Хейсар чуть не выронил бокал. Он впервые слышал о том, чтобы Покровители учили идти против всех их прежних наставлений — даже во имя величайшей цели. А Найчелл тем временем продолжал:
— Вирена в состоянии, близком к шоку, примчалась ко мне и рассказала обо всем этом. Собственно, после этого я и пошел спрашивать Кайте.
— И что он? — подался вперед старик.
— Как обычно, — молодой человек грустно усмехнулся. — Он загадочным тоном произнес, что у гитары шесть струн и каждая звучит по-разному — но в умелых руках все шесть сливаются в прекрасную мелодию, и будет эта мелодия звучать созидающе или же разрушающе — зависит лишь от музыканта.
— И что это может значить?
— Все, что угодно. От просто красивой фразы до аналогии — только мне интересно, кого он подразумевал под струнами и музыкантом, нас и их, или их и бога?
Они разговаривали еще очень долго. И только когда за высокими окнами забрезжил розовым и золотым рассвет, Найчелл встал.
— Мне кажется, что дальнейший разговор ни к чему не приведет, отец. Мы только запутаем друг друга еще больше. Единственное, что еще скажу: мне кажется крайне подозрительной такая единодушная ненависть Покровителей к Властителю. И лично я на твоем месте пока не стал бы принимать решения. В любом случае, пока что у нас есть время получше присмотреться к Этьену, и составить о нем собственное мнение. А потом, если подозрения Покровителей ничем не подтвердятся, потребовать у них ответа. К счастью, мы не рабы им, единственный из шестерых, кто требует безусловной веры, и никогда не обосновывает свои приказы и решения — это Сойхе. Возможно, Мийне или Тэйре будут более откровенны и объяснят, чем вызвана их ненависть к Властителю.
— Пожалуй, ты прав, — устало кивнул Хейсар. — Так и поступим. Спокойной ночи, сын.
— Спокойной ночи, отец… то есть, утра. Не сиди долго, ложись.
— Я постараюсь. Хотя мне все равно не удастся заснуть.
Вопреки его уверенности, сон сморил апостолита прямо в кресле.
Власть. Тяжкое бремя. Великая ответственность. И в то же время — упоительный наркотик.
Разумным свойственно либо стремиться к власти, либо избегать ее. Первые рассматривают власть, как инструмент для достижения собственных целей и как возможность управлять другими. Вторые боятся ответственности, боятся работы — и стараются держаться подальше от любого проявления власти. И ни тех, ни других к власти подпускать нельзя и на пушечный выстрел.
Власть должна принадлежать лишь тем, кто желает ее, но принимает все бремя ответственности. Тем, кто осознает последствия своих действий в полной мере, осознает и принимает их. Тем, кто готов на решительные действия. Тем, кто видит в ней не самоцель, а всего лишь инструмент.
Инквизитор третьего ранга отец Грегориан был именно из этой категории людей. Он с юности знал, чего хочет добиться и для чего ему это нужно — и он добился. Он стал одним из самых влиятельных в Атане людей. Он создал жизнеспособную организацию, справедливо возложив надежды не на грубую силу или же магическое превосходство — в этом с Инквизицией спорить было почти невозможно — а на власть имущих. На тех, кто разделял его убеждения и при том имел широкие возможности каждый в своей области. Торговцы и дворяне, военные и ремесленники, управляющие города и люди из Воровского братства — разные по рождению и положению, каждый из них добился той или иной власти. Над деньгами, над законами, над ворами… И каждый новый член Тайного Ордена органично вписывался в великолепно отлаженную машину отца Грегориана, до поры работающую бесшумно и незаметно для всех. Вписывался — и начинал работать. Их жизнь почти не менялась, но каждый поступок члена Ордена, так или иначе, служил на благо Ордену.
А машина набирала обороты. И каждая ниточка, каждый рычаг управления ею надежно держал в своих руках отец Грегориан, Инквизитор третьего ранга.
Появление Властителя едва не спутало главе Тайного Ордена все планы. Молодой, пылкий человек, возмущенный происходящим до глубины души, имеющий великую Силу, но не умение ею правильно пользоваться — все вместе это превращалось в желание прямо сейчас идти уничтожать инквизиторов и жечь храмы. Тем более приятно был удивлен Грегориан, поговорив с Этьеном лично, и узнав, что граф на пару десятков лет старше его самого, достаточно опытен, сдержан и прекрасно понимает, что в одиночку или даже с пятнадцатью-двадцатью соратниками он едва ли добьется хоть какого-нибудь результата.
Удостоверившись в том, что Властитель — не помеха его планам, инквизитор лишь немного их подкорректировал — и остался доволен результатом. Атан падет.
И наконец настал день, когда это произойдет.
В просторной гостиной особняка, принадлежащего Мари де Реннит, сегодня было гораздо меньше людей (и не-людей), нежели можно было ожидать, зная, что сегодня за день. Однако Грегориан понимал, что очередное собрание не требуется — каждый знал свою роль и сейчас проводил приготовления на месте. Потому напротив инквизитора сейчас сидела только герцогиня.
— Знаешь, Грег, я и не думала, что доживу до этого дня, — улыбнулась пожилая женщина, однако улыбка ее была напряженной.
— А я знал, что не могу до него не дожить, — спокойно отозвался Грегориан.
— И все же большая удача, что Этьен с нами.
— Безусловно. Я восхищен им — проделать такую работу, находясь под прикрытием, вынужденным играть роль двадцать станов в сутки, и ни на чем не проколоться — это многого стоит.
— Да еще и привлеченный на нашу сторону Ковен, и вырезанное полностью Кровавое братство, и наши люди на ключевых постах, и небольшая армия, наполовину состоящая из великолепных воинов, наполовину — из боевых магов, и сокращенное почти вдвое поголовье инквизиторов… перечислять его достижения можно долго.
— Остается надеяться, что он сможет довести начатое до конца, — на этот раз в голосе Грегориана такой уверенности, как ранее, уже не звучало. — Одно дело — убивать тварей божьих поодиночке, отправлять на эшафоты и подписывать смертные приговоры. Другое дело…
— Он справится, — Мари покачала головой. — Он не может не справиться. Я в него верю… с самого начала поверила.
— Я тоже в него верю. Но ты должна меня понять — я принял меры на тот случай, если его твердости не хватит, чтобы идти до конца. Равно как и на случай, если победа скажется на нем… негативно.
— Я понимаю, — аристократка склонила голову, но тут же вновь вскинула ее. — Но я все равно уверена в нем.
— Вот и хорошо.
Ночь была самая что ни на есть обычная. Такая, как и всегда. Разве что жертв на эшафотах, оставленных умирать в мучениях, было мало — но и это в последние полтора месяца стало нормой, негласный правитель города, инквизитор второго ранга Себастиан предпочитал уничтожать врагов Святой Церкви — как и своих собственных — быстро и надежно.
Атан был таким же, как и в любую другую ночь. По крайней мере, инквизиторы были в этом уверены — ну, за исключением некоторых. Впрочем, именно это и стало главной ошибкой Инквизиции.
Уверенность в собственной безопасности и непогрешимости. Уверенность в собственной силе, которой никто не осмелится бросить вызов. Уверенность, которая веками питалась покорностью людей, безропотно восходивших на костры и эшафоты, идущих на муки и на смерть. Людей, у которых не было надежды, и которым нечего было противопоставить безжалостным псам божьим.
Вот только Инквизиторы не знали, что все изменилось. Инквизиторы не знали, что судьба их уже предрешена. Они спокойно спали в своих постелях и видели сладкие сны о безоблачном будущем. А в этот момент во мраке ночи яростным огнем загорались глаза тех, кто посвятил свою жизнь этому моменту. Они готовились сбросить ярмо — ждали лишь сигнала.
