Катария развивалась медленно, но главным ее счастьем было отсутствие всяческих соседей: на юге пустыни отгораживали ее от мира, на севере — густые, бесконечные леса, на западе — скалистый обрыв без дна, а на востоке — Тиэльские горы. Тысячу и двадцать лет жил народ катарианский в мире, пока на свет не появился первый вампир, сам себя назвавший Первоначальным. Даже сподвижники его не знали, откуда взялась в нем жажда крови и боязнь света. Тогда же родился от связи человеческой женщины и волка первый вервольф, обладавший способностью по своей воле менять облик. Чародеев, умевших бороться с нечистью, прозвали Инквизицией, а простым людям строжайше запретили практиковать магию…
Число нечисти все множилось, однако в Битве у могилы большая часть их была уничтожена, остальные же сбежали далеко на север. Вервольфы начали вести волчий образ жизни, удаляясь от человеческого подобия, а остатки вампирской орды во главе с Первоначальным воздвигли магией замок Сетакор, где и тянут годы бессмертия до сих пор…
А теперь, в конце 2024 года, те вампиры, что появились на свет после свержения Первоначального (вампиром становился не по обряду похороненный самоубийца) объединились с вервольфами в Союз против людей и зовут к себе ведьм…
«Слабые попытки… глупо… люди раздавят их…» — думала Тантра, заходя в кузницу и велением мысли зажигая очаг.
Инструменты, повинуясь ее взгляду, завертелись в работе, а девушка села на скамью и задумалась.
«А ведь я и вправду могла бы попробовать бежать… найти вервольфов… Но отец не выдержит пути через лес».
Монотонный стук молота о наковальню раньше успокаивал Тантру, теперь же она не находила себе места.
«Я могла бы убежать… если б не отец… а, все равно его жизнь кончена. Да и моя… жаль, что ничего не изменишь…»
Чувствуя себя разбитой и уставшей, Тантра ушла из кузницы, не доделав работу до конца.
Глава 2. Оборотень и вампир
В глубине леса есть поляна, которую покрывает высокая трава, имеющая рост в полчеловека. Инквизиторы избегали заходить туда, рассказывая сказки о змеях, — на самом же деле их останавливал страх перед вервольфьим городом.
Нет, они не знали всей правды о норах, уходящих глубоко в землю, но воздух, витающий над лугом, нес в себе черную ночь, сияющую луну, волчий вой и извечную жуть.
В один из серых дней октября пошел дождь, и земля вокруг входа в нору размякла.
— Ненавижу такую погоду, — сказал царь вервольфов Гектор.
В просторной норе было тепло. Посередине пылал очажок, и дым, клубясь, возносился вверх, к шумящему ливню. В норе стоял легкий запах волчьей шерсти.
Гектор-человек был невысокого роста, плотно сбитый и коренастый; смуглая кожа, черные волосы и карие глаза указывали на его южное происхождение. По выражению лица Гектора было видно, что он мало к кому испытывает доверие, — оно было сурово.
Его жена, царица Малия, была, напротив, белокожей, зеленоглазой, рыжеволосой и смешливой двадцатилетней женщиной. Что-то задорное чувствовалось в облике матери двоих волчат. Одного взгляда на ее лицо хватало, чтобы понять: она добра, умна, насмешлива и жизнерадостна.
Двое маленьких близнецов-волченышей резвились в углу норы, изредка повизгивая.
А вот пятый присутствующий не был вервольфом. Его выдавала излишняя бледность кожи, даже скорей ее сероватый цвет, а стоило ему приподнять свои веки с длинными ресницами — и в берлоге появлялся еще один источник света: его большие красные зрачки. Черты лица вампира были, пожалуй, не столь благородны, как у его тонколицых сородичей. Вампир этот будто бы спал, прислонившись спиной к сырой стене и уронив подбородок на грудь, но когда царь вервольфов Гектор расслабился и сам подумал о сне, Грэт спросил с неприкрытой ехидцей в голосе:
— Что-то, друг-вервольф, я гляжу, ведьмы не торопятся присоединяться к нам. Явились от силы человек пять, и почти все ни на что не способны…
— Да куда денутся. — Гектор усмехнулся. — Как заполыхают площади кострами, так взвоют и за милую душу к нам приползут. Подождать чуть-чуть осталось, мои оборотни-шпионы уже несут вести.
— Откуда нам знать, что будет делать Инквизиция? Это ж такие непредсказуемые твари, сам знаешь. Может, они решат не тратить силы на ведьм, а сразу примутся за нас?
— Ты думаешь, они найдут нас здесь?
— Я думаю, что это возможно. Теперь, когда наши народы объединены, нас будут искать с утроенной силой. Нет, нужно настоящее убежище. Такое, куда даже инквизиторы побоятся сунуться. Я говорю о Сетакоре…
— Ну, — Гектор возвел глаза к небу, — ты еще предложи Катарианс завоевать с кучкой волков и вампиров. Как, ответь мне, он может стать нашим? — Он вопросительно глянул на друга.
По тонким губам Грэта бродила загадочная усмешка.
— Еще как может… — прошептал он, — и держу пари, самое позднее, к началу зимы он станет.
— Разъясни толком, — встрепенулась заинтригованная царица Малия, все время прислушивавшаяся к разговору.
— Дошли до меня невеселые слухи относительно короля Вирта. Будто бы не так он заботлив к вампирам, как его отец, и вампиры, привыкшие к уважительному отношению, не так уж им и довольны. Соображаешь?
Гектор мотнул головой.
— Объясняю проще, — терпеливо продолжил Грэт. — Если мы потолкуем с каким-нибудь вампиром, который пользуется уважением в замке… потолкуем, может, и к решению какому придем.
— Короля хочешь свергнуть, что ли? — недоверчиво спросил Гектор. — Ты уж прости мою тупость, просто я управляю лесным народом и в интриги как-то…
— Даже если ты его свергнешь, — печально сказала Малия, — никогда никому не править замком, кроме Вирта.
— Это еще почему? — удивился Грэт, считавший свой план очень удачным.
— Забыл о Первоначальном? Умирая, старик заклял замок так, что королем в нем может быть лишь его кровный потомок. Кровный, я имела в виду — настоящий, зачатый, а не укушенный. А из таких — лишь Вирт. Проще говоря, если только попытается править кто-то другой, вечная тьма над замком рассеется, а это, сам понимаешь, смерть для его обитателей. Или я ничего не смыслю в магии.
Грэт заметно помрачнел — вервольфья царица попала в точку.
— Да и потом, — продолжила она, — так ли ты уверен, что вампиры замка тебя поддержат?
— А вот это другой вопрос, — буркнул Грэт. — Тут тебе не древняя магия, тут дело проще. Кстати, Гектор, — Грэт обернулся к царю, — что там слышно о Графе?
— Я знаю лишь то, что с тех пор, как он ушел, никто его больше в замке не видел. Наверняка он до сих пор в своем уединенном доме… Зачем он тебе?
— Видишь ли, Граф весьма умен, и мне было бы интересно услышать его мнение…
— Но вы с ним даже не знакомы.
— Я уверен, он наслышан обо мне. К тому же, чтоб быть союзниками, вовсе не обязательно быть друзьями.
— Но не мешало бы, — заметил вервольф.
— Это точно, — кивнул Грэт.
Гектор хмыкнул, и поневоле на Грэта нахлынули воспоминания о начале их дружбы…
