на скамью.
– Не играете в карты? – удивилась она.
– С ума схожу! – ответил он.
Дениз уткнулась в книгу. Она чувствовала, как он шарит взглядом по ее телу. Было жарко, и все же не слишком – отчего же вдруг загорелось лицо?
Сняв очки, Дон Армор устало потер глаза.
– Значит, вот куда ты уходишь каждый день.
– Да.
Он не был хорош собой. Голова чересчур крупная, волосы уже редели, лицо темно-красное, словно обработанная нитритами колбаса или сосиска, а там, где пробивалась щетина, – синее. Но Дениз видела на этом лице ясный ум, интерес к жизни и какую-то животную тоску, крутой изгиб губ казался привлекательным. Он прочел надпись на переплете книги:
– Граф Лев Толстой. – Покачал головой, рассмеялся негромко.
– В чем дело?
– Ни в чем, – сказал он. – Пытаюсь понять, каково это – быть такой, как ты.
– То есть какой?
– Красивой. Умной. Дисциплинированной. Богатой. Учиться в колледже. Каково это?
Странное желание – ей захотелось дотронуться до него, прикосновением дать ему почувствовать, каково это. А как иначе ответить на этот вопрос?
Пожав плечами, Дениз отвечала:
– Не знаю.
– Твой парень счастливчик. – не отставал Дон Армор.
– У меня нет парня.
Он вздрогнул, словно это известие ошеломило его.
– Очень странно.
Дениз еще раз пожала плечами.
– Когда мне было семнадцать, я устроился на летнюю работу, – сказал Дон Армор. – Работал на стариков-меннонитов, владельцев большого антикварного магазина. Знаешь такую смесь, «Мэджик микс», растворитель для краски – древесный спирт, ацетон, тунговое масло? Ею можно очистить мебель, не испортив верхний слой. За день я успевал так надышаться парами, что домой возвращался навеселе. А к полуночи начиналась мигрень.
– Где вы выросли?
– Карбондейл, штат Иллинойс. Мне казалось, меннониты мне недоплачивают, если не считать бесплатного похмелья, так что по ночам я стал брать их грузовик. Моя девочка любила покататься. Грузовик я разбил, меннониты узнали, что я им пользовался, и тогдашний мой отчим заявил: если я запишусь в морскую пехоту, он уладит дело с меннонитами и страховой компанией, а нет – пусть полицейские разбираются. И в середине шестидесятых я пошел в армию. Самое время, а? Умею я подгадать момент.
– Вы попали во Вьетнам.
Дон Армор кивнул.
– Если дорогу перекупят, я снова окажусь там, где был после службы. Плюс трое детей и рабочая квалификация, на которую нет спроса.
– Сколько лет детям?
– Десять, восемь и четыре.
– Жена работает?
– Медсестрой в школе. Сейчас она у своих родителей в Индиане. У них там пять акров и пруд. Девочкам хорошо.
– А у вас когда отпуск?
– Две недели в следующем месяце.
Вопросы исчерпались. Дон Армор сидел согнувшись, зажав ладони коленями. Он давно уже не менял позу. Искоса, сбоку Дениз видела, как на делано бесстрастном лице проступает знакомая усмешка. Дорого заплатит тот, кто примет этого человека всерьез или проявит участие. Дениз поднялась и сказала, что пора идти. Дон Армор кивнул: он был готов к такому удару.
Ей и в голову не приходило, что Дон Армор усмехался от неловкости – слишком уж очевидно он добивался ее сочувствия, слишком заезженными были все его реплики. Ей в голову не приходило, что вчерашний спектакль за картами был разыгран для нее. Ей в голову не приходило, что в тот раз, когда она подслушивала за дверью туалета, Дон Армор знал об этом и хотел, чтобы она слышала. Ей в голову не приходило, что основу характера Дона составляла жалость к себе и на этот крючок он заловил уже многих девушек. Нет, Дениз в голову не приходило, что он все запланировал, запланировал с той самой минуты, когда впервые пожал ей руку, рассчитал, как залезть к ней под юбку. Ей в голову не приходило, что Дон отводит глаза не потому, что ему больно глядеть на ее юную красу, а потому, что в любом перечне советов на обложке мужского журнала («Как завести ее – без осечки!») первым правилом значилось: «Не обращайте на нее внимания!» Ей в голову не приходило, что разница в возрасте и положении, которая ее смущала, Дона Армора только подстегивала: она стала для него желанным предметом роскоши, а кроме того, этот упивавшийся жалостью к себе и страшившийся увольнения человечек мог разом поквитаться за все, уложив в постель дочь начальника над начальником своего начальника. Ни тогда, ни потом эти мысли не приходили Дениз в голову. И десять лет спустя она во всем винила только себя.
В тот день ей вполне отчетливо представлялись различные осложнения. Не в том беда, что Дон Армор хотел ее, но не мог добиться, а в том, что по случайности рождения она получила все, а человек, желавший ее, имел так мало. Неравенство – вот в чем заключалась огромная проблема. Поскольку имущей была она, ей и следовало решать эту проблему. Однако любое поощрение, любое проявление симпатии с ее стороны показалось бы высокомерно-снисходительным.
Дениз ощущала эту проблему физически, телесно. Преизбыток благ и возможностей, какими она обладала по сравнению с Доном Армором, вызывал физическое беспокойство – зуд, который она могла слегка облегчить, ущипнув себя в чувствительном месте, но от которого не могла избавиться.
После ланча Дениз пошла в архив, где в шести стальных ящиках с тяжелыми крышками, похожих на элегантные мусорные баки, хранились оригиналы всех схем сигнализационной системы. С годами большие картонные папки в этих ящиках переполнились, отдельные чертежи пропали, провалившись в разбухшее чрево, и Дениз получила приятное задание – восстановить порядок. Порой в архив заглядывали по делам чертежники, а Дениз наклеивала на папки новые ярлычки и выкапывала со дна давно потерянные кальки. Самый большой контейнер оказался настолько глубоким, что она была вынуждена лечь на соседний ящик, голыми ногами ощущая прикосновение холодного металла, и засунуть в глубины обе руки до самых плеч – иначе до дна не достанешь. Найденные чертежи она бросила на пол и полезла за следующими. Вынырнула отдышаться и увидела, что рядом с ящиком стоит на коленях Дон Армор.
Мускулистые, точно у гребца, плечи туго обтянуты блейзером. Сколько времени он провел в этой позе, на что смотрел? Сейчас Дон разглядывал сложенную гармошкой кальку – план сигнальной башни у милевой отметки 101.35 на линии Мак-Кук. Эд Албердинг от руки вычертил эту схему в 1956 году.
– Эд был мальчишкой, когда делал этот чертеж. До чего красиво!
Дениз слезла с ящика, расправила юбку, отряхнулась.
– Зря я на Эда наехал, – продолжал Дон. – У него есть талант, какой мне и не снился.
Похоже, Дон меньше интересовался, Дениз, чем она – им. Он развернул еще одну кальку, а Дениз стояла и глядела сверху на серые, как графит, но юношески упругие завитки его волос. Подошла чуть ближе, наклонилась. Теперь она видела его хуже – грудь заслоняла.
– Вы мне свет загораживаете, – проворчал Дон.
– Хотите поужинать со мной?
Дон тяжко вздохнул. Плечи горестно поникли.
– Мне на выходные в Индиану ехать.
– Ладно.
– Дайте мне подумать, ладно?
– Хорошо, подумайте.
