— Совершенно верно.
Она успела разглядеть, как сверкнули его белые зубы. Похоже, ни одна деталь ее внешности не избежала его внимательного, оценивающего взгляда. Затем он немного повернулся — так, что впервые луч света упал на его лицо, — и она заметила блеск его глаз темно-синего, почти фиолетового цвета. Никогда в жизни она не видела таких красивых глаз, да еще на таком бесспорно мужественном лице.
Это был властный мужчина, в полном смысле этого слова. А еще было в нем что-то волнующее, что- то, против чего она должна устоять. Хотя… почему, собственно, это так важно?..
— Так какое у вас ко мне дело, мисс Браун?
И тут ответ нашелся сам собой. Боже, как она раньше не догадалась, ведь это так очевидно! Только не так просто высказать его вслух. Джинни почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног. Все было ошибкой; конечно, этот человек ни в коем случае не может быть тем, ради кого она проделала такой путь. Этому мужчине, этому Хьюго Ванбругу, никак не больше тридцати пяти лет. Он слишком молод, чтобы быть ее отцом, которого она никогда в жизни не видела, о чьем существовании до недавних пор даже не подозревала и ради встречи с которым опрометчиво прилетела в Штаты. Она почувствовала, как проваливается в черную бездну.
— Не волнуйтесь.
Возвращаясь из бездонного колодца, Джинни обнаружила, что лежит на кожаном диване, а на лбу у нее мокрое полотенце.
— Прошу прощения… — Джинни с трудом приподняла отяжелевшие веки. Неужели возможно, чтобы у мужчины были такие удивительные глаза — необычайного темно-фиалкового цвета? И чтобы в них сквозило такое неподдельное сочувствие?.. Ее блузка выбилась из-под ремня брюк; Джинни попыталась принять более пристойный вид. — Не могу представить, как такое могло произойти.
Причиной этого могло быть что угодно — и невероятное нервное напряжение, и волнение, и усталость после долгого перелета, и то, что она давно не ела… В кабинете находилась также секретарша, гораздо более язвительная и настороженная, чем прежде. Джинни почувствовала, как краска заливает ее лицо; она еще раз оправила блузку и решительно опустила ноги на пол.
— Не надо торопиться…
— Никогда в жизни не падала в обморок. — Джинни попыталась выдавить из себя улыбку, но она получилась натянутой и неуверенной. — Мне следовало бы немного отдохнуть после перелета, а не идти сразу сюда.
— А… Так вы только что прилетели? Это все объясняет. — В голосе мужчины звучали любопытство и облегчение. — Может, чаю? — Он поднял бровь и посмотрел в сторону секретарши. — Карен, будьте любезны, заварите нам чай.
— Конечно, — улыбнулась ему Карен. Затем холодно взглянула на Джинни: — Мисс Браун, что вы предпочитаете — чай или кофе?
— Сейчас мне больше всего на свете хотелось бы чашечку чая, если это вас не затруднит.
Оставшись с ним наедине, Джинни печально улыбнулась, но в ее карих глазах сквозила насмешка над собой.
— Боюсь, я напрасно трачу ваше время. Дело в том, что когда я спрашивала мистера Хьюго Ванбруга, то надеялась увидеть человека гораздо старше вас. Я думаю… — Это был самый трудный момент. Казалось, все ее будущее зависит от его ответа. — Видимо, я должна была встретиться с вашим отцом — конечно, если он… — Господи, как же повежливее спросить, жив ли он? А может, это его дядя, двоюродный брат или даже…
Она затаила дыхание.
— Уверяю вас, мисс Браун, мой отец жив, здоров и по-прежнему успешно руководит нашей компанией.
— Вот как! — Его отец! Непонятно почему, но это известие болью отозвалось в ее сердце. К счастью, появление подноса с чаем отвлекло ее от необходимости анализировать свои ощущения. Она оцепенело смотрела, как Карен расставляет чайные принадлежности на низком журнальном столике у дивана.
— Спасибо. — Он бросил быстрый взгляд на секретаршу, которая остановилась, держась за дверную ручку.
— Джейк, напоминаю, что у вас назначена встреча с председателем «Дженезис Холдинг».
— А-а… — Он посмотрел на часы.
Сидя слева от него, Джинни увидела плоские золотые часы с золотым браслетом и золотые же запонки, которые скрылись, когда он просунул руки в пиджак, сняв его со спинки кресла. Тонким, смуглым пальцем он провел под воротничком сорочки, быстро покрутил шеей и затянул галстук.
— Это значит, что у нас есть… около двух минут, не так ли, Карен? — Он с улыбкой отпустил женщину, которая удалилась с очень недовольным видом.
Он ногой притянул стул, сел напротив Джинни и налил чай в две чашки. Одну передал Джинни и предложил ей сахар, молоко и крошечные сладкие бисквиты.
— Мне очень жаль, что у нас так мало времени, мисс Браун.
— Что вы! — Джинни все сильнее чувствовала неуместность своего присутствия. Она прекрасно знала, во что могут превратить тщательно расписанный график работы незапланированные посетители. — Это я должна извиниться, я и так отняла у вас слишком много времени. Но, видите ли… — ее мозги быстро заработали, приспосабливая правду к данным обстоятельствам, — ваш отец и… и мой давным-давно были очень дружны… это было в Гонконге… и с тех пор… — Надо быть осторожной, следить за каждым своим словом. Малейший нюанс может иметь катастрофические последствия.
— Знаете что, — он встал, допив чай, — сегодня вечером я буду разговаривать с отцом и скажу ему, что вы здесь и что…
— Может… — Джинни почувствовала, что ей хочется увильнуть: в данный момент она уже не была во всем так уверена, как раньше, — может, он и не захочет… возможно, он уже забыл…
— Если наши отцы были так дружны, то, безусловно, он ничего не забыл. Знаете что, давайте поужинаем сегодня вечером, и там я вам передам его ответ.
— О-о. — Большая часть ее сознания готова была ухватиться за это предложение, и только крошечное чувство осторожности сдерживало. — Я уже и так достаточно навязчива…
— Вы вовсе не навязчивы. Кроме того, — казалось, он не может оторвать испытующего взгляда от ее глаз, — я хочу еще раз увидеться с вами. И это, — его неожиданная улыбка была ослепительной, потрясающей, — никак не связано с какой-либо дружбой, существовавшей между нашими родителями. Я заеду за вами… скажем… в семь тридцать, вас устроит?
— В семь тридцать будет прекрасно, — сказала она, ничуть не кривя душой. Потом встала, взяла сумочку и повернулась к двери. — Да, но… — Она остановилась, держась за ручку. — Ваша секретарша только что назвала вас Джейком. — Она говорила тихо, как будто Карен могла услышать их разговор через массивную дверь. — Именно это меня и смутило — ведь я спрашивала мистера Хьюго Ванбруга.
— Ну, есть только один Хьюго Ванбруг, и, хотя это и мое имя, чтобы не было путаницы, все зовут меня Джейком — по второму имени.
— Тогда все понятно.
— До встречи вечером. В какой гостинице вы остановились?
— В «Эксцельсиоре», — ответила она.
У Джинни было сколько угодно времени, чтобы образумиться, пока она пробиралась по суетливым и оживленным улицам, и раскаяться во всей лжи и обмане. Насколько умнее было бы избежать дальнейшего общения с сыном, когда ее интересует только отец. И главное, при этом какие-либо отношения между нею и Джейком Ванбругом, кроме дружбы, совершенно исключаются. Она вздохнула. Очень грустная мысль — возможно, самая грустная во всем этом несчастном деле.
Когда Джинни наконец дошла до гостиницы, то буквально падала от усталости. Она неправильно оценила расстояние, и ей пришлось идти пешком более часа. Зайдя в номер, она прислонилась головой к двери и постояла так несколько минут, прежде чем подойти к своему еще не распакованному чемодану.
Немного порывшись, она пальцами нащупала твердую квадратную коробочку и уставилась на нее, сожалея, что вещицу не уничтожили много лет назад. Ей страстно хотелось вернуться к временам утраченной наивности — до потрясения, вызванного смертью матери в автокатастрофе. А затем
