Незабываемый 1919-й

полковники… Человек открыл ворота Петербурга, это чего-то стoит.

Зейдлиц. Он слишком молод.

Родзянко. Это не помеха. Да, и сейчас же пишите — прямо Кронштадту — надо не терять ни минуты. Пишите: «Кронштадт. Наша армия на пороге Петрограда. За нами идет эскадра с десантом. На фронтах сдаются без боя. Красная Горка с нами. Не губите своих жизней и приготовьтесь к сдаче». Поймут?

Зейдлиц. Полагаю, поймут.

Родзянко. Зейдлиц, нужно как можно скорее двинуть наши авангарды на соединение с Красной Горкой. Покажите, где сейчас передовые части.

Зейдлиц (развернув карту). В семи-восьми километрах от форта стоит Островский полк. В резерве — Ингерманландский полк, из финских добровольцев.

Родзянко. Двигайте их. Английская эскадра, наша армия, финские добровольцы — всё шире антибольшевистская коалиция. Это подействует на советских.

Зейдлиц. Предупредить считаю долгом, что на берегу наши части могут попасть под губительный огонь Красного Балтфлота.

Родзянко. Зейдлиц, об этом Красном флоте мы уже подумали. Обеспечена его пассивность, парализация. Советский главком дал приказ превратить боевые корабли в плавающие батареи. Они — в лучшем случае — будут ползать на буксирах недалеко от Кронштадта. Зейдлиц, приводите в исполнение план.

Зейдлиц. Я все же опасаюсь, ваше превосходительство…

Родзянко. Довольно опасений! Мы осуществляем — и с успехом — огромный план. Он одобрен Черчиллем — военным министром Англии. Ко мне должен прибыть его представитель капитан 2 -го ранга Эгар для личного контакта и согласования действий. Англичане прислали эскадру адмирала Коуэна.

Зейдлиц. Да, у Биоркэ видны дымы их кораблей.

Родзянко. Это не случайность. Это — реальные силы для выполнения плана. Если мы владеем сегодня берегом, Красной Горкой, а завтра — Кронштадтом, и с нами английская эскадра, — то…

Зейдлиц. То всё же мы можем натолкнуться на сопротивление. У большевиков резервы. В Петрограде до восьмидесяти тысяч штыков.

Родзянко. Подумали и об этом, Зейдлиц. Обучение этих резервов остановлено. Нашли одного слабоголового комиссара, обработали. Меньше сомнений, никаких сомнений, Зейдлиц! Ведь вы написали приказ номер один по Петербургу?

Зейдлиц. Так точно, я.

Родзянко. Значит, верите, что Петербург будет наш?

Зейдлиц. Надо полагать, ваше превосходительство, но…

Родзянко. Опять «но»?

Зейдлиц. Я опасаюсь техники красных, петербургская промышленность…

Родзянко. Подумали и о ней, Зейдлиц. Она уже парализуется.

Зейдлиц. О, тогда… Но чрезвычайные меры обороны, прибытие Сталина…

Родзянко. Будут приняты меры противодействия.

Зейдлиц. Я, ваше превосходительство, воспитан на правилах штабного учета, осторожности и осмотрительности.

Родзянко. Больше веры и огня, Зейдлиц! Операция начата и идет отлично… С нами англосаксонские союзники. Они одели нашу армию, накормили, дали оружие. Это крупное вложение средств, а англичане капиталовложений даром не делают. Черчилль практичен и дальновиден. У него огромный военный опыт. Он карал восставших индусов — и они были поставлены на колени. Он наводил порядки на Кубе — и мятежники были брошены на колени. Он ломал буров — и они тоже стали на колени. Он — сторонник решительных операций. Он нам в масть… Успех будет на нашей стороне.

Зейдлиц. Дай бог!..

Родзянко. Наконец, наши десять тысяч в подполье Петербурга. Они ждут часа… Внезапное выступление, молниеносный удар по узловым пунктам города, ликвидация красных — их списки заготовлены — и вы понимаете, что мы — победители? Зейдлиц, хватит предостережений и опасений! Докладывайте об удачах, успехах.

Зейдлиц. Слушаюсь. Есть одна добрая весть. Был налет наших партизан. Они взяли ночью командира третьей бригады девятнадцатой советской стрелковой дивизии. Бывший генерал Николаев.

Родзянко. Давайте его сюда! (Конвойцу.) Жабоедов, приведи его, но смотри — не трогать!..

Старший конвоец. Так точно, ваше превосходительство. Обойтись аккуратно. (Быстро уходит.)

Родзянко. Значит, мы наступаем…

Зейдлиц. Так точно, сегодня наступаем…

Родзянко. И завтра будем наступать!

Зейдлиц. Я доложил реальную обстановку.

Конвоец вводит пленного. Это сухощавый загорелый человек лет пятидесяти пяти; открытое красивое лицо, седые усы и бородка клинышком. Опрятно одет.

Родзянко. А-а… вот… Вы стоите перед командующим вооруженными силами Северо-Запада России генерал-майором Родзянко.

Командир бригады. Я такого не знаю. Я помню, что в старой армии был подполковник Родзянко, который в начале восемнадцатого года дезертировал из части и отсиживался где-то в имении под Ригой.

Родзянко. Отказываетесь признавать?

Командир бригады. Я признаю Второй Всероссийский съезд Советов, я признаю законное, избранное народом правительство — Совет Народных Комиссаров; я признаю главу его, Ленина, российского гражданина, окончившего Петербургский университет, юриста, автора исторических и социально-экономических трудов…

Родзянко. Что — сам из этой проклятой породы очкастых интеллигентов? Хватит о Ленине. Что же, ты не знаешь, что в России есть верховный правитель адмирал Колчак?

Командир бригады. Я не признаю дважды дезертиров: бывшего адмирала Колчака, бывшего генерал-лейтенанта Деникина, бывшего генерала Карла Маннергейма, бывшего военного чиновника Семена Петлюру и других…

Родзянко. Дважды дезертиров?! С ума сошел!

Командир бригады. В здравом уме и твердой памяти. Они — все эти колчаки — сбежали из старой армии и старого флота. Раз. Они затем не явились по призыву советского правительства в военкоматы, когда была объявлена офицерская мобилизация. Два…

Родзянко. А ты явился?

Командир бригады. По зову Родины, во имя России, нашей, народной, встал в ряды Красной Армии. А ты из Риги побежал к англичанам, Колчак — к американцам… Копеечники, перебежчики, предатели России.

Родзянко. Замолчать!!

Командир бригады. Почему молчать? Разговор начат… (Приблизился к Родзянко.)

Конвойцы настороже.

Протестую против подлых действий — меня взяли обманом… Вы переодели красноармейцами своих