Руки Китами сами собой захлопнули книжку со стихами Ницше. Первым порывом было встать. Но тут девушка встретилась взглядом с глубокими синими глазами незнакомца. В них не было угрозы или пошлого гипнотизирующего мистериума. И все же Дзюнко не сдвинулась с места. Она просто поняла, что опрометчивых поступков совершать не нужно. Тем более, мужчина явно собрался уходить.
И все же она не могла остаться немой запуганной девчонкой. Повинуясь, наверное, самому духу противоречия, Китами спросила:
- Вы кто такой?
Он уже ступил на дорожку и развернулся к Дзюнко широкой черной спиной. Услышав вопрос, незнакомец обернулся. Взгляд, брошенный на сидевшую японку через плечо, не был насмешлив или злобен. Напротив, почему-то этот взгляд казался полным непонятного интереса.
- Когда-нибудь все мы узнаем ответ на этот вопрос, - сказал мужчина и шагнул прочь. - Если мы еще встретимся, зовите меня Октавианом. Октавианом Вендиго.
Неоновая вывеска, висевшая под крышей соседнего дома на самом углу улицы, мигала со скоростью автоматной очереди. Розово-синие огоньки проникали сквозь неплотно сдвинутые полоски жалюзи и бились об опущенные веки. Сон, казавшийся прежде столь вожделенным, оказался миражом и не приходил уже второй час. Хотелось вертеться с боку на бок, заново натягивая сползающий плед, и изгонять из себя неприятный зуд, что появляется, когда долго лежишь без движения, но не можешь расслабиться.
Диван, казавшийся расплющенным из-за широкой низкой спинки и необычно просторного сиденья, стоял рядом с единственным в комнате окном. Напротив него в дальнем углу, около двери в ванную, располагался компьютерный стол. На этом столе обосновался тонкий черный ноутбук, клавиатура которого иногда флегматично пощелкивала под пальцами пользователя. Такое пощелкивание раздражало слух обитательницы дивана едва ли не сильнее назойливого света уличной вывески. Из-под коричневого пледа показалась человеческая голова. Обладательница головы раздраженно терла левое веко, приоткрыв второй глаз и глядя на окно.
- Ты вообще спишь когда-нибудь? - спросила, не оборачиваясь, Мегуми Канзаки. Молодая женщина приподнялась, опершись о локоть, и слегка потянулась. Расслабления в теле не ощущалось, но двигаться все равно было приятно. Канзаки была японкой, о чем красноречиво свидетельствовал азиатский разрез глаз и густые черные волосы, остриженные коротко и едва достающие до шеи. Нисколько не заботясь о простой прическе, Мегуми сладко почесала макушку свободной рукой.
Откинув плед, она села. Канзаки по праву могла гордиться своей фигурой. Традиционно присущая женщинам Востока утонченность почти не замечалась в прекрасно сложенном теле, отмеченном спортивной крепостью. Мегуми старалась тренироваться регулярно, соблюдать режим, а потому не носила на себе ни грамма лишнего жира и могла похвастаться отменной ловкостью и силой. К счастью, молодой женщине удалось избежать участи мускулистого мужеподобного существа. Канзаки оставалась женственной и красивой. Этому способствовали приятные черты лица, глаза цвета крепко заваренного чая, превосходная талия и главный калибр женской красоты в глазах мужчин - большая грудь. Сама Мегуми всегда заметно стеснялась собственного соблазнительно крупного бюста, не носила декольтированных нарядов и вообще предпочитала в одежде унисекс.
Сейчас Канзаки была облачена в длинную, почти до колен, футболку и короткие домашние шорты. Первое время она сомневалась, стоило ли переодеваться в домашнее на новом месте. Но вскоре постоянно ходить в брюках наскучило. Юбок же она не взяла из Меркури вовсе. Девушка встала с дивана, одернув смявшуюся футболку. Босые ноги приятно защекотал ковер.
- Когда-нибудь ты простудишься, разгуливая с голыми пятками, - донеслось со стороны стола с ноутбуком. Вращающийся стул скрипнул, когда второй обитатель квартиры развернулся к дивану.
- Здесь, к счастью, расстилают ковры, - ехидно прищурилась Мегуми, глядя на собеседника. - Не то, что у тебя дома.
Сэм Ватанабэ, как всегда, криво усмехнулся. Мужчина внушительных габаритов, он казался даже слишком большим, сидя на крохотном стуле. Сэм был полукровкой, насколько знала Мегуми. Его по- восточному раскосые глаза были почти того же цвета, что у нее, но вот полное лицо выглядело вполне европейским. В отличие от спортивной японки, Ватанабэ обладал внушительных объемов животом и вообще был весьма, как бы это сказали вежливые наблюдатели, пухлым. Лишь только широкие плечи, спина и мощные руки спасали толстяка от участи смотреться сущим шариком. Сэм, очевидно, осознавал недостатки собственной внешности и маскировал их одеждой. Он постоянно ходил в неизменном черном пиджачном костюме свободного покроя, значительно скрадывающем неизящную фигуру. Даже сейчас этот костюм присутствовал на положенном месте за исключением пиджака, небрежно повешенного на вешалку в шкафу. Расслабленный галстук болтался на могучей шее Ватанабэ багровой тряпочкой, расстегнутая на три верхних пуговицы рубашка явно утратила белоснежную свежесть, с которой ее следовало носить.
- Зато у меня тапочки симпатичнее, - толстяк фыркнул, вытянув ноги, обутые в тапки с картинкой в виде улыбающейся мордочки котенка. Проведя широкой ладонью по коротко остриженным волосам, мужчина принялся привычно оглаживать аккуратную бороду-эспаньолку. Эта манера всегда казалась Канзаки смешной в своей карикатурной многозначительности.
- У меня зато ноги красивее, - Мегуми не сдавалась. Шагнув к окну, она взялась за ручку жалюзи и повернула ее. Неплотно сдвинутые полоски пластика развернулись, истончаясь, и впустили еще больше неонового света в комнату. Смешанные с ночной чернотой и красновато-желтыми огнями личных фонарей, частящие всполохи карамельных оттенков заиграли на лице молодой женщины. Слегка зажмурившись, Канзаки вновь повернулась к Сэму.
- С этим невозможно спорить, - толстяк флегматичным жестом уложил на живот сложенные руки. Канзаки внутренне выдохнула. Еще пару месяцев назад Ватанабэ не остался бы в долгу и как следует проехался по женской привлекательности собеседницы. Мегуми довелось очень близко познакомиться с чувством юмора ехидного и злого на язык Сэма. У него был крайне скверный характер, помноженный на острый ум, наблюдательность и всякое отсутствие такта. Однако в один не самый прекрасный день они почти случайно договорились не пикироваться слишком уж остро без нужды. С тех пор отношения мужчины и женщины стали заметно более дружескими, нежели раньше.
- Вылитый Конфуций, - прокомментировала глубокомысленную позу толстяка Канзаки и обошла диван. Миновав журнальный столик, она остановилась и вновь потерла веки. - Так ты когда-нибудь спишь?
- Только вниз головой на потолке, - ответил Сэм, вертясь на стуле из стороны в сторону. - Как и полагается уважающему себя упырю и кровопийце.
- Оно и видно, - подавив зевок, Мегуми повела плечами. - Слушай, упырь, ты человеческой едой питаешься?
- Какой нелогичный вопрос, - Сэм перестал вертеться. - Ты же сама еще днем ходила в магазин.
- Мало ли, - она снова повела плечами. - Может, ты не ешь овощи.
- Я ем все, - потешно суровым голосом объявил Ватанабэ. - Но страдаю крайне редкой разновидностью несчастливой судьбы.
- Это какой?
- Мне всегда лень готовить и ходить за покупками.
- Это я уже заметила, - вздохнула Мегуми, вспомнив бесконечные визиты Ватанабэ, жившего в Меркури в одном доме с ней, в квартире напротив. Толстяк, казалось, вообще не знал о существовании магазинов для людей и для животных. Его толстый и невероятно наглый кот по кличке Соломон регулярно требовал корма, а корма не было. Сэму приходилось занимать пищу для своего зверя у Канзаки, державшей такую же черную кошку, называвшуюся Ти.
- Собственно, именно для работы на кухне я тебя с собой и таскаю, - по-прежнему невозмутимый Сэм говорил с такой мрачной торжественностью, что воспринимать его всерьез и обижаться - никак не получалось.
- Угу, ага, - мрачно покивала Мегуми. - Ладно, пойду тогда рабствовать. Тебе чего приготовить?
