англичанам, чтобы атаковать шотландцев, пришлось бы сначала форсировать реку, а потом взбираться по круче под самым носом у неприятеля. На подобную авантюру отважился бы только безумец.
Поэтому король послал шотландским полководцам вызов на битву со следующим предложением: либо они отойдут назад, дав ему возможность без помехи переправиться через реку и не торопясь построить свое войско на другом берегу для честного сражения, либо, если это их больше устроит, он позволит им беспрепятственно перейти на его берег, чтобы помериться с ними силами в равных условиях. Рандольф и Дуглас над этим вызовом лишь посмеялись. Они ответили, что привыкли воевать по собственному разумению, а не по указке короля Англии. Они нагло напомнили королю, что уже много дней жгут и топчут его страну, измываясь над ней как им заблагорассудится. Если королю это не нравится, сказали они, пусть лезет через реку, чтобы задать им жару.
Английский король, решив не спускать глаз с шотландцев, расположился биваком на противоположном берегу в надежде, что нужда в продовольствии заставит их покинуть неприступную высоту. Однако шотландцы в очередной раз продемонстрировали Эдуарду свое проворство, мгновенно снявшись с места и укрепившись на новой позиции, еще более неприступной, чем прежняя. Король Эдуард потянулся следом и опять разбил шатер супротив своих прытких и докучливых врагов, упорно рассчитывая втянуть их в битву на равнине, где ему — при его отменном войске, вдвое с лишком превосходившем шотландское, — ничего не стоило бы одержать победу.
Пока армии стояли вот так друг против друга, Дугласу вздумалось преподать юному королю Англии урок военного мастерства. В ночь на 4 августа 1327 года он с небольшим отрядом отличных конников — числом не более двухсот, но до зубов вооруженных — выехал из шотландского лагеря. Всадники в мертвой тишине переплыли поток и приблизились к английскому биваку, который едва охранялся. Увидев это, Дуглас спокойно, будто он английский офицер, проехал мимо часовых, бросив им через плечо:
— Разрази меня святой Георгий! Плохо стережете, ребята!
В те времена, надобно тебе знать, англичане обычно клялись святым Георгием, а шотландцы святым Андреем.
Тут Дуглас услышал, как английский солдат, лежавший у костра, сказал своему товарищу:
— Не знаю, чем кончится наше сидение здесь, но лично я страшно боюсь, как бы Черный Дуглас не сыграл с нами дурную шутку
— И правильно делаешь, что боишься, — буркнул себе под нос Дуглас.
Так, не будучи узнанным, он проник в глубь расположения английского воинства. Оказавшись там, герой выхватил меч и со своим знаменитым боевым кличем: «Дуглас! Дуглас! Смерть английским татям» — перерезал веревки ближайшего шатра. Его сподвижники тут же принялись подрезать и опрокидывать шатры, рубя и коля англичан, хватавшихся в панике за оружие.
Дуглас прорвался к шатру самого короля и едва-едва не полонил молодого монарха прямо посередь его широко раскинувшегося стана. Однако капеллан и многие приближенные Эдуарда смело встали на его защиту, а юный король между тем ползком вылез наружу, нырнув под полотнище шатра. Капеллан и несколько гвардейцев короля погибли, но весь лагерь уже был на ногах и во всеоружии, поэтому Дугласу ничего не оставалось как ретироваться, что он и осуществил, вихрем промчавшись сквозь скопище англичан в направлении, противоположном тому, откуда явился. Растеряв в суматохе своих людей, Дуглас чуть не пал от руки здоровенного английского парня, замахнувшегося на него огромной дубиной. В конце концов он прикончил здоровяка, хотя ценою неимоверных усилий. Потом затрубил в рог, созывая своих удальцов, не замедливших собраться вокруг него, и вернулся в шотландский лагерь почти без потерь.
Эдуард, глубоко уязвленный пережитым унижением, еще пуще возжаждал наказать дерзких разорителей, и по крайней мере один из них склонялся к тому, чтобы предоставить ему такой случай. Это был Томас Рандольф, граф Мюррейский. Он спросил Дугласа, когда тот вернулся после своей ночной вылазки:
— Каких дел вы там наделали?
— Мы кое-кому пустили кровь.
— Ну вот, — сказал граф, — если бы мы все скопом напали на них среди ночи, мы бы их разгромили.
— Может, оно и так, но риск был бы слишком велик, — возразил Дуглас.
— Тогда нам придется вступить с ними в открытый бой, — настаивал Рандольф, — ведь если мы застрянем здесь, то скоро все перемрем с голоду.
— Ничего подобного, — ответил Дуглас. — Мы обойдем это огромное английское полчище, как лис в басне обошел рыбака.
— И как ему это удалось? — спросил граф Мюррей.
Тут Дуглас поведал ему следующую историю.
— Рыбак, — начал рассказывать он, — построил хижину у самой реки, чтобы было сподручно ловить рыбу. Однажды ночью вышел он проверить сети, оставив в очаге догорающий огонь, а когда вернулся, глядь: сидит посреди хижины лис и преспокойно уплетает жирнейшего из пойманных им лососей. «Попался, господин Ворюга! — вскричал рыбак, выхватывая из-за пояса меч и заслоняя собою дверь, чтоб лис не удрал. — Сейчас ты умрешь лютой смертью!» Бедный лис стал озираться по сторонам в поисках какой- нибудь дырки, через которую можно было бы улизнуть, но ничего не увидел. Тогда он сдернул зубами холстину, прикрывавшую постель, и втянул ее в очаг. Рыбак кинулся вытаскивать из огня холстину — лис шмыг в дверь с лососем в зубах и был таков. Вот и мы, — продолжал Дуглас, — ускользнем от громадной английской рати с помощью хитрости, не ввязываясь в опасную схватку с подобной силищей.
Рандольф согласился действовать так, как советует Дуглас, и шотландцы разожгли по всему лагерю высокие костры, принялись шуметь, галдеть и трубить в рога, как они делали каждый раз, располагаясь на ночлег. А между тем Дуглас приказал своим воинам проложить дорогу через непроходимую топь, раскинувшуюся позади. И те прорыли в торфе канаву глубиною до самой земли и завалили ее хворостом. Без такой подстилки армия просто увязла бы в болоте. Вот по этому-то переходу, о котором англичане не подозревали, Дуглас и Рандольф увели под покровом ночи всех, кто находился с ними. Не оставив на милость врагов даже жалкого мальчишки-посыльного, они двинулись прямиком в Шотландию, смертельно разочаровав и оскорбив англичан. Велико же было изумление последних, когда утром их взорам открылось пустое шотландское становище, где они не нашли ни одной живой души, кроме привязанной к деревьям тройки английских пленников, у которых оказалось язвительное послание к английскому королю следующего содержания: ежели государь разгневан их поступком, пусть идет в Шотландию и там с ними сквитается.
Этот знаменитый лагерь шотландцев располагался в лесу Уирдейл, в епископстве Дарэм, а дорога, которую они соорудили для отступления, до сих пор называется Торфяной Просекой
После этого с Робертом Брюсом был заключен мир на очень почетных для Шотландии условиях. Английский король отказался от всех притязаний на господство над ней и, более того, помолвил свою сестру, принцессу Иоанну, с сыном Роберта Брюса Давидом. Этот очень выгодный для шотландцев договор назывался Нортгемптонским, потому что подписан был в городе Нортгемптоне в 1328 году.
Благородный король Роберт ненадолго пережил это радостное событие. Ему едва исполнилось пятьдесят четыре года, но, как я уже говорил, его здоровье было подорвано перенесенными в юности испытаниями, и, в конце концов, он расхворался не на шутку. Поняв, что уже не поправится, король собрал вокруг своего ложа вельмож и советников, которым по-настоящему доверял. Он сказал им, что теперь, когда смерть его близка, он горько сожалеет обо всех дурных поступках, совершенных им в жизни, и особенно о том, что в приступе гнева заколол Комина, подняв на него руку в церкви, пред алтарем. Еще Брюс сказал, что, если бы пожил подольше, то непременно отправился бы в Иерусалим, биться с сарацинами, завладевшими Святой землей, чтобы хоть как-то искупить сотворенное им зло. Но поскольку дни короля были сочтены, он попросил своего дражайшего друга и храбрейшего воина, все того же Славного лорда Джеймса Дугласа, отвезти в Святую землю его сердце.
Чтобы ты постиг смысл этой просьбы, я должен тебе рассказать, что в ту пору племя, называвшееся сарацинским и чтившее лжепророка Магомета, завоевало Иерусалим и другие города и веси, упоминаемые в
