Саймон покачал головой:
– Вы слишком часто позволяете себе учить мужчин жизни. Я уже дал указания всем, кто занимается этим делом в наше отсутствие. Вы должны доверять моим людям, даже если не доверяете мне.
– Вы не...
– Не важно, вы меня поняли, – прервал ее Саймон. – Мы не можем далее продолжать этот разговор. Мне нужно пойти к моей семье, поэтому, если вы не намереваетесь говорить мне, как вы вышли из замка, я пожелаю вам спокойной ночи и покину вас. Поговорите со своим отцом, если хотите поехать в Эдинбург. Я возьму вас туда только после его одобрения. Розали будет этому очень рада, и, уверен, моя мать тоже будет рада взять вас в свою компанию.
Саймон вошел в комнату матери и встал перед ней, скрестив руки на груди. Он пребывал в гневе, поскольку был уверен – женщины в этом доме водят его за нос. Но показывать свои эмоции он не стал, зная, что криком ничего не добьется.
– Миледи, я пришел, чтобы спросить, почему так оказалось, что я не все знаю об Элайшоу, который должен быть мне известным вплоть до каждого камня во имя его же сохранности. И почему до сего момента мне никто... никто... не доложил о том, что...
– Что случилось, мой дорогой? – Леди Мюррей отложила свое рукоделие на столик в сторону и внимательно посмотрела на сына.
– Я спросил сегодня вечером у Джуда Хея, известно ли ему про какой-то тайный путь, по которому человек мог бы тихо проникнуть в замок или покинуть его?
– И что же он тебе ответил?
– Представьте себе мое удивление, когда Джуд Хей сказал, что такой путь должен существовать в моем замке. В моем замке! Но ведь это брешь в обороне нашего замка!
Леди Мюррей поморщилась:
– Послушай, дорогой, хотя Джуд и капитан нашей охраны, он не должен знать об этом туннеле. Твой отец и его мужчины, которым он доверял, а таковых было немного, вырыли его в полной тайне от всех. Все, кто знал о нем, уже умерли. И поэтому лучше спросить у Джуда, откуда он узнал о нем.
– Он сказал, что слышал об этом несколько лет назад от дяди, который работал здесь, – мрачно ответил Саймон. – Мне интересно другое: почему никто не сказал об этом мне?
– Я думала, что отец доверил тебе эту тайну.
– Если бы он это сделал, мама, я бы не был настолько сердит теперь.
Леди Мюррей нахмурилась:
– Я помню, что мы спорили с твоим отцом о том, стоит ли говорить тебе о тайнах замка. Ты тогда уже достиг совершеннолетия, и у тебя, как у наследника, было право знать об этом. Но видимо, он так не поступил, потому что ты тесно общался с графом Файфом.
– Что? Но он же сам хотел, чтобы я ему служил!
– Да, он надеялся, что Файф поддержит нейтралитет Элайшоу, но он не доверял ему. И хотя он уважал ваши с графом отношения, он, очевидно, боялся, что через тебя о туннеле узнает Файф, после чего сможет с легкостью захватить Элайшоу для своей короны. – Леди Мюррей всплеснула руками.
– А может быть, он опасался, что вы могли проговориться о туннеле семейству Перси? – напрямую спросил он.
Она возмутилась:
– Милый мой, у твоего отца не было никаких причин не доверять мне! Я, возможно, и урожденная Перси, но когда я вышла за него замуж, я стала Мюррей! Мои семейные обязанности как леди Мюррей намного выше и важнее, чем детские воспоминания. Они стоят на первом месте! И твой отец понимал и знал это.
– Значит, он не доверял мне... – сказал Саймон, пытаясь не замечать того, что у него горько начинает болеть сердце. – Неужели он и правда думал, что я могу предать свою собственную семью, мою собственность? Из этого следует, что и вы, мама, были всегда солидарны с отцом в этом вопросе... и тоже не доверяли мне.
– Не разговаривай со мной таким тоном, Саймон! Ты говоришь об отце! – вскрикнула леди Мюррей и поправила прическу дрожащей рукой. – Мне кажется, он просто не успел сказать тебе, тогда было такое сложное время. И если уж есть причины, по которым он не доверял тебе, то пеняй на себя! Ты должен поискать причины этого в себе самом!
– Я – что? – Саймон смотрел на мать непонимающе.
– Я напомню тебе! Он видел тебя всего однажды после того, как ты достиг совершеннолетия. Между твоим днем рождения и тем грязным событием в замке Хермитидж три года назад, после шотландской победы при Оттерберне. Когда он увидел тебя в Хермитидже, знаешь ли, обстоятельства были странными! И правда была не на твой стороне. А ты говоришь о доверии! Я не буду перечислять всего, что ты и твой брат натворили там!
– Вы и не должны этого делать, – ответил Саймон, и его челюсти нервно сжались. – Почему я должен оправдываться в том, что был верен своему сеньору? У Файфа была причина взять Хермитидж силой. Это самая большая цитадель на границе Шотландии, и он думал, что Джеймс Дуглас стал слишком сильным и угрожает короне. Его конкуренция с Перси, нашими кузенами, создавала беспорядки на границе. И Файф тогда сказал, что Джеймса и Готспера нужно проучить, мама.
– Джеймс Дуглас не мог угрожать короне, – сказала она и возмущенно встала. – Однако твоей отец пытался помешать Файфу захватить Хермитидж и выступил против него. И тебе никогда не приходило в голову, почему вдруг, – она встала около сына и пристально на него посмотрела, – в тот день в Хермитидже оказались трое Мюрреев, а к настоящему моменту двое из них мертвы.
– Вы ошибаетесь, мама, в тот день в Хермитидже было пять человек из семьи Мюрреев. – Саймон спокойно выдержал ее взгляд. – Неужели вы забыли, что Мег и Амалия тоже были там с Изабеллой?
– Я все прекрасно помню! – воскликнула мать. – И я рада, что Мег теперь замужем за Букклеем и он хорошо о ней заботится и защищает ее благодаря своему влиянию и сильным связям. Мне кажется, что и Амалия тоже в безопасности, потому что вышла замуж за Уэструдера. Однако как только я подумаю о том, что Файф пытался выдать ее замуж за того ужасного человека... – Она всхлипнула и покачала головой, поднося платок к носу.
Саймон тяжело вздохнул. Он не стал напоминать матери, что и она, и его отец сами пытались заставить Амалию выйти замуж за Харальда Бонда, а Саймон был здесь ни при чем. Он взглянул на мать и вдруг увидел, что она с сочувствием смотрит на него.
– Я знаю, что твои чувства изменились с тех пор, дорогой мой, и вообще много воды утекло... – сказала она. – И сейчас ты должен позаботиться в Эдинбурге о себе и о нашей семье. Все мужчины, которые разозлили нашего наместника, быстро умерли, а ты ему сильно досадил...
– Я смогу позаботиться о себе! – отрезал Саймон, но нехороший холод пробежал по его спине, как только он сказал это. Ему не хотелось ехать в Эдинбург и оставлять замок без настоящей охраны. – Мама... Сейчас мне хочется только знать, где находится этот злосчастный туннель.
– Он идет от алькова в пекарне, где хранятся продукты, в лес к юго-востоку от замка, – сказала она и села обратно в кресло. – Нужно переместить один из стенных крюков алькова, чтобы дверь открылась.
– Почему именно в пекарне? – удивился он. – Я думал, что туннель было бы разумнее делать в другом месте. Так легче было бы держать его в секрете и предотвратить слухи слуг.
– Но это место было выбрано не случайно, как ты понимаешь, – развела руками мать. – Часть кухни очень близка к стене и к крепостному валу. Там было легче рыть.
– Мои сестры знают об этом?
– Что ты, нет! Зачем? У меня и у твоего отца никогда не было причин говорить им об этом. Я думала, что никто об этом не знает, кроме нас с ним. Надеюсь, что больше никому ничего не известно.
Саймон не сказал ей, насколько сильно она заблуждается. Но он задался другим вопросом – кто сообщил Сибилле про этот туннель? Невозможно, чтобы Сибилла обнаружила тайную комнату, которую держали в секрете около двадцати лет, через двадцать четыре часа после своего прибытия в замок, а он... он никогда не слышал об этом.
Не случайно Сибиллу считают ведьмой, подумал он про себя, а вслух пожелал матери доброй ночи и откланялся.
