюса, пока тот еще не набрал силу. Однако теперь, когда сэр Филип Моубрей, комендант Стерлинга, прибыл в Лондон, чтобы доложить королю, что Стерлинг, последний из крупных шотландских городов, где еще держались англичане, будет сдан, если до середины лета его не вызволят из осады, вся английская знать закричала, что без боя отдать шотландцам земли, честно завоеванные Эдуардом I, значит совершить великий грех и навеки покрыть себя позором. Поэтому было решено, что король должен отправиться в Шотландию с таким многочисленным войском, какое только возможно собрать.
И вот Эдуард Второй возглавил одну из громаднейших армий, когда-либо воевавших под командованием английского короля. Вооруженные отряды прибыли из всех его владений. Множество бравых солдат из французских провинций, принадлежавших английскому королю, множество ирландцев, множество валлийцев, и все владетельные английские вельможи со своими вассалами и сподвижниками объединились в одном несметном полчище. В нем было не менее ста тысяч человек.
Узнав о грандиозных приготовлениях английского монарха, король Роберт Брюс кликнул клич к собственным владетельным вельможам, и они не замедлили явиться на зов со своими вассалами и сподвижниками. Числом их было значительно меньше, чем англичан, не много не мало — на десятки тысяч. Фактически, под началом у Брюса оказалось чуть более тридцати тысяч воинов, причем гораздо хуже снаряженных, чем богатеи англичане. Однако во главе их стоял один из самых искусных полководцев той эпохи, а в подчинении у него находились его брат Эдуард, его племянник Рандольф, его верный товарищ Дуглас и другие отважные и опытные военачальники, командовавшие теми людьми, которые привыкли сражаться и побеждать в самой безнадежной ситуации и в самом неравном бою.
Король сразу же стал прикидывать, как можно перевес противника в силе и численности перекрыть мастерством и хитростью. Он знал о превосходстве тяжеловооруженной английской конницы, экипированной и вооруженной куда основательней, чем шотландская, и английских лучников, самых искусных в мире. Прежде всего, Брюс решил помешать врагу использовать эти два преимущества. Он отвел свою армию в долину близ Стерлинга, называвшуюся Луговиной, куда английская армия не могла подойти иначе, как по болотистому участку, пересеченному ручейками, в то время как шотландцы стояли на твердой земле. Затем со стороны линии фронта, откуда почти наверняка должна была ударить кавалерия, он велел нарыть множество ям глубиной по колено. В ямы наложили хвороста и покрыли их сверху дерном, так что казалось, будто это обычное поле, хотя в действительности оно все состояло из дыр, как медовые соты из ячеек. Еще, говорят, он приказал разбросать по долине, по возможным направлениям кавалерийской атаки, железные штуковины о четырех острых шипах, предназначенные для того, чтобы ранить ноги коням, выводя их таким образом из строя.
Шотландская рать заняла позицию, растянувшись вширь на юг и на север. Вправо, на юг — до самого ручья Баннокберн, берега которого так обрывисты, что оттуда никак нельзя было ждать нападения неприятеля. Влево — почти до стен города Стерлинга. Брюс устроил своим войскам серьезный смотр. Всех никчемных слуг, обозных кучеров и кашеваров, каковых оказалась уйма, он спровадил за холм, впоследствии названный, в память о том дне, Людским холмом. Потом он обратился к ратникам с речью, в которой заявил о своей решимости либо одержать победу, либо сложить голову в жарком бою. Еще он пожелал, чтобы все, у кого нет твердого намерения драться до конца, покинули поле битвы прежде, чем она началась, и чтобы не осталось на нем никого, кроме готовых принять тот из двух исходов, который пошлет Господь: победу или смерть.
Когда главный корпус шотландской армии был окончательно размещен, король поставил Рандольфа с конным отрядом у церкви Святого Ниниана, наказав ему лечь костьми, но не допустить переброски какой бы то ни было помощи в Стерлингский замок. Затем он выслал вперед Джеймса Дугласа и сэра Роберта Кейта, маршала шотландской армии, чтобы, подобравшись, насколько удастся, к английской рати, которая теперь двигалась от Фолкерка, они как следует ее рассмотрели. Вернувшись, военачальники доложили, что трудно вообразить себе зрелище более прекрасное и ужасное, чем наступление этого несметного полчища, — что вся земля от горизонта до горизонта кажется заполоненной вооруженными пехотинцами и конниками, — что число штандартов, знамен и вымпелов (это все разные флаги) настолько впечатляет, что самое храброе и самое внушительное войско в христианском мире может пасть духом при виде прущего на него короля Эдуарда.
23 июня (1314) король Шотландии получил известие, что английская армия подступает к Стерлингу. Поэтому он привел свою армию в боевую готовность, велев каждому занять то место, какое ему было отведено. Очень скоро Брюс, напряженно искавший глазами неприятеля, заметил вдали отряд английской конницы, скачущий во весь опор к восточным воротам Стерлинга. Это был лорд Клиффорд с восьмью сотнями отборных кавалеристов, которого отрядили выручать осажденных.
— Смотри-ка, Рандольф, — сказал король своему племяннику, — у тебя из венца выпала роза. — Под этим Брюс подразумевал, что Рандольф умалил свою славу, пропустив врагов там, где ему полагалось перекрыть им путь.
Ничего не ответив, Рандольф бросился наперерез Клиффорду с отрядом вдвое меньшим, чем вражеский. Шотландцы были пешими. Англичане устремились к ним с копьями наперевес, и Рандольф дал своим молодцам команду собраться в кулак, чтобы выдержать бешеный натиск. Видимо, положение его выглядело настолько отчаянным, что Дуглас обратился к королю с просьбой позволить ему подсобить другу. Король не позволил.
— Пусть Рандольф, — молвил он, — сам исправляет свою ошибку. Я не могу ради него ломать боевой порядок.
Между тем угроза становилась смертельной: английская конница, похоже, целиком поглотила маленькую горстку шотландской пехоты.
— Хотите казните, хотите милуйте, — бросил Дуглас королю, — но совесть не позволяет мне в бездействии смотреть, как гибнет Рандольф, я должен ему помочь, — и он пришпорил своего скакуна.
Однако, не успевши даже приблизиться к месту схватки, Дуглас и его товарищи увидели массу скачущих прочь английских коней, с всадниками и без всадников.
— Стойте! — закричал Дуглас своим храбрецам. — Рандольф одержал победу. Раз мы замешкались и не поддержали его в сражении, не следует нам изображать, будто мы причастны к его триумфу.
Вот это был благородный поступок. Особенно если учесть, что Дуглас и Рандольф постоянно боролись за первенство в добром мнении короля и народа.
Тут показался авангард английского войска, и несколько храбрейших рыцарей выехали вперед, чтобы посмотреть, что делают шотландцы. Они сразу же узнали короля Роберта, облаченного в королевские доспехи и сверкающего золотой короной, надетой поверх шлема. В тот вечер король не собирался
