обязанности магистрата входила охрана собственности, оставленной в поле. Нашелся один мошенник, которому захотелось использовать этот закон с выгодой для себя: спрятав лемехи, он сделал вид, будто их украли, потребовал у шерифа деньги и получил соответствующую сумму, составившую два шиллинга. Но правду не скроешь, и по приказанию регента его отправили на виселицу.
А еще был такой случай: преступник зарезал священника, сбежал в Рим, принес там покаяние папе, а после был доставлен к регенту. Негодяй сознался в убийстве, но уверял, что папа простил его. «Папа, — ответил Рандольф, — мог простить тебе убийство священника, однако его прощение не снимает с тебя вины за убийство подданного короля Шотландии». И приказал немедленно казнить злодея. Такое решение свидетельствовало об известной независимости от папской власти, что в ту пору было редкостью среди королей и правителей.
Регент вершил правосудие в Уигтоне, в Галлоуэйе, к нему пришел один человек и пожаловался, что в эту самую минуту, пока он тут говорит, шайка недругов, задумавших лишить его жизни, устроила на него засаду в ближайшем лесу. Рандольф велел своим людям схватить преступников и доставить к нему. «Это вы, — спросил он, — подкарауливаете вассалов короля, а затем убиваете их? Повесить всех!»
Рандольф заслуживает похвалы за свою справедливость, однако жестокость не делает ему чести. Похоже, он находил удовольствие в том, чтобы приговорить преступника к смерти, и это свидетельствует не только о безжалостных нравах тех времен, но и о складе его характера. Он отправил вперед себя палача в Эландонанский замок в Горном крае с приказом казнить мошенников и воров, и тот развесил ни много ни мало пятьдесят голов по стенам замка. Подплывая к Эландонану по озеру в барке, Рандольф увидел эти жуткие украшения из окровавленных голов и изрек: «Это зрелище радует взор больше, чем любая гирлянда из роз, что мне доводилось когда-либо видеть».
Регент старался как мог установить в Шотландии справедливость и порядок, но вскоре обстоятельства заставили его заняться другими делами, ибо он был вынужден направить свои усилия на защиту страны. Едва над Робертом Брюсом сомкнулась могила, как враги его рода вступили в сговор, задумав уничтожить все, что он сделал. Главным среди заговорщиков был Эдуард Бальоль, сын Джона Бальоля, некогда возведенного на королевский престол правителем Англии Эдуардом I, а затем им же низвергнутого и заключенного в темницу, потому что Эдуард сам позарился на его земли. Джона Бальоля долго удерживали в неволе, а после он был вынужден уехать во Францию, где и закончил свои дни в полном забвении. Однако его сын Эдуард Бальоль, выбрав, как ему показалось, удачный момент, счел возможным заявить о тех притязаниях на шотландский трон, кои высказывал еще его отец. Для этого он прибыл в Англию, и, хотя Эдуард III, который в то время был королем Англии, помня об успехах шотландцев, не счел разумным вступать с ними в войну, Бальолю удалось привлечь на свою сторону немалую партию влиятельных английских баронов, охотно согласившихся поучаствовать в затеянном им предприятии. Доводы, которыми они руководствовались, были таковы.
Когда Шотландия освободилась от английского владычества, все англичане, получившие от Эдуарда I или его преемников земельные наделы в этом королевстве, разумеется, их лишились. Но были в Шотландии и иные собственники-англичане — свои земли они получили не от английского правителя, а унаследовали от шотландских семей, с которыми были связаны родственными узами, и их права были признаны самим Робертом Брюсом при подписании в Нортгемптоне в 1328 году мирного договора, согласно которому этим английским лордам должны были быть возвращены их шотландские земли. Однако, вопреки договоренности, Брюс, который не желал видеть англичан на шотландской земле, каждый раз находил предлог если не вовсе отказаться от договора, то хотя бы отсрочить исполнение этой его части.
И вот после смерти этого монарха обиженные лорды приняли решение собрать войско, объединиться с Эдуардом Бальолем, вторгнуться в Шотландию и вернуть свои вотчины. Но даже вся их объединенная сила не превысила числом четырех сотен всадников с четырьмя тысячами лучников и прочих солдат. Столь малочисленная армия едва ли смогла бы одержать победу над народом, сумевшим дать отпор англичанам, однако Шотландию не без оснований считали сильно ослабевшей после смерти ее отважного короля.
Великим бедствием обернулся для страны и внезапный уход из жизни регента Рандольфа, чья опытность и отвага могли бы так много сделать для ее защиты. Регент собрал армию и готовился дать отпор Бальолю и лордам, лишенным земель, но в июле 1332 года он скончался в Маслбро от тяжелой неизлечимой болезни. Горе шотландцев было так безысходно, что побудило их историков предположить, будто Рандольф был отравлен англичанами, хотя, судя по всему, доказательств тому не существует.
Дональд, граф Мар, племянник Роберта Брюса, был назначен шотландским парламентом на должность регента вместо графа Мюррея, однако солдатом он оказался неопытным, да и человеком был куда менее одаренным.
Тем временем английский король, все же не терявший надежды на поддержание мира с Шотландией, запретил своим лордам вторгаться в эту страну, нарушая границу. Однако он не возражал, чтобы они снарядили небольшой флот в труднодоступном английском порту для осуществления той же задачи со стороны моря. Высадившись в Файфе, небольшое войско под предводительством Бальоля одержало победу над графом Файфским, поспешившим выступить против них. Затем победители двинулись к северу, в сторону Даплина, возле которого шестого августа 1332 года встал лагерем граф Мар с обширной армией, в то время как граф Марч со своими солдатами двигался со стороны южных шотландских графств, чтобы атаковать лордов с флангов и с тыла.
Казалось, жалкая горстка вояк будет стерта с лица земли той неисчислимой ратыо, что встала против них. Но Эдуард Бальоль принял смелое решение напасть на лагерь регента ночью. Для этого он переправился через реку Эрн, разделявшую две враждующие армии. Граф Мар не поставил часовых и не принял мер, к каким принято прибегать, дабы избежать неожиданностей, и англичане, напав на спящих воинов, застигли его армию врасплох. Они перебили тьму шотландцев, а то, что тех оказалось без счету, лишь усилило растерянность в лагере. Самого регента прикончили собственноручно графы Каррик, Мюррей, Ментис и еще многие известные личности. Тысячи шотландцев пали от меча, были задавлены в толчее или утонули в реке. Сами же англичане, одержав столь великую и уверенную победу, восприняли ее не без удивления.
Я сказал, что граф Марчский двигался на помощь регенту с юга. Но, узнав о поражениии и гибели графа Мара, Марч потерял уверенность в себе и настолько пал духом, что его не без оснований заподозрили в том, что он готов перекинуться к Бальолю[42] .
Теперь Бальоль как предводитель победившего войска принял шотландскую корону, которую возложили ему на голову в Сконе 24 сентября 1332 года. Большая часть Шотландии подчинилась его власти, и, казалось, роковая битва при Даплине, случившаяся 12 августа 1332 года, перечеркнула все завоевания Баннокберна.
Эдуард Бальоль использовал свой успех не самым удачным образом. Он вновь не замедлил признать короля Англии своим сюзереном и властителем, хотя по Нортгемптонскому договору любые притязания английского монарха признавались незаконными, и независимость Шотландии утверждалась безоговорочно. Кроме того, Бальоль сдал королю Англии город-крепость и замок Берик, а сам на свои средства стал участвовать во всех войнах, которые бы тот ни вел. Эдуард III в долгу не остался и помог Бальолю удержать шотландскую корону. Таким вот образом королевство снова стало зависеть от Англии и подчинилось ей, как это было в году 1292, том самом, когда дед Эдуарда усадил на трон отца Бальоля, то есть лет за сорок до описываемых событий.
И все же успех Бальоля был мнимым, а не истинным. Многие опорные пункты находились в руках шотландских патриотов, а юный король Давид чувствовал себя в безопасности в замке Дамбартон, одной из самых неприступных крепостей в Шотландии, а, возможно, и во всем мире.
В любой период своей истории не ощущала Шотландия недостатка в смельчаках, способных и готовых встать на защиту ее прав. Когда о позорном договоре, с помощью которого Бальол продал независимость
