Ведь достаточно было предупредить меня, объяснить как-то, что хочется уединения. Я разве когда-нибудь в чем-то отказывал тебе?
— А ты не допускаешь мысли, что мне просто не хотелось тебя ни о чем просить! Я сыта этими просьбами по горло!
— То есть сыта под завязку нашими отношениями?
— О Господи, Грег! О каких отношениях ты говоришь? Все давно развалилось, и ты не можешь этого не понимать! — бросила она ему. — Что нас связывает, ну что? Удивляюсь, как вообще тебе удалось заметить мое отсутствие!
— Брось, Бетти, не смеши меня! Заметил, не заметил… Какая муха тебя укусила?
— Ну да, я верю, что заметил: ведь пришлось самому доставать бутылку из бара, самому готовить ужин! Бедный ты мой! Как же ты справился со всем этим, а?
В ответ раздался сдавленный стон. Но Элизабет притворилась, что не услышала его, и уткнулась носом в кружку.
— Но почему ты мне ничего не сказала! Мы могли бы все спокойно обсудить, — настаивал Грег.
— Чтобы ты просто отмахнулся от моих проблем? Стал доказывать, что они не стоят и выеденного яйца?.. Я устала, мне тошно! Хочу быть самостоятельной. И еще раз повторяю: мне надо все хорошенько обдумать, разобраться в собственных мыслях. Понять, чего же я хочу. И, может быть, изменить свою жизнь, пока есть еще силы для этого, пока не поздно.
— Изменить жизнь?
— Да, представь себе… Я хочу убедиться, что тебе действительно нужен ребенок. У меня, например, пока до конца в этом нет уверенности.
— И поэтому ты все еще не беременна, — сделал Грег осторожный вывод.
Элизабет буквально взорвалась:
— Да! Да! И поэтому тоже! А вообще, черт возьми, как ты можешь так говорить? В тебе нет ни капли сочувствия. Ты же знаешь, я не беременею, как ни стараюсь! Теперь стоит лишний раз подумать, а может, и не стоит стараться?
— А твое собственное дело? — мягко поинтересовался Грег, желая изменить тему разговора. — И как давно ты занимаешься живописью?
— Почти год.
— Значит, год. И, кажется, вполне успешно. А мне об этом даже словом не обмолвилась. Не сочла нужным.
— Да нет же, все не так. Ведь ты или в отъезде, или занят своим бизнесом, или у нас дом полон гостей, — возразила она. — Нам вообще с тобой было некогда даже что-либо обсудить.
— В течение целого года?
Элизабет вздохнула.
— Пойми, ты постоянно уезжал, а когда возвращался, то мы решали проблему беременности… — Она пожала плечами и подумала, что с нее хватит. Все, больше никаких разговоров.
Но Грег откинулся на стуле и всем своим видом дал понять, что настроился на длительную беседу.
— Знаешь, Бетти, я никуда не тороплюсь. Можешь рассказать мне все с самого начала. Я был бы тебе весьма признателен.
— А мне почему-то показалось, что ты спешишь, что тебе надо возвращаться домой, — возразила она, выходя из-за стола.
Грег вновь удивленно поднял брови.
— Ошибаешься.
— Это почему же?
— А ты посмотри в окно. Уверяю тебя, в такую погоду я не сдвинусь с места.
Элизабет откинула занавеску и прижалась лбом к стеклу. Но ничего не увидела, кроме снежной карусели.
— Ну, это еще не метель. Покружит немного и кончится, — заявила она, хотя сама в этом сильно сомневалась. — До деревни доберешься в два счета. Там есть гостиница, можешь заночевать, а утром, когда погода наладится, вернешься домой.
С этими словами она включила подсветку территории вокруг дома и распахнула входную дверь. Внутрь тотчас ворвался холодный ветер, и женщина шагнула назад. Кое-как она захлопнула дверь и, словно опасаясь, как бы та вновь не открылась, встала, прислонившись к ней спиной, ощущая полную растерянность. Нет, в такой снегопад он никуда не поедет. Об этом нечего и мечтать.
— Ну ладно, оставайся, — проворчала она и добавила недрогнувшим голосом: — Но спать тебе придется в гостиной. В спальню я тебя не пущу.
В ответ Грег лишь негромко хмыкнул и сказал с усмешкой:
— Мы ведь муж и жена. И вот уже пять лет спим вместе. Неужели одна-единственная ночь что-то изменит?
Конечно же изменит, и еще как! — подумала Элизабет. Уж кому, как не ей, знать, что он сумеет взять ее, стоит им оказаться в одной постели. Да она и сама не сможет противиться ласкам, которые он пустит в ход. Нет, не стоит даже близко подпускать его к себе. Ничего хорошего ей это не сулит.
— Повторяю, или ты спишь в гостиной, или уезжаешь, — твердо произнесла женщина.
— Согласен, — ответил тот.
И это ее мгновенно насторожило. Не в привычках Грега было так быстро сдаваться.
3
На улице было темно, холодно и вовсю мело. Грегу понадобилось минут пять, чтобы отыскать машину и взять из нее дипломат. Правда, по просьбе Элизабет еще пришлось загнать пикап в гараж, запереть ворота и включить сигнализацию.
Возвращаясь, Грег в какой-то момент даже испугался, что сошел с тропы и уходит от дома. Выручила тускло мерцающая в снежной замяти внешняя подсветка. Что ж, неудивительно, при такой метели легко сбиться с пути, и это может стоить жизни. Он ощутил нечто вроде благоговейного ужаса перед разбушевавшейся стихией, которая нагрянула откуда-то из арктических просторов, накрыв собой лесистые холмы Вермонта.
Оказавшись наконец на ступеньках дома, он ввалился в прихожую и поспешно захлопнул дверь, чтобы беснующаяся непогода не намела вслед за ним целый сугроб.
— Давай я тебе помогу, — предложила Элизабет и, стянув с него пальто и шапку, поочередно встряхнула их, сбросив на пол комья снега. — Иди в гостиную, грейся, я зажгла камин.
Грег с благодарностью кивнул. Ему приятно было, что за ним ухаживают, и он ощутил себя этаким первобытным охотником, вернувшимся наконец к подруге в пещеру. Правда, его добычей был не косматый мамонт, а самый что ни на есть банальный дипломат с документами.
Грег прошел в гостиную, скинул ботинки и прилег на диван, подложив под голову маленькую подушку. Наверняка сказывалась разница во времени, от этого и мысли становились вязкими, и глаза слипались. Что ж, пока все не так уж и плохо, подумалось ему. Его оставили в доме, тут тепло, уютно… На этом оценка ситуации была прервана, поскольку он провалился в глубокий, спокойный сон…
Так что Элизабет, заглянув в гостиную, застала его уже спящим. Она устроилась в кресле у догоравшего камина, откуда хорошо было видно лицо мужа. Вид у того был усталый. Слишком рьяно отдается работе, подумала женщина, так нельзя. Вот уже год он трудился без отпуска, как заведенный, не зная ни сна ни отдыха. Но при этом никогда не жаловался и вообще избегал с ней разговоров на эту тему.
Странно, а ведь когда-то они могли часами болтать о чем угодно. Но в последнее время, и Элизабет это чувствовала особенно остро, между ними словно выросла каменная стена. Впрочем, скорее всего его молчание было связано не с враждебностью и не с безразличием, а с самой обыкновенной усталостью.
