какую часть их странной совместной жизни будет разрешено вспомнить.
Не отводя глаз, Ажарату потянулась к нему. Ей ужасно понравилось, как он неуклюже снял шляпу.
— У тебя такие длинные волосы, — восхищенно произнесла она и прикоснулась к ним. Ее рука прикоснулась к его лицу. — И борода. Ты лохматый, как лев.
— Забавно, что ты заговорила о львах, — улыбнулся Харден, поглаживая бороду. Его ногти по- прежнему были очень ухожены. — В Эфиопии я познакомился с одним типом, который обещал задушить для меня льва голыми руками.
— Твоя борода такая седая... Она мне очень нравится.
Он прикоснулся губами к ее пальцам, облизывая ее кожу шершавым языком. Ажарату взглянула ему в глаза, увидела в них смущение и обняла его.
— Я так счастлива, что ты приехал ко мне. Не надо ничего говорить!
Она поцеловала его в губы и прижалась к его мускулистому телу. Харден все равно пытался что-то сказать, но она зажала ему рот ладонью. Он ласкал ее точно так же, как тогда, пока она не начала дрожать и сгорать от желания. Ажарату чувствовала, как им овладевает возбуждение. Руки Хардена были слишком медленными, и Ажарату сама сорвала с него одежду.
Она была потрясена, увидев, как похудело его тело, изувеченное шрамами.
— Ты ничего не забыла? — пробормотал Харден, гладя ее грудь, лаская ягодицы; в его голосе слышалась нежная шутливость. Казалось, он не подозревает, что она заметила его раны. — Вот я и пришел. А где мои часы?
Крепко обнимая его, Ажарату подвела его к своей кровати и застенчиво подняла подушку.
— Сперва я носила их на руке — до тех пор, пока Майлс не сказал мне, что ты... умер.
Харден усмехнулся.
— Ты же знаешь, что Майлс любит преувеличивать. Но Ажарату хотела все объяснить.
— Часы были слишком тяжелыми, чтобы носить их в больнице, и поэтому я хранила их здесь — проснувшись ночью, я легко могу разглядеть циферблат.
Она закрыла глаза, и Харден нежно погладил ее лицо. Она как будто издалека услышала его слова:
— У тебя очень узкая кровать.
— Мне не нужна была широкая.
Потом она лежала на боку, подняв колено и положив голову ему на грудь, слушая, как бьется его сердце. Ее взгляд лениво скользил по его телу. Коренастая фигура Хардена казалась не такой большой и очень жилистой. Правое предплечье пересекал ярко-красный рубец, а загорелые ноги избороздили тонкие белые рубцы.
Ажарату произнесла:
— Как странно — заниматься любовью не на яхте.
— Да.
— Здесь нет качки. Это тебя смущает?
— Нет.
— И меня тоже нет... Но как чудесно она скользила по воде... Тебе очень жаль, что она погибла?
— Да, это была лодка что надо!
— Да... — Ажарату улыбнулась. — Правда, я не капельки не жалею, что не надо то и дело вскакивать и менять паруса.
— Вот именно.
Она почувствовала, что Харден удаляется от нее, и окликнула:
— Питер!
— Да?
— Что случилось с твоими ногами?
— Это зазубрины. Я висел на руле доу.
Она поглядела в лицо Хардена, но он смотрел в потолок.
— А твоя рука? — спросила Ажарату.
Про зазубрины он рассказывал без всяких эмоций — просто как о свершившемся факте, — но сейчас в его голосе послышалась горечь.
— Пуля разбила прицел. Я не мог управлять ракетой...
Сердце Ажарату дрогнуло. Она слышала, как учащается его дыхание, и чувствовала, как напряглись его мускулы. Она ласкала его, пытаясь утешить, но его тело только сильнее напрягалось.
— Ты не отказался от своей затеи. Верно?
— Верно.
— А зачем ты пришел ко мне?
— Ты нужна мне.
— Зачем?
— Затем.
— И для этого?
— И для этого.
Ажарату вся сжалась. «Он должен это сделать, — безнадежно подумала она. — Кэролайн никак не покинет его. Им по-прежнему управляет страсть, она по-прежнему встает между мной и им, и так будет продолжаться, пока он не уничтожит призрак».
Глава 31
В пятницу стоянка около яхтенного причала была забита блестящими автомобилями. Большинство слипов пустовало, но яхта Ажарату Аканке, частично наполненная дождевой водой, по- прежнему находилась в доке.
Майлс Доннер побывал у нее на квартире; швейцары уже несколько дней не видели Ажарату. Вся мебель была на месте, но шкафы и книжные полки пусты.
В больнице Доннеру сказали, что Ажарату неожиданно взяла отпуск. Отец не видел ее несколько недель, но в этом ничего необычного не было.
Доннер глядел на дождевую воду, скопившуюся на дне яхты. Его охватила тревога. Доннер направился в лагосский аэропорт «Муртала Мухаммед». Нет смысла пытаться установить контакт с Моссадом в Лагосе. Нужно вернуться домой и постараться, чтобы его выслушали.
Глава 32
Капитан Огилви стоял в правом крыле мостика «Левиафана» — между Майлсом Доннером и Джеймсом Брюсом. Гигантский корабль плыл вдоль западного побережья Африки, начиная очередной рейс — уже третий с тех пор, как Харден несколько месяцев назад атаковал его в Персидском заливе. Кроме танкера, в море больше никого не было, если не считать старое грузовое судно, тащившееся вдоль Сенегальского берега в нескольких милях к востоку.
Огилви злился. Доннер был озабочен. Они спорили, не обращая внимания на попытки Брюса примирить их. На шее у мужчин висели бинокли. Доннер каждые несколько минут осматривал горизонт.
— Черт возьми! — прорычал Огилви. — Вы хорошо знаете, что Харден уже несколько месяцев мертв.
— Тогда где же его тело? — спокойно спросил Доннер.
— Спросите у винтов «Левиафана».
— Но мы нашли только куски резиновой лодки.
— Иранцы на ушах стояли, обшаривая залив, — возразил Огилви. — Служба на Королевском флоте может научить кое-чему даже черномазых, верно, Брюс?
Брюс кисло улыбнулся.
— Седрик, давайте вызовем вертолет. Он прибудет через два часа, и с вооруженной охраной все мы будем чувствовать себя немного увереннее. Почему бы не...
Огилви оборвал его:
— Или они нашли Хардена живым и так зверски с ним обошлись, что не могут показать его тело. У иранцев в ходу пытки, это ни для кого не секрет. Или вы этого не заметили, когда торчали на их корабле? Может быть, они просто утопили его без лишних слов.
— Я не слышал ничего подобного, — заявил Брюс.
