– Что… Что вы делаете?! – Виктор попятился спиной к незнакомцу и плечом подтолкнул его, – вы топчетесь на материале!
– О, простите, – Иван сделал полшага назад, он действительно неосторожно наступил на краешек ватмана.
– Кто вас сюда впустил? – с недовольством спросил Виктор, отрывая взгляд от схем.
– Я из Федеральной Службы Охраны, – Иван снова протянул руку, в которой держал миниатюрное красное удостоверение.
Виктор удивленно посмотрел на Ивана поверх своих круглых, придававших ему еще более изумленный вид, очков.
– С такой книжечкой нетрудно даже сюда попасть, – заключил конструктор.
– Я по важному делу, Виктор Сергеевич.
– Слушаю вас.
– Мы вылетаем с вами в Москву. Немедленно. Приказ президента.
– Вот вам и свободная страна, – произнес Виктор. – Но мне надо закончить хотя бы аналитический этап. Это… два дня. Иначе работа пойдет насмарку.
– Немедленно, – повторил Иван. – Это очень срочно.
– О чем речь-то? Что случилось? Вы меня арестовываете, что ли?
– Нет. Это не арест. Чрезвычайное совещание у президента. Более ничего не могу вам сказать.
Малышев стянул со стула потертый шерстяной пиджак и, содрав со стенки древнего шкафа исчерченный лист ватмана, вынул оттуда болоньевый плащ зеленого цвета.
Белый тонированный БМВ седьмой серии, оборудованный проблесковым маячком, доставил их прямо к трапу самолета. В припаркованном красавце Виктор узнал ТУ-324А. В памяти сразу всплыла таблица с характеристиками самолета:
Модель летательного аппарата была знакома конструктору. Несколько лет назад ему предложили использовать элементы двигателя для усовершенствования ракет ПВО, которыми комплектовались танки. Однако великолепно подходящий для авиации двигатель принципиально не подходил для ракет. Был серьезный скандал в связи с этим. На Малышева оказывали давление из Кремля, заставляя его одобрить заведомо нерабочую конструкцию для поставок на завод. Но генеральный конструктор был непреклонен. После этого заводу на какое-то время перекрыли кислород по государственным заказам. Выжить предприятию в то время удалось за счет производства комбайнов. Это было давно. Хотя отношения с военными и властью восстановились, Виктор отлично помнил, что с Кремлем иметь дело следует с большой осторожностью.
В самолете, оборудованном ВИП-салоном, была идеальная шумоизоляция, благодаря чему стояла такая тишина, которой не было даже в дорогом немецком автомобиле. Шум двигателей европейских стандартов полностью поглощала обивка. В салоне располагались два кожаных дивана коньячного цвета, два кресла со столиком и бар с кухней. Неудивительно, что, как только взлетели, Малышев задремал и очнулся только к моменту посадки в аэропорту «Внуково-2».
Поведение самолета при посадке не разочаровало конструктора. В течение непродолжительных тридцати минут он удовлетворенно смотрел на сидящего в кресле Ивана и даже сожалел, что тот, вероятно, не может оценить достижений разработчиков этой замечательной летающей машины. Вопреки ожиданиям Виктора, автомобиль за ними послан не был. Покинув самолет в непосредственной близости от здания аэропорта, Иван и Виктор зашли в помещение и, миновав зону встречающих, прошли к одному из лифтов.
Впервые с момента посадки Виктор обратился к Ивану:
– Я думал, что мы выходим на улицу… – сказал он, кивая в сторону открывающихся дверей кабины подъемника и давая понять, что эта дорога точно не ведет наружу, а значит, происходит нечто странное.
Иван никак не прокомментировал замечание Малышева. Оказавшись внутри лифта, он вынул из кармана миниатюрный ключ, Виктору показалось, что у сотрудника ФСО вообще страсть к мобильным предметам, и с давлением протолкнул его в едва заметную щель панели управления под габаритной красной кнопкой «стоп». Как только он повернул его, кабина дернулась и поехала вниз.
Какие-либо комментарии уже не требовались. Малышев понял, что происходит. Они спускались ниже нулевого уровня под землю, и цель там могла быть только одна – платформа метрополитена. Он знал, что правительственные линии Метро-2 были строго засекречены, в то же время это подчеркивало особую важность миссии. Вероятно, президент хотел скрыть визит конструктора от максимального числа лиц. Это ему удалось.
Внизу было чрезвычайно тихо. Только где-то вдалеке за круглыми обшарпанными колоннами слышался ритмичный металлический стук, похожий на звон ключа о рельсы. Коридор вел из полумрака к хорошо освещенной посадочной платформе, где, шелестя электродвигателем, стоял локомотив и прикрепленный к нему один-единственный вагон. Малышев сразу обратил внимание, что контактный рельс, столь типичный для подземки, отсутствовал. Боковые окна локомотива были закрыты металлическими шторками.
– Здесь мы расстаемся, Виктор Сергеевич, – внезапно заговорил Иван. – Я с вами не поеду, не положено.
– Но как же…
– Не волнуйтесь, вас встретят по прибытии и доставят к президенту.
Пожав на прощанье руку Ивана, Малышев вошел в ярко освещенное купе. Металлические двери за спиной, звонко хлопнув, затворились.
Восходящее солнце неумолимо догоняло теплыми лучами механических великанов. Оно и подстегивало, и ласкало складки пластинчатой брони, выравнивая царапинки и блеском подчеркивая красоту инженерного чуда.
Покачиваясь в такт походке, гидравлическое кресло стабилизировало в пространстве своего нового хозяина. Седалище запасного пилота теперь занимал Марк. И хотя он испытывал тяжесть в голове, в целом чувствовал себя нормально.
В конце внезапно прерванного экзамена Марк второй раз потерял сознание на несколько минут, а когда пришел в себя, незамедлительно отключился от системы робота и продолжил управление с помощью джойстиков. Позже Георгий Монопьянц провел обследование и по-дружески сказал новоиспеченному рободрайверу, что он испытал серьезную перегрузку, и мозг после операции не успел адаптироваться к сканированию, электроды отражали часть нейронных сигналов и негативно воздействовали на кору головного мозга. Тем не менее он был допущен к управлению машиной в качестве второго пилота. Командиром стал Жора. Марк был уверен, что если бы не чрезвычайно быстрый старт кампании, то его просто бы списали в запас и обследовали до тех пор, пока головной мозг не восстановился после нагрузки, либо…
