ноздри. Немигающие глаза уставились на корпус судна. Плоский хвост змеи шлепал по воде. Внезапно вкрадчивые, извивающиеся движения змеи стали быстрыми и наглыми, и она ударила головой в борт яхты.
Испугавшись, что тварь может залезть в яхту, Харден громко заорал и ударил ее багром. Он промахнулся, только задев ее тупую голову, но прежде чем он успел вытащить багор из воды, морская змея злобно вцепилась в инструмент и обернула вокруг него свое шестифутовое тело. Алюминиевое древко дрожало в руках Хардена, передавая ему спазмы змеиной мускулатуры.
Харден вырвал багор, и змея нырнула, пропав из виду. Задыхаясь от напряжения, чувствуя, как мурашки бегут по коже, он увидел, что вода залива кишит змеями. Некоторые лениво проплывали мимо, другие, как и первая, были более любопытными.
Харден боялся, что они могут забраться на борт и заползти в каюту. Он всегда опасался морских существ, но сейчас страх грозил парализовать все его тело, как ядовитый укус змеи. Забыв про течь и про рассеивающийся туман, он метался вдоль бортов яхты, замахиваясь багром на змей, подплывавших слишком близко.
Он хорошо знал, что эти змеи ядовиты — гораздо более ядовиты, чем сухопутные змеи. Ему однажды пришлось лечить офицера американского флота, который был укушен змеей, купаясь в Тихом океане. Морские змеи состоят в близком родстве с кобрами, и от укусов большинства из них сыворотки нет. Укус морской змеи не причиняет боли, но смерть наступает неизбежно. Сперва закрываются глаза, затем смыкаются челюсти. Через два или три дня начинаются конвульсии, наступает паралич диафрагмы, и жертва укуса задыхается. Но гораздо сильнее, чем перечисление этих симптомов, Хардена ужасало отвратительное зрелище толстых извивающихся тел, скользящих по воде. Он был уверен, что они смогут залезть на борт яхты, если очень захотят.
Но если он будет слишком долго следить за морскими змеями, «Лебедь» потонет. Он будет тонуть день или два. Когда яхта окажется под водой, от змей уже никуда не деться. Придется повернуться к тварям спиной и залатать пробоину.
Подняв голову, Харден увидел новую опасность. На небе, затянутом облачным покрывалом, появились зловещие серо-голубые просветы. Как показывал барометр, на залив надвигался антициклон. Харден взял инструменты и деревянную заплату и поспешил вниз.
Опустившись на пол около двигателя, он разложил инструменты так, чтобы до них было легко дотянуться, и погрузил руки в трюмную воду. В его мозгу промелькнуло видение: змея, заползающая в форлюк и проникающая через отверстия для стока в трюм. Или, может быть, ее засосало потоком воды в пробоину. Харден оглянулся через плечо, в самом деле ожидая увидеть толстое желтое тело, скользящее вниз по трапу.
Страх и жара сдавили ему грудь: казалось, что в трюме не хватает воздуха. Он пытался думать только о предстоящем ремонте. С тех пор как он откачал воду, трюм снова наполнился на четыре дюйма.
Харден запихнул в трещину резиновую прокладку и прибил ее гвоздями. Затем снова ощупал трещину. Вода текла по-прежнему. Он стал заталкивать в трещину уплотнитель и вбивать гвозди, пока течь не прекратилась. Подождав минуту, он снова пощупал и убедившись, что уплотнитель держится, вышел на палубу.
Он немного передохнул. Затем, бросив тревожный взгляд на редеющие облака, откачал из трюма воду, вернулся вниз и вытер днище тряпкой.
Запихнув приготовленную деревянную заплату под вал винта, он прижал ее к пробоине. На фибергласе в этом месте было легкое вздутие, и он вытащил деревяшку и обработал ее нижние края. Когда он снова вставил кусок дуба на место, тот плотно прилегал к днищу яхты. Он высверлил в фибергласе углубления и ввинтил в них шурупы так глубоко, пока между заплатой и корпусом не осталась тонкая полоска уплотнительного материала.
Чувствуя от жары дурноту и звон в ушах, Харден выскочил в кокпит и свалился под навесом, где лежал, пока не пришел в себя. Его поддерживала мысль о выполненном деле. Небо прояснилось. Кое-где среди облаков виднелись отчетливые голубые просветы.
Рядом с яхтой плавало несколько змей. Одна из них, оказавшись рядом с бортом яхты, опустила голову и стала пить соленую воду. Другая повернула свои немигающие черные глаза навстречу внезапному порыву горячего воздуха, от которого по желатиновой поверхности залива побежала рябь, и вместе с другими змеями нырнула, извиваясь, во взбаламученную воду.
Харден отвел от змей взгляд и посмотрел на горизонт, поразившись, как сильно увеличилось поле зрения. На севере он видел двигающиеся строем черные силуэты танкеров. На западе небо коптили дымные шлейфы — это горел газ над прибрежными нефтяными скважинами. Берега залива усеяли буровые установки и вышки, похожие на столбы изгородей в прерии.
Очередной порыв горячего воздуха ударил ему в лицо. Вода лениво покрывалась рябью. На северо- западе, между нефтяными полями и танкерами, появилась черная шквальная полоса. Она расширялась и темнела на глазах. Над ней, висели огромные тучи.
Харден смотрел на них помутненным взором, пытаясь придумать, как защититься от надвигающегося шквала, когда из облаков вынырнул вертолет, жужжа, как злобная оса.
Большой вертолет с иранскими опознавательными знаками, тень которого стремительно вырастала и расширялась, приблизился к «Левиафану» и опустился на посадочную площадку танкера. Из машины вылез юный иранский офицер и беспечно зашагал к мостику.
Боевые вертолеты из Саудовской Аравии кружились в небе, как сойки, гнездо которых занял ястреб. Саудовцы охраняли «Левиафан», курсируя между гигантским кораблем и землей, обшаривая бухты и устья рек — когда иранец неожиданно появился с востока, пролетел через их строй и опустился на палубу «Левиафана», не спросив разрешения ни у корабля, ни у его эскорта.
Капитан Огилви сидел в своем кресле на мостике, глядя в бинокль, и с возмущением наблюдал, как незваный гость вышагивает по его палубе. Казалось, аравийская жара офицеру нипочем. Он всем своим видом вызывал у Огилви отвращение. Помпезная синяя форма иранца сверкала яркими знаками различия и вульгарными побрякушками. Его волосы были густыми, черными и блестящими. Лицо закрывали темно- зеленые солнцезащитные очки по моде, принятой в военно-воздушных силах Соединенных Штатов, а на бедре висел маленький автоматический пистолет. Увидев у молодого нахала щегольской стек, Огилви не выдержал и выругался.
Демонстрация, устроенная иранцем, имела целью доказать два момента. Первый — Иран имеет право патрулировать весь Оманский, а также и Персидский залив. Второй — иранские воздушные силы могут приземляться на любом грузовом корабле, не спрашивая разрешения. Не обращая внимания на моряков, которых Огилви послал навстречу офицеру, он вошел в рубку и через несколько секунд появился на мостике.
— Добрый день, капитан, — поздоровался он, приближаясь к креслу Огилви.
Огилви недружелюбно оглядел офицера.
— Сэр, вы не только нарушили неприкосновенность моего корабля, но и подвергаете опасности международные отношения, бросив вызов суверенитету Саудовской Аравии.
На худощавом темном лице иранца сначала отразилось удивление, затем гнев. Он говорил по-английски с американским произношением.
— Капитан, иранский флот хочет помочь вам.
И кроме того, я не собираюсь выслушивать лекции жителя Англии на тему международных отношений.
Огилви побагровел.
— Семьдесят пять лет назад, — сказал он, поднимаясь на ноги, — задолго до того, как вы родились, молодой человек, именно жители Англии принесли мир в эти края. Мы покончили с бесконечными войнами и конфликтами, мы поддерживали свободную торговлю и даже нанесли на карту ваши воды. Сэр, вам не мешало бы выучиться кое-чему у жителей Англии.
Рулевой «Левиафана» поднял руку, чтобы скрыть улыбку, а у второго офицера промелькнула мысль — не полезет ли иранец за пистолетом. Тот вспыхнул, но Огилви спросил, прежде чем незваный гость успел ответить:
— Чем вы здесь занимаетесь?
