осмотреть раку. Очевидно, Петр при жизни был небольшого роста. Ларец был ему, как костюм не по росту – скелетик занимал половину пространства. За вычетом трапециевидной кости, которая была вделана в дароносицу, руки и ноги были в полной сохранности. Преодолев накат сентиментальных слез, Аделия холодно констатировала: ни одна из костей скелета не повреждена. Никто не вбивал гвоздей в руки или ноги мальчика. Никто не подвешивал его за ребра. То, что настоятель Жоффре считал раной от удара копьем в живот Петра, было скорее всего более или менее обычным разрывом ткани раздутого в воде разлагающегося тела. Живот попросту «треснул».
Только на костях таза были те же отметины, что она видела у других детей: следы хаотичных ударов неизвестным многогранным острым предметом.
Аделии понадобилось усилие воли, чтобы не протянуть руку и не вытащить пару костей для более тщательного осмотра. Это бы вызвало скандал. Но даже не прикасаясь к останкам, она сделала однозначные выводы.
Очередь за ней роптала.
Аделия дала пенни монахине, поблагодарила ее и пошла прочь.
При выходе монахиня с книгой отзывов почти строго спросила Аделию:
– Ну, госпожа, ушла ваша хворь? Мне велено записывать все чудеса, совершенные святым Петром.
– Сформулируем так – мне полегчало, – сказала Аделия.
И она действительно испытала облегчение: теперь она знала, что не зря приехала в Англию. Петра никто не распинал. Он умер так же, как и другие дети. Жестокой смертью, но не на кресте.
Однако поди объясни все это местному коронеру и судье, которые, похоже, ничего не смыслят в анатомии и нисколько не огорчены этим. На что этим горе-умникам уроки медицины, а тем более от женщины и иноземки?..
При выходе из церкви Аделия наконец хватилась Ульфа. Он давно отстал от нее и теперь сидел на траве у выхода из монастыря, обхватив колени руками и разговаривая со Страшилой. Опять, наверное, жаловался на судьбу, пославшую ему в хозяйки заморскую тетку, которая доброй половины их языка не понимает и не догадывается подбросить ему пенни на сладости.
Аделии вдруг пришло в голову, что она забыла задать мальчику простейший вопрос. И теперь она наверстала упущенное:
– Послушай, а ты знал святого Петра?
Ульф фыркнул и ответил собаке:
– В одном классе у священника грамоте учились – мог ли я его не знать?
Аделия если когда и имела дело с детьми, то исключительно с мертвыми, при вскрытии. Племянников и племянниц у нее не было, и за неимением опыта она пыталась разговаривать с малышами, как со взрослыми. Разумеется, получался конфуз.
Но к Ульфу надо было как-то подольститься, чтобы получить нужные сведения.
– Ты можешь гордиться, – сказала она, – ведь не каждому выпадает учиться грамоте рядом со святым! А ты видел Петра в день его исчезновения?
Мальчик закатил глаза и пожаловался собаке:
– Ну как можно не понимать?! Пасха была. А на Светлое Воскресение мы с бабушкой завсегда угрями занимаемся – не до учебы!
Аделия вздохнула. Допрос ничего интересного не принес.
Однако Ульф внезапно добавил:
– Но Уилл видел Петра в тот день. И не раз.
– Уилл тоже твой одноклассник? – оживилась Аделия.
– Ага, – сказал мальчик Страшиле. – Они с Петром в тот день собирались вербу ломать.
– Прекрати эту дурацкую игру! – воскликнула в сердцах Аделия. – Говори не с собакой, а со мной!
Ульф упрямо отворачивал голову и продолжал общение с собакой:
– Мы с тобой оба не любим эту особу, да?
– Ты мне тоже не нравишься, негодный мальчишка! – окончательно вспылила Аделия. Она схватила Ульфа за волосы и с силой повернула его лицом к себе. – Но я хочу узнать, кто, почему и как убил твоего товарища. Я имею большой опыт в разгадывании подобных вещей. Но мне необходима помощь местных жителей. А поскольку ты и твоя бабушка находитесь у меня в услужении, вы просто обязаны сотрудничать! Взаимная симпатия тут ни при чем. Изволь подчиняться хозяйке и отвечать прямо, когда я спрашиваю. Иначе велю Гилте выпороть тебя хорошенько.
– А чего тут разбираться! – угрюмо сказал мальчик, впервые повернув голову к Аделии и с вызовом глядя ей в лицо. Глаза Ульфа были почему-то старые-престарые. Как у Аделии, когда она занималась с трупами. – Все знают, что Петра убили проклятые жиды!
– И ты тоже веришь в это?
– Идите за мной.
Аделия подчинилась. По пути она незаметно вытерла руку о платье – волосы мальчишки оставили на ней жирный след… К тому же на голове этого шалопая мог быть целый зверинец.
Ульф остановился у ограды монастыря и добавил:
– Вот, посмотрите между кольями. Логово главного жида.
За рекой она увидела отдельно стоявший каменный домище – с большим садом и собственным причалом. Ставни особняка были закрыты, под окнами рос бурьян. Было очевидно, что жилище заброшено.
– Это дом Хаима? – спросила Аделия. – Тот самый, в котором якобы распяли Петра?
– Ага. Якобы. Насчет когда и где у меня свое мнение.
– Насколько мне известно, прачка утверждала, что он висел в одной из комнат еврейского особняка.
– Марта! – брезгливо поморщился мальчик. – Знаю ее. Она с придурью, что угодно соврет, лишь бы на нее все внимание обратили! – Тут Ульф устыдился того, что так честит землячку перед иноземкой, и быстро исправился: – Ну может, и не соврала, а только неправду сказала – не видела она никакого распятого. И балда торфяник тоже сказки рассказывает. Не мог он подсмотреть, как евреи сбрасывали с моста мешок с телом Петра!
– То есть человек, который поставляет торф в замок, на самом деле лгал или ошибался?
Мальчик кивнул.
– Старик – первое – наполовину слепой, а второе: любит байки придумывать. Тело Петра выудили из реки вон у того причала – застряло между опорами. – Ульф показал пальцем. – Видите? А теперь глядите, где мост. Понятно? Если евреи сбросили Петра в реку, то каким образом его тело нашли выше по течению? А?
– Да, ты прав, мертвецы против течение плавать не умеют, – сказала Аделия с усмешкой. Мальчишка имел дерзость проверять ее смекалку. – Стало быть, торговцу действительно веры нет.
Про себя Аделия удивилась: если даже мальчишке ясно, что торфяник говорил чепуху, то и рассказ не вполне нормальной женщины о том, что она якобы видела распятого мальчика в доме Хаима, терял убедительность. Как можно было на основе одного шаткого свидетельства, подтвержденного явно невероятным рассказом старика-пустобреха, ткнуть обвиняющим перстом в евреев? Горожане явно сошли с ума! Или кто-то задурил им голову!
– Получается, евреи ни при чем, – сказала Аделия вслух.
– Очень даже при чем! – возразил мальчик. – Только Петра они убили, конечно, не тогда, когда все думают, а позже.
Тут он скороговоркой изложил версию убийства, которая сложилась в среде его одногодков. Поскольку Ульф перестал следить за собой, в речи мелькали десятки диалектных слов, и Аделии приходилось напрягать слух и внимание, а порой и просто догадываться, что он имел в виду. В итоге, перепрыгивая, как по кочкам, с одного знакомого слова на другое, она поняла следующее.
Мальчики были ровесниками, и в тот роковой день родители послали их наломать вербы. Уилл жил в Кембридже, а Петр – в Трампингтоне. Они встретились на полпути – у дерева святой Радегунды. Забыв о деле, ребята какое-то время с любопытством глазели на свадебный праздник на лужайке перед особняком Хаима поту сторону реки, а потом решили перейти через мост и пробраться к конюшням богатого еврея,
