насмешка, удивление и ужасное осознание.
- Ай, дура! - воскликнула женщина-трикстер, но ее тут же прервал оглушительный грохот, сотрясший пол у них под ногами. В тот же миг Октавиан, обернувшись, расхохотался.
- Как я люблю женскую непосредственность!
Эти слова Мегуми слышала, не видя самого Вендиго. Мужчина вдруг обратился в прозрачную дымку, и голос завибрировал, перемещаясь вместе с хозяином. Могучий незримый вихрь подхватил Канзаки и потащил к дверям с такой скоростью, что весь развороченный зрительный зал на миг слился в одно желтовато-красное пятно. Вокруг все оглушительно трещало, гремело и ощутимо дрожало. Вестибюль, через который они втроем с Сэмом и Кэтрин пришли, промчался мимо, громко хлопнула тяжелая входная дверь.
Римские сумерки после душного зала в первые мгновения показались холодными и необычайно свежими. Затем у Канзаки перехватило дыхание, когда подхвативший ее вихрь вдруг выпустил жертву, заставив некрасиво брякнуться мягким местом на тротуар.
- Необременительное занятие - носить на руках красавиц, - заметил стоящий над японкой Октавиан, выпуская из крепких объятий второй руки Анну, встревожено поправлявшую волосы.
Так это он их вынес из...
Канзаки взвинчено обернулась, не вставая. Они оказались на противоположной стороне улицы от здания, в котором разыгралось страшное представление. Театр глухо гудел, и стены его уже заканчивали складываться внутрь посередине, поднимая тучи пыли, но не задевая соседних домов.
- Анна заложила заряды в ключевых структурных точках здания, - пояснил Октавиан у нее над головой. - Хороший такой промышленный снос. Эффектный и не слишком грязный. Правда, осуществился он несколько рановато. Я, признаться, рассчитывал на более драматичную сцену. Но кто же знал, что женская нетерпеливость одержит верх над законами режиссуры?
- Если осколки детонатора впились мне в грудь, я тебе все волосы вырву, - сердито пробурчала Анна, выковыривая из внутреннего кармана сломанный прибор.
До Мегуми дошло не сразу.
- Вы взорвали театр? Но... но Сэм же там остался!
Сердце упало куда-то вглубь желудка. Израненный и сотню раз вбитый в пол, Ватанабэ ни за что не успел бы спастись.
Неужели?
- А еще там осталась Кэтрин Винтерс, - голосом монаха в момент молитвы произнес Вендиго. - Но это не так уж важно, верно?
Он посмотрел на нее сверху и улыбнулся, совсем беззлобно. Девушка ничего не ответила, снова обратив взгляд к обрушившемуся театру. Облако пыли все еще стояло над улицей, удушливые частички его доносились и до нее, набиваясь в нос. Разрушение действительно оказалось очень аккуратным. Здание просто сложилось внутрь, погребая под обломками все, что осталось в помещениях. И всех. В темном грязном небе рождающейся ночи зрелище выглядело каким-то болезненным. И очень зловещим. Вокруг царила на удивление мертвая тишина. Отзвуки взрыва и обрушения еще отдавались в концах узкой римской улицы, но все окна были плотно закрыты. Никто не кричал, не кричали сиренами машины полиции, скорой помощи или службы спасения. В эти несколько минут обыватели испуганно затаились, выжидая и надеясь, что неведомая беда минует лично их. Ни проезжавших мимо машин, ни пешеходов - никого вокруг. Только Анна и Октавиан. Последний смахнул пыль с причудливого плаща.
- Да вы не переживайте, Мегуми. Если бы я хотел просто убить Сэма, я бы его просто убил. Мы всего лишь весело познакомились. Когда он вылезет из-под обломков, передайте, чтобы готовился к началу.
- К... - Канзаки даже не обернулась, чтобы спросить. - К началу?
- Ну да, - кивнул Вендиго. - Смерть ведь только еще принялась утверждать свои права в нашей истории. А смерть - это лишь начало.
И с этими словами Октавиан вместе с Анной исчезли. В один миг их просто не стало рядом, без единого звука. Хотя Мегуми и не прислушивалась. Все свое внимание девушка обратила на разрушенное здание через дорогу.
- Ну, давай же... - прошептала она, слыша себя с поразительной отчетливостью. - Давай...
Глаза ее жадно высматривали во все еще оседающем облаке пыли хоть какое-то движение. Разум отчаянно цеплялся за фразу Вендиго о том, что Сэм еще жив. Канзаки безумно желала убедиться в правдивости этих слов.
То самое дикое пустое чувство, словно ощущение пиявки, высасывающей что-то из самого сердца, вернулось. То самое чувство, что впервые посетило ее в Токио при виде расстрелянного толстяка, лежащего неподалеку. Это странное горькое томление, неверие в то, что видели глаза. Безумная надежда на чудо.
Она не хотела, чтобы Ватанабэ умирал! Она хотела, чтобы он жил! Чтобы он был... рядом.
Неважно, какие странности, глупости и жестокости он принес с собой в ее жизнь, зато он был в этой жизни!
Она до потери сознания, сильнее, чем всех полученных побоев и ран, боялась не дождаться очередного воскрешения неуязвимого толстяка.
Ведь она в него... Она его...
Что-то совсем простое, но объясняющее все и сразу, попыталось пробиться наружу в разуме Канзаки Мегуми. Но тут со стороны рухнувшего здания раздался шум. И все мысли смешались воедино, уступив напряженному ожиданию. Ждать пришлось недолго.
Кто-то тяжело раздвигал крупные куски строительных обломков. Мегуми. Опережая собственные мысли, уже поднялась и, хромая, ковыляла через улицу, когда из облака пыли вышел он.
Сэм Ватанабэ. Сэм Сандерсон. Сирота, рыцарь юных школьниц, угрюмый спаситель и мертвец. Убийца и супермен. Никогда еще Мегуми не видела его таким. Она так никогда и не смогла подобрать точного определения и ограничилась странной фразой 'застенчиво больной'. Он шагал, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, с головы до пят засыпанный грязью, пылью и осколками. Обычно расправленные плечи низко ссутулились, одно заметно перекосило ниже другого. Голова мужчины была опущена, на макушке, висках и затылке виднелась свежая щедро впитавшаяся в волосы кровь. Самовосстанавливающийся костюм сейчас напоминал хламиду нищего, изношенную за десяток лет до состояния тряпок на ниточке. На руках Сэм нес Кэтрин. Женщина оказалось совершенно целой, без единой царапины, только припорошенной той же пылью, что и сам Ватанабэ. Голова американки безжизненно свесилась. Она была без сознания. Сэм неловко, едва не упав, выбрался с крыльца разрушенного театра, чуть не съехал по ступеням на тротуар, оступившись.
- Сэм! - Канзаки услышала свой тревожный голос.
'Сэм'. Именно так.
Он поднял опущенный взгляд, и что-то соскользнуло с переносицы, падая на землю. Неизменные черные очки, каким-то чудом пережившие бурные путешествия хозяина по вертикали и горизонтали, все- таки не выдержали. Заискрившиеся вдоль разломов на разбитых линзах синие искорки погасли, когда уничтоженное устройство ударилось об асфальт.
Мегуми была уже рядом. Она увидела, как Ватанабэ в очередной раз неуверенно качнулся.
- Ее надо положить, - сказал он ровным, ничего не выражавшим голосом. - Руки дрожат, я могу уронить... Ей нельзя упасть.
- Давай, - быстро и не задумываясь, ответила японка, протягивая к Кэтрин руки. Вместе они осторожно уложили Винтерс на мостовую, следя, чтобы женщина не ударилась головой.
- Она жива, - произнес Сэм. - Я успел ее закрыть, когда сверху повалилось. Чуть не раздавило обоих. Еле успел выскочить туда, где поменьше...
Он вдруг прервался. Канзаки почувствовала, как стоящее в шаге от нее большое тело медленно начинает валиться вперед. И снова девушка действовала, не задумываясь. Шагнув вперед, японка уперлась руками в кренившегося Сэма. Под правой ладонью вдруг почувствовался могучий неровный ритм. Билось сердце, его сердце, большое и все еще живое. И это физическое осознание заставляло сильнее стучать уже ее сердце. Даже сильнее, чем от страха - от радости.
