— Точно.
Уолтер и Патти так и не поужинали у Полсенов. Патти не показывалась на Барьер-стрит, пережидая на Безымянном озере долгие зимние и весенние месяцы. Даже когда ее автомобиль появлялся на дороге — на Рождество, к примеру, когда Джессика вернулась из колледжа и, по рассказам знакомых, закатила Джоуи скандал, в результате которого он больше недели прожил в своей бывшей спальне, тем самым обеспечив своей несгибаемой сестричке достойные каникулы, — Патти избегала соседских собраний, неотъемлемой частью которых раньше бывали ее шутки и плюшки. Иногда к ней заезжали женщины лет сорока — судя по их прическам и наклейкам на машинах, это были ее бывшие товарки по баскетболу, — поговаривали, что она снова начала пить, но все это были только слухи, так как, несмотря на свое дружелюбие, Патти так и не обзавелась близкими друзьями на Рэмзи-Хилл.
К Новому году Джоуи вернулся к Кэрол и Блейку. Подразумевалось, что большая часть обаяния этого дома для него кроется в постели, которую он делит с Конни. Его приятели знали, что он идейный противник онанизма и одно упоминание этого занятия неизменно вызывает у него снисходительную улыбку. Он утверждал, что задался целью прожить жизнь, не прибегая к подобным средствам. Самые прозорливые соседи, в том числе Полсены, подозревали, что Джоуи наслаждается ролью самого умного в доме. Он стал властелином «залы», допуская в этот чертог всех, кого удостаивал своей дружбой (а семейный пивной бочонок стал яблоком раздора во всех домах округи). Его поведение с Кэрол граничило с флиртом, а Блейка он очаровал любовью ко всему, что любил сам Блейк, в особенности к инструментам и грузовику, который он научился водить. Из того, как снисходительно он улыбался, видя энтузиазм своих однокашников по поводу Альберта Гора и сенатора Уэллстоуна — как будто либерализм был слабостью, сравнимой с мастурбацией, — можно было сделать вывод, что он усвоил некоторые политические взгляды Блейка. Следующим летом вместо Монтаны он работал на стройке.
И все полагали, справедливо или нет, что всему виной было пресловутое добродушие Уолтера. Вместо того чтобы за волосы притащить Джоуи домой и привести его в чувство, дать Патти подзатыльник и привести ее в чувство, он растворился в своей работе по охране природы, где вскоре получил должность генерального директора штатского подразделения и позволил дому пустовать на протяжении многих вечеров подряд, позволил клумбам пойти в семена, изгороди — зарасти, окнам — запылиться, а грязному городскому снегу — засыпать покоробившуюся табличку «ГОР — ЛИБЕРМАН», все еще торчавшую перед входом. Даже Полсены утратили интерес к Берглундам, так как Мерри теперь работала в городском совете. Все следующее лето Патти провела на Безымянном озере, и вскоре после ее возвращения — через месяц после того, как Джоуи отправился в университет штата Вирджиния при финансовых обстоятельствах, оставшихся тайной для Рэмзи-Хилл, и через две недели после национальной трагедии, — перед домом в викторианском стиле, в который они с Уолтером вложили полжизни, появился знак «ПРОДАЕТСЯ». Уолтер уже начал ездить на новую работу в Вашингтон. Хотя цены на рынке жилья вскоре должны были взлететь на небывалую высоту, местный рынок по-прежнему переживал спад после 11 сентября. Патти за небольшие деньги продала дом серьезной чернокожей паре с трехлетними двойняшками. В феврале чета Берглундов в последний раз прошлась по своей улице, прощаясь со всеми с подобающей вежливостью. Уолтер спрашивал о каждом из детей и передавал им самые лучшие пожелания, Патти больше молчала, но выглядела странно молодо — как та девушка, которая катала по улице коляску в то время, когда этот район был совсем другим.
— Просто чудо, что эти двое еще вместе, — сказал Сет Полсен позже своей жене.
Мерри покачала головой:
— Не думаю, что они понимают, как им жить дальше.
РАБОТА НАД ОШИБКАМИ
Автобиография Патти Берглунд, написанная самой Патти Берглунд (по предложению ее психотерапевта)
Глава 1
Покладистая
Не будь Патти атеисткой, она бы возблагодарила Всевышнего за предусмотренные школьной программой спортивные курсы. Именно они спасли ей жизнь и дали возможность реализовать себя как личность. Особенно она благодарна Сандре Мошер из средней школы в Северном Чаппакуа, Элейн Карвер и Джейн Нэйджел из школы Хораса Грили, Эрни и Розе Сальваторе из женского баскетбольного лагеря Геттисберг и Айрин Тредвеллл из Университета Миннесоты. Эти замечательные тренеры научили Патти терпению, дисциплине, сосредоточенности, привили командный дух и спортивные идеалы, что помогло ей справиться как с болезненным стремлением быть во всем первой, так и с низкой самооценкой.
Патти выросла в округе Уэстчестер, штат Нью-Йорк. Она была старшей из четырех детей, при этом трое остальных в гораздо большей степени соответствовали ожиданиям родителей. Она была заметно Крупнее остальных, Банальнее и ощутимо Глупее. Строго говоря, не глупой, но глупее остальных. Она вымахала в пять футов девять дюймов, почти сравнявшись с братом и на множество дюймов превзойдя прочую родню. Иногда ей хотелось дорасти до шести футов, раз уж она все равно так не вписывалась в семью. Тогда бы она лучше видела кольцо, жестче ставила корпус и свободнее разворачивалась, играя в защите. Возможно, это как-то смягчало бы ее зуд соперничества и после колледжа она могла бы зажить куда счастливее. Хотя, может быть, и нет, но размышлять об этом было любопытно. К тому времени, когда Патти начала играть за университетскую команду, почти все на площадке были выше ее ростом, что странным образом напоминало ее положение в семье, помогая поддерживать адреналин на максимуме.
Патти вспоминала, как мать в первый и чуть ли не единственный раз наблюдала за ее игрой. Она тогда посещала занятия в дневном спортлагере для Заурядных Личностей, который располагался на той же территории, что и дневной лагерь искусств для Выдающихся Личностей, куда ходили две ее сестры. Как-то мать и сестры пришли на матч по софтболу. Патти просто извелась на своем левом краю, пока менее опытные девочки на внутреннем поле ляпали ошибку за ошибкой. Она ждала, чтобы хоть кто-нибудь наконец выбил мяч подальше, и даже начала свое продвижение к центру, чем, собственно, и завершила матч. Игроки были на первой и второй базе. Бэттер посылает мяч крайне некоординированному шортстопу, и тут Патти перебегает ей дорогу, чтобы самой отбить его, осалить главного игрока и помчаться за следующим — милой девочкой, которая в любом случае наверняка бы ошиблась. Патти летела прямо на нее, и та с визгом помчалась на внешнее поле, покидая свою зону и тем самым автоматически выбывая из игры. Но Патти не отставала и в конце концов осалила ее. Девочка же заорала так, словно ей причинили невыносимую боль, хотя до нее всего лишь слегка дотронулись перчаткой.
Патти понимала, что это не был ее звездный час в спорте. Что-то просто нашло на нее в присутствии семьи. Когда они уже сидели в своем универсале, мать спросила, стоило ли ей быть такой…
— Я не против того, чтобы ты занималась спортом, но только в том случае, если это поможет тебе научиться взаимодействию в коллективе, — сказала мать.
— Тогда отправь меня в НАСТОЯЩИЙ лагерь, где не только я буду хорошо играть! Я не могу взаимодействовать с людьми, которые даже мяч поймать не могут!
— Не уверена, что стоит поощрять подобную агрессию и страсть к соперничеству, — ответила мать. — Я, конечно, не болельщик, но не понимаю, что за радость одержать над кем-то победу ради победы. Разве не лучше поработать всем вместе и построить что-то сообща?
Мать Патти была профессиональной демократкой. Даже сейчас, в момент написания этих строк, она
