волн в провалы. Бушующие валы стремились к югу, туда, где за мгновения до того было спокойное море.
Град застучал по палубе, как пулеметная очередь. Харден нагнул голову, чтобы защитить лицо, одновременно пытаясь держать нужный курс и молясь, чтобы шквал продержался достаточно долго и унес яхту подальше от того места, где его заметил вертолет.
Этим утром он снова и снова перечитывал «Указания к мореплаванию», пытаясь без карт разобраться в тщательно сформулированных описаниях и предупреждениях.
Впереди, на юге, лежала Большая Жемчужная банка — район мелей, островов, скал, сильных приливных течений и коралловых рифов. Она занимала большую часть огромной бухты в южной части Персидского залива, ограниченной Объединенными Арабскими Эмиратами на востоке и полуостровом Катар на западе. Джазират-Халул, пункт назначения «Левиафана», лежал в пятидесяти милях от Катара на северо-западной окраине бухты. Сейчас Харден находился почти точно к западу от Халула, но шквал гнал его на юг.
— Я же говорил вам, что он должен быть в заливе! — воскликнул Огилви. Он хрипло рассмеялся, и на его розовом лице появилась широкая улыбка. — Его поймали?
— Не знаю, — ответил иранец, собираясь уходить. — Сообщение было очень коротким. Наши корабли, конечно, направляются туда. Мы схватим его через несколько часов.
— Естественно, — саркастически подтвердил Огилви.
Иранский офицер направился к двери штурманской рубки, чтобы пройти к лифту. Он приостановился, как будто собираясь что-то сказать, но, видимо, передумал. Огилви смотрел офицеру вслед. Его подмывало отпустить шпильку по поводу их недавнего спора, но в то же время он был настроен благодушно из-за того, что так неожиданно оказался прав. Повинуясь импульсу, он последовал за иранцем и догнал его у лифта.
— Я пройдусь с вами до вертолета.
— В этом нет необходимости, — чопорно отказался иранец.
— Мне хочется. Я хочу подышать свежим воздухом.
— На палубе жарко. Вы пожалеете, что покинули помещение с кондиционером.
Едва они вышли на палубу, на них дохнула жара. На мгновение Огилви представил себе долгий путь до вертолета и обратно, но отказываться было уже неудобно, поэтому он замедлил шаг и продолжил разговор с иранцем. Как он и подозревал, тот обучался в Америке в университете и там же прошел военную подготовку, служил в американском флоте и теперь мотался в Штаты каждый раз, как только янки изобретали новое оружие и желали продать его шаху. Наконец иранец замолчал, а они еще не дошли до вертолетной площадки. Огилви глядел вперед, восхищаясь размерами своего огромного корабля и думая о Хардене. Испытает ли он облегчение, когда его схватят и все кончится?
Небо над головой как будто немного прояснилось. Это означало, что с северо-запада надвигался шамаль. Сегодня их ждет шторм, а завтра воздух будет кристально чистым и сухим. Нужно поблагодарить Аллаха за его милости, верно?
Он не мог понять, как моряки, патрулировавшие в Персидском заливе до войны, могли обходиться без кондиционеров. Его рубашка была мокрой насквозь, и капли пота текли по щекам, как слезы. Нужно принять ванну и лечь в постель, как только черномазый уберется.
Они обменялись вежливыми словами прощания. Пока иранец поднимался по лестнице в вертолет, Огилви повернулся лицом к корме. Потрясающая панорама огромного корабля была хорошей наградой за прогулку по палубе. Могучая надстройка «Левиафана» внушала благоговение, трубы поднимались к небу, как опоры гигантского подвесного моста.
— Капитан!
— Да?
Огилви поднял глаза. Иранец открыл окно и высунул голову.
— Вертолет, заметивший Хардена, потерял его в шквале.
— Могу ли я быть уверен, что вы схватите его до завтрашнего вечера?
Иранец неожиданно усмехнулся:
— Наверняка схватим. Можете плыть дальше.
Огилви промолчал. Ответив, он бы признал, что «Левиафан» продолжает плавание по воле иранцев. Винты машины завертелись. Огилви постучал ладонью по борту вертолета. Иранец высунулся в окно. Винты остановились.
— В чем дело, капитан?
— Скажите вашим людям, чтобы искали Хардена на Большой Жемчужной банке. Он будет прятаться среди рифов.
— Я учту ваши пожелания, капитан. Хорошая идея.
— Скажите мне... — произнес Огилви, не обращая внимания на слова иранца — тот явно хотел, чтобы его оставили в покое. — Вы передадите его американцам или будете судить сами?
Он видел в очках иранца свое отражение.
Ответ был уклончивым.
— Видите ли, если бы мы знали наверняка, что он американец, мы могли бы выдать его соотечественникам. Но, конечно, его паспорт может пропасть во время захвата, и в этом случае им займется САВАК.
— САВАК? — спросил Огилви, чувствуя, как у него по спине пробежал холодок. — Едва ли этим делом должна заниматься секретная полиция.
— Мы сами разберемся со своими проблемами, — ответил иранец. — Производителям нефти нет нужды ни о чем беспокоиться. И капитанам тоже.
Глава 26
Стрелка компаса безумно вертелась, неумолимо показывая на юг, когда «Лебедь» поворачивался кормой к ветру. Шквал много часов гнал яхту к югу.
К югу — а Халул был на западе. К югу, на Большую Жемчужную банку. К югу, пока Харден не перестал понимать, где он находится.
Не обращая внимания на бурные волны, он попытался развернуться и направиться в бейдевинд к ревущему и воющему северо-западному ветру. Крутые волны били яхту по носу, останавливая ее и отгоняя назад. Харден поправил штормовой стаксель, еще сильнее зарифил грот — благодаря дополнительным штормовым рифштертам, пришитым парусным мастером из Фоуэя, — и попытался осуществить задуманное, найдя компромисс между давлением ветра на яхту и волнами, мешающими плыть вперед.
Через нос перехлестывали тучи брызг. На бак обрушились зеленые волны, заливая палубу до мачты. Вода смывала град, который молотил по рубке и покрыл дюймовым слоем пол кокпита. Лицо Хардена там, где его не защищала борода, было исхлестано до крови.
Компас застыл на отметке 285 — пятнадцать градусов к северо-западу, — и тогда наконец «Лебедь» начал медленно двигаться вперед, к Халулу, все дальше удаляясь от места, где яхту нашел вертолет.
Харден плыл курсом 285 в течение часа. Затем ветер задул с северо-востока, и он смог направить яхту прямо на север. «Лебедь» рассекал мутные поперечные волны, наверстывая потерянное расстояние. Потом Харден поднял большой стаксель.
Его настроение улучшилось. После бесконечных дней одуряющей жары «Лебедь» летел, как птица в холодном ветре. Установив автопилот, Харден спустился вниз, чтобы проверить течь. В трюме плескалось небольшое количество воды. Заплата держалась.
Небо постепенно светлело. В «Указаниях к мореплаванию» говорилось, что большая часть штормов в Персидском заливе продолжается недолго, и, видимо, этот шквал уже умирал; ветер слегка ослабел, хотя волны с виду были такими же высокими, как раньше.
Вой ветра и грохот волн, бьющихся о яхту, перекрыл новый звук — приглушенный рокот впереди, не похожий на шум катера или самолета. Его можно было принять за прибой, но Харден находился по крайней мере в шестидесяти милях от побережья Катара и в тридцати от Джазират-Халула.
Не понимая, что это значит, Харден прошел на бак и встал на носу, одной рукой вцепившись в штаг, а другой прикрывая глаза от дождя и брызг. Затем с запозданием он прицепил страховочный линь к штагу, разозлясь на себя за то, что странный звук отвлек его внимание. Он вгляделся в штормовой мрак. Вдруг из
