Горящий танкер давно остался за кормой, но вдруг на лодке услышали работу его радиостанции: «На танкере «Мелэй» пожар после обстрела подводной лодкой. Просим информировать ближайшее военно- морское командование. Огонь под контролем. Иду к Норфолку. «Мелэй» – восемь тысяч двести семь тонн», – сообщал радист.
– Господи, не думал, что он такой большой! – воскликнул Хардеген. – Надо отдать ему наши последние две торпеды. Шеф, когда вы поправите этот дизель?
– Не могу сказать, господин командир, – ответил механик.
«U-123» заковыляла дальше на одном дизеле. Везение не оставляло лодку: внезапно в темноте выросли надстройки. Командиру только пришлось немного развернуться и произвести торпедный выстрел. Торпеда попала по центру, и судно развалилось надвое, затонув на десятиметровой глубине. Нос и корма торчали из воды, мачты склонились одна к другой. Из сигнала бедствия, поданного судном, узнали его название и то, что это пятитысячник.
– Передайте командиру, – сказал радист, который вел статистику побед, – что «U-123» набрала теперь более двухсот тысяч тонн.
«Сто тысяч, – подумал Хардеген, вглядываясь в темноту в поисках танкера «Мелэй», – под моей командой». Наконец он увидел танкер, но и танкер заметил его и отвернул к берегу, но там глубина быстро уменьшалась, и танкеру пришлось изменить курс. Как только он это сделал, Хардеген выстрелил и попал точно в машинное отделение. Танкер быстро затонул[71].
Внутри лодки услышали долгожданный приказ:
– Право на борт, курс домой!
Оперативная зона вдоль берегов Соединенных Штатов была вскоре расширена. Операция «Paukenschlag» проводилась в акватории от залива Святого Лаврентия до мыса Хаттерас, а следующая группа больших лодок распространила свои действия до Тринидада и Арубы, средним же лодкам была предоставлена свобода действий в самом заливе Святого Лаврентия. В штабе поняли, что эти средние лодки имеют больший радиус действия, чем считалось раньше. При том, как они использовались до этого, они не могли продемонстрировать, насколько экономичными являются на больших переходах. К началу марта 1942 года эти сравнительно небольшие лодки действовали под Нью-Йорком, а через две недели – за мысом Хаттерас.
Пока не было никаких свидетельств, что Соединенные Штаты перешли на условия военного времени. После двух месяцев войны их суда плавали без охранения. Капитаны судов останавливались возле торпедированных судов и общались с ними по мегафону. Если по судну попадала торпеда, но оно оставалось на плаву и способным продолжать движение, капитаны никогда не варьировали скорость хода и никогда не делали противолодочные зигзаги, что помешало бы лодкам нанести завершающий удар.
И у них не было никакого представления об обеспечении безопасности. Они болтали о чем угодно на волне 600 метров. Мало того, радиостанции береговой обороны передавали в эфир постоянные информационные программы, сообщая при этом подробности о спасательных работах, о том, какие районы патрулируются самолетами и где будут находиться корабли противолодочной обороны. Подводные лодки настраивались на эту волну еще в середине Атлантики. Эта информация играла огромную роль в их операциях, с ее помощью они определяли местоположение судов, получали довольно ясную картину движения на море и даже просчитывали соотношение между танкерами и обычными торговыми судами и, соответственно, вероятность выйти на то или иное судно.
В течение нескольких недель американцы полагались в противолодочной обороне на несколько слабо вооруженных патрульных кораблей, командам которых не хватало как уверенности в собственных силах, так и опыта. В результате несколько немецких подводных лодок, застигнутых врасплох на поверхности, сумели уйти, потому что противник быстро прекращал преследование.
Эсминцы, патрулировавшие вдоль судоходных маршрутов, ходили туда и обратно с точностью часового механизма, и на лодках могли проверять по ним часы. Поэтому в американских водах в 1942 году немецкие командиры подводных лодок чувствовали себя смелее, чем у британских берегов в 1939 году. Они даже атаковали суда из орудий в виду берегов. Никогда до или после орудия подводных лодок не играли такой большой роли в их операциях.
Хотя в это время в воздухе была куда большая активность, чем на море, особенно под Галифаксом, Нью-Йорком и у мыса Хаттерас, самолеты не досаждали лодкам, потому что экипажам не хватало опыта британских коллег, которые делали весьма трудной жизнь подводников в Восточной Атлантике.
Однако успешному ведению этой кампании помешал удар с той стороны, откуда он совершенно не ожидался. Дёниц как раз собирался направить в этот район две группы новых лодок, поступивших с баз подготовки в Атлантике, и тут из адмиралтейства поступило сообщение о том, что в опасности Норвегия. Сам фюрер был крайне обеспокоен возможной высадкой союзников в Норвегии, которую он рассматривал в качестве «решающего района всей войны». Он приказал усилить оборону этого скверного бастиона надводными кораблями и подводными лодками и даже потребовал, чтобы все подводные лодки были сосредоточены в акватории Норвегии, – они должны были осуществлять разведывательные функции в связи с возможностью вражеского вторжения. Чтение разведывательной информации убедило фюрера в том, что противник располагает достаточным числом судов для высадки десанта, и военно-морское командование согласилось с ним.
Дёниц был вне себя от этого приказа, который находился в полном противоречии с его концепцией. Но к счастью для него, поступление на этот момент первых сообщений об успехах подводников в американских водах привело к тому, что исполнение директивы фюрера от 22 января было отложено. В принципе требование о переводе подводных лодок в норвежские воды продолжало оставаться в силе, и в начале февраля адмиралтейство приказало осуществить следующую диспозицию: восемь лодок должны нести вахту в районе Исландии, Фарерских островов и Шотландии, шесть – в южных водах и по две – у Нарвика и Тромсе, у Тронхейма и Бергена.
Итого требовалось двадцать лодок, поэтому для Атлантики мало что оставалось. Несмотря на все протесты Дёница, ему пришлось подчиниться, но, как он и ожидал, результаты оказались ничтожными. Из- за неожиданного снижения числа лодок, поступивших с баз подготовки в конце февраля, ему пришлось перебросить на север с баз в Бискайском заливе шесть лодок, включая «U-701» Дегена, «U-553» Турмана, «U-753» фон Манштайна и «U-569» Хинша. Это были опытные командиры, которые весьма пригодились бы в американской кампании. А чего они добились на севере? Одно маленькое грузовое судно и три патрульных корабля на всех в районе Сейдисфьорда.
Берлин придерживался той позиции, что подводные лодки могут оказать материальную поддержку наземной кампании Германии только атакуя полярные конвои союзников, направлявшиеся в Архангельск и Мурманск, и приказал, чтобы четыре лодки, действовавшие на тот момент у Гебридских островов, были переданы для этих целей и поставлены под командование адмирала, отвечающего за операции в северных водах. Дёниц ответил, что те лодки непригодны для выполнения такой задачи, и тогда адмиралтейство решило подождать, пока с баз подготовки придут новые и соответствующим образом оборудованные лодки. В конце марта двадцать лодок в северных водах вышли из-под командования Дёница.
Адмирал продолжал доказывать свою точку зрения: главная задача подводных лодок – топить суда быстрее, чем союзники могут их строить. Наибольшая часть судостроения, подчеркивал он, приходится теперь на Соединенные Штаты, поэтому атаки должны быть сосредоточены против них и, в частности, против американских линий снабжения союзников топливом. Каждое судно, потопленное в американских водах, означало бы, что одним судном грузов станет меньше в России, как и в Англии, а также что усилятся оборонительные возможности Германии во Франции и в Норвегии.
Активность подводных лодок у американских берегов обеспечивали те силы, которые были доступны. Только дважды подводные лодки обнаруживали конвои. В конце января они вышли на быстрый конвой и потопили британский эсминец «Белмонт», а в конце февраля обнаружили конвой ONS-67.
И тут впервые пришла новость об использовании противоторпедных сетей. Заметили, что в одном из конвоев ими были оснащены два танкера, а одна из лодок сообщила, что на Ньюфаундлендской банке заметила странного вида судно, похожее на кабелеукладчик, торпедный удар по которому не возымел никакого эффекта. Только после войны стало известно, что британцы оснастили сетями около 700 судов, из которых 15 было спасено после торпедных атак, включая транспорт с войсками. Этот транспорт, сам того не ведая, тащил за собой неразорвавшуюся торпеду в течение полутора суток до самого порта, где она и была
