Чертовски стыдно — не знать точно, Бантри-Бей или французский порт. Его люди имеют право знать, куда они направляются; когда конечный пункт длительного плавания точно известен, матросы работают с большим усердием.
Огилви вышел в крыло мостика, озабоченно наблюдая, как на горизонте вырастает низкое побережье Рас-эль-Хадда. Сырой ветер пропах корабельным дымом, поручни были влажными.
Муссон в нынешнем году запоздал. Огилви думал, что для Индии это национальное бедствие. Жизнь скольких людей в мире зависит от капризов погоды!
В Персидском заливе их ожидает жара. Он может еще час постоять на мостике, но потом на пять дней — два на вход в залив, день на погрузку, два на обратный путь — станет пленником воздушных кондиционеров, укрывшись в помещении с дверями и окнам, задраенными тщательнее, чем на подводной лодке.
— Сэр!
Второму офицеру не следовало бы беспокоить капитана, пока тот наслаждался бризом.
— Да, второй, — раздраженно ответил Огилви.
— Радиофон, сэр. Вас вызывает компания.
— Какого черта им нужно?
— Я не...
Огилви продолжал глядеть не берега Рас-эль-Хадда. Пусть подождут. Они уже прислали приказ о погрузке; что им понадобилось теперь? Он последний раз вдохнул соленый морской воздух и вошел в рубку. Радист подсоединил к линии один из телефонов, стоявший рядом с его новым креслом. Огилви каждый день проводил в кресле много восхитительных часов, к ужасу офицеров, которые в течение всей своей вахты чувствовали на себе пристальный взгляд Старика.
На связи был Джеймс Брюс из Лондона. Они с Огилви обменялись холодными любезностями, еще не забыв своего последнего столкновения. Затем Брюс сказал:
— Он снова принялся за свое.
— Кто снова принялся за свое?
— Доктор.
— Харден?
— Да.
— Он в Западной Африке? — спросил Огилви, раздраженно предчувствуя, что Брюс снова попытается навязать ему вертолет, когда танкер обогнет мыс Доброй Надежды.
— Нет, — ответил Брюс. — Иранский флот гнался за ним у Койна.
— У Койна?! Черт возьми, как он там оказался?
— Точно так же, как оказался в Кейптауне, — сказал Брюс. — Приплыл.
Огилви пронзил приступ паники.
— Он был в Кейптауне?!
— Да, примерно в то же время, когда вы туда прибыли.
— Откуда вы все это знаете?
— Я не хочу рассказывать об этом в эфире, — ответил Брюс. — Но у нас имеются свои источники.
— Почему он не напал на «Левиафан» в Кейптауне?
— Неизвестно. Может быть, у него не было возможности.
— И вы хотите мне сказать, что он вошел в Столовую бухту после того шторма?
— Очевидно, да.
Огилви испытал очередной приступ паники, но быстро справился с ней. Море штука капризная. Хардену, без сомнения, очень повезло, но в том, что он выжил, никакого колдовства нет.
— Где он сейчас? Сидит в засаде?
— Нет, сейчас нет. Он удирает.
Огилви саркастически засмеялся.
— Один человек на яхте ускользнул от иранского флота?
— Это было ночью. Но иранцы считают, что гонят его в вашу сторону.
Огилви немедленно включил телефон мостика.
— Второй!
— Да, сэр? — быстро ответил офицер. Он находился в правом крыле.
— Поставьте людей на носу и на марсе.
— Есть, сэр.
— Пусть ищут парусную яхту.
— Есть, сэр... Вы полагаете, он нападет на нас?
— Нет, если ваши наблюдатели будут глядеть в оба, — рявкнул Огилви.
— Да, сэр.
В его голове, как киноленты, крутились карты последнего этапа плавания. Судоходные линии пролегают в узких проливах. Устроить засаду у Койна было со стороны Хардена весьма разумно.
— Вы слушаете? — спросил его Брюс.
— Да. Что вы собираетесь предпринимать?
— Иранцы и саудовцы предоставят вам морское и воздушное прикрытие, пока не поймают его. Они могут появиться в любой момент.
— Чертовски здорово, — мрачно ответил Огилви. — Два военно-воздушных флота будут гоняться за свихнувшимся яхтсменом. Мне очень повезет, если никто из них не врежется в мой корабль.
— Нас могут слышать, — предостерег его Брюс. — Седрик, пожалуйста, придержите язык.
— Что-нибудь еще?
— Нет. Седрик, вы только не волнуйтесь. Вы будете в такой же безопасности, как дома. Я свяжусь с вами, как только Хардена поймают.
— Если его поймают.
— Конечно, поймают... Седрик, еще один момент. Иранцы могут попросить, чтобы вы замедлили ход, пока они не покончат с этим делом.
— Черта с два, — отрезал Огилви.
— Будьте же разумны, — стал уговаривать Брюс.
— Харден не сможет напасть на меня, если он спасается бегством.
— Седрик, постарайтесь не спровоцировать его.
— Завтра сюда придет антициклон. Его поймают, как только небо прояснится. Нет никакой нужды останавливаться. — И Огилви положил трубку на рычаг.
Через несколько мгновений к его креслу приблизился радист.
— Извините, сэр. Нужно ли связаться с Дохой?
— Да. Второй офицер сообщит вам примерное время прибытия.
Огилви снова вышел в крыло мостика и встал там, глядя на Рас-эль-Хадд. Над головой появилась эскадрилья вертолетов. Она облетела танкер с адским ревом и грохотом, видимо, желая этим успокоить Огилви. На вертолетах виднелись опознавательные знаки Саудовской Аравии. Огилви смотрел вперед, неподвижный, как камень, не обращая внимания на ухмыляющегося дурака, махавшего вертолетам рукой, как будто он только что выиграл битву за Англию.
Харден, конечно, выбрал неважное место для охоты. И саудовцы и иранцы жадно взирают на Персидский залив и на подходы к нему; им несложно перекрыть весь этот район. Иранцы лишний раз воспользуются возможностью продемонстрировать, что стратегически важный пролив находится у них под контролем, и с базы в Чахбахаре непрерывно будут подниматься самолеты. Мрачная улыбка искривила губы Огилви. Если они бросят весь флот на поиски Хардена, то у них не будет возможности докучать капитанам танкеров проверками на загрязнение.
Его губы крепко сжались. Ужасно, когда за тобой охотятся. Харден не имеет понятия, что его ожидает. Однажды очень давно, еще до войны, когда Огилви служил на канонерке в Персидском заливе, он и еще один безрассудный молодой офицер отправились в штатском в Аль-Джубайль; дело было во время Ид-аль- Фитра, в конце рамадана, месяца поста. Арабы поймали своего соплеменника, пившего виски, что запрещено мусульманским законом, и Огилви против своей воли оказался свидетелем жестокой публичной
