освещало часовню, но в этот раз прошло уже более четверти стана…
Наконец, ниша за алтарем налилась ослепительным светом, в котором проявилась фигура, скрытая белым плащом.
— Приветствую тебя, избранник, — прозвенел под сводами чистый голос, настолько высокий, что с непривычки можно было и не понять, мужчине он принадлежит, или же женщине.
Аристократ быстро опустился на колени.
— И я приветствую тебя, великий.
— Встань, — негромко проговорил Сойхе. — Что случилось, что ты решил позвать меня?
— Я стою пред тяжким выбором и хотел бы услышать совет, — признался старик.
— В чем заключается выбор?
— Инквизиция взялась за охоту на нас особенно яростно, и птенцы подвергаются немалому риску, погибли уже двенадцать человек из младших гнезд, и четверо более опытных. Я помню, что мы должны были оставаться в империи, что бы ни случилось, ведь кроме нас, открыть людям правду некому. Но сейчас обстоятельства изменились, и я хотел бы вывезти птенцов из страны, — осторожно подбирая слова, проговорил Хейсар. Он не мог даже предположить, как отреагирует Покровитель на известие о возвращении Властителя, и решил сперва подготовить почву для этой новости — если, конечно, Сойхе этого еще не знает.
— Ты знаешь, что только на Ковен надежда несчастных жителей Христесара и все же хочешь бросить их? — с мягкой укоризной в голосе спросил Покровитель — и аристократа охватил жгучий стыд.
— Нет, не хочу, — все же нашел он в себе силы возразить. — Ковен останется в империи, как и птенцы третьего уровня посвящения — но младшие могут только бессмысленно погибнуть в той кровавой войне, что буквально в течение двух декад охватит наш город.
— Кровавая война? — с некоторым удивлением переспросил белоснежный. — Ты сказал: обстоятельства изменились. Что ты имел в виду?
«Н-да, вот и „подготовил почву“» — с досадой подумал Хейсар. «Что ж, придется напрямую…»
— Черный Властитель вернулся на Аенгрост, великий. Он в Атане, и он объявил войну Инквизиции.
На миг старику показалось, что Сойхе вздрогнул.
— Ты уверен, что это именно Черный Властитель, а не некто, прикрывающийся его именем и грозной славой? — уточнил Покровитель с сомнением в голосе.
— Да. Я видел его и я разговаривал с ним. Больше того, я видел Черный Меч, который он достал из своего тела, — уверенно ответил Хейсар.
В часовне повисло тягостное молчание. Избранник отчетливо ощущал, что его собеседник вовсе не рад появлению Властителя, больше того — он почти что раздосадован.
— Это очень плохо, — наконец заговорил Сойхе. — Черный Властитель есть зло, больше того — он есть самое главное проклятие Аенгроста. Он повинен во многих преступлениях, включая геноцид и предательство доверия целого народа, он в каждый свой приход погружает наш мир в пучину хаоса и беззакония. Он должен быть уничтожен до того, как войдет в полную силу.
— Мне он не показался злом, — осторожно заметил удивленный Хейсар. — Скорее, наоборот — он хочет уничтожить настоящее зло, Инквизицию!
— Ты сомневаешься в моих словах, избранник? — вкрадчиво поинтересовался Покровитель, в его голове послышалась угроза.
— Нет, великий, — старик поспешно склонил голову, кляня себя на чем свет стоит. Как он мог усомниться в словах самого Сойхе?! Неужто вера его настолько ослабла? Если тот сказал, что Властитель — зло, это значит только то, что сам Хейсар оказался настолько глуп, что не увидел этого!
— Но сейчас он может быть нам полезен, — чуть смягчился собеседник. — Сделаем так: ты позаботишься о вывозе младших птенцов в безопасное место — но в пределах империи, чтобы они могли вернуться в Атан, как только все закончится. Сам же ты вместе со всем Ковеном вступишь в войну против Инквизиции — и на стороне Властителя. Твоя задача — сделать так, чтобы он доверял тебе. Тебе оказана великая честь — ты станешь оружием в руках бога и получишь силу, достаточную для того, чтобы уничтожить нависшую над миром угрозу! А пока пусть одно зло обернется против другого. Ты понял меня?
— Да, великий.
— Я верю в тебя. Иди, и да пребудет с тобой благословение мое и божие!
Вновь вспышка белоснежного света — и Хейсар остался в часовне один.
Через полстана старый апостолит сидел в глубоком кресле у камина, погруженный в тяжкие размышления, и пил крепкое вино. После разговора с Покровителем на душе остался мутный осадок и подсознательное ощущение подлога, словно выпил залпом кубок дешевой отвратительной бурды вместо благородного напитка.
Хейсар всю свою сознательную жизнь посвятил служению Сойхе и его братьям и сестрам, он полностью разделил сущность своего Покровителя и сам стал живым воплощением Веры. О, верить он умел! И сегодня он поверил этому странному графу Этьену, его открытому взгляду и горячим словам, за которыми явственно прослеживался трезвый и расчетливый ум. Поверил почти сразу. И не увидел в нем никакого зла…
Тихо скрипнула дверь, в гостиную вошел Найчелл.
— Отец, я тебе не помешаю? — негромко спросил он.
— Нет. Скорее, даже поможешь, — после секундного раздумья ответил Хейсар.
Молодой человек приблизился к догорающему камину, подбросил пару поленьев, и сел во второе кресло. Щелчком пальцев — старик недовольно поморщился — создал себе хрустальный бокал, наполнил его вином.
— Твое здоровье, отец, — Найчелл пригубил рубиновую жидкость. — Хорошее вино… что тебя тревожит? Я чувствую в тебе смятение и неуверенность.
— С каких это пор ты начал читать чужие чувства? — с подозрением поинтересовался аристократ.
— С тех самых, как научился наблюдательности и умению делать логические выводы. Последний раз ты вот так вот сидел в кресле и пил вино в одиночестве при угасающем камине, когда решал, встать ли тебе во главе Ковена.
Хейсар глухо рассмеялся.
— Ты прав. Я в смятении и не знаю, что мне делать.
— Расскажи, что случилось — если имеешь право говорить об этом. Возможно, я смогу что-нибудь подсказать…
— Чуть меньше стана назад я разговаривал с Сойхе, — и он вкратце поведал сыну суть разговора с Покровителем.
Когда рассказ закончился, несколько минут оба молчали. Бокал в руках Найчелла нервно менял форму, перетекая и искрясь, превращаясь то в вычурное украшение, то в необычный стилет. Наконец он заговорил:
— Я тоже разговаривал сегодня с Кайте. А Вирена — с Бяйле. И оба отреагировали на весть о Властителе одинаково, заявив, что он должен быть уничтожен. Причем Вирена рассказала мне, что когда она услышала от Покровительницы приказ убить Властителя при первой же возможности, то не удержалась — ну, ты же знаешь нашу горячую красавицу — и уточнила, что ей делать, если в ее руках будет острый кинжал, а Этьен повернется к ней спиной. И Бяйле несколько секунд молчала, прежде чем ответить. Угадай, что она сказала?
— Как и всегда, нечто вроде: честь — превыше всего, и бесчестный поступок даже во имя великой цели опорочит не только совершившего сей поступок, но и саму цель, сколь бы возвышенной и светлой та не была.
— А вот и нет! Бяйле, скрепя сердце, сказала, что Властитель представляет собой
