— Когда-то здесь и впрямь была простая бревенчатая хижина. Семья перестроила ее лет двадцать- тридцать назад.
— А помнишь, ты обещал показать мне Голубой хребет?
— А-а. Даю слово, самый лучший вид на него из окна спальни — прямо с кровати, если у тебя возникнет охота…
— Однажды я просила тебя не торопить меня…
— Я помню. Но если ты собираешься повторить свою просьбу, то маловероятно, что я останусь таким же терпеливым.
Она посмотрела на него широко открытыми глазами.
— Вот как?
Он минуту смотрел на нее, прежде чем радостно рассмеяться.
— Ах ты, озорница! — Внезапно его глаза потемнели, улыбка постепенно исчезла с лица. — Я так хотел жениться на тебе. — Джинни собралась было прервать, но его пальцы прижались к ее губам. — И не просто в том смысле, как ты думаешь, но… я хотел объяснить тебе раньше… Боже! Я, кажется, не способен сосредоточиться на том, что говорю, когда ты смотришь на меня с таким выражением…
— С каким?
— С чувственным… Возбуждающим. — Его глаза опять смеялись, особенно когда он увидел румянец на ее щеках.
— Ты собирался что-то мне сказать. — С некоторым усилием ей удалось принять независимый вид.
— Ах, да. — Казалось, он не в состоянии отвести от нее глаз. Это их общая проблема, отметила Джинни. — Я планировал напоить тебя вином и накормить, затем отвести тебя… — в его голосе звучал смех, — насладиться видом Голубого хребта, но теперь… Думаю, что нам следует проделать все это в обратном порядке…
Секунду Джинни не могла уловить его мысль, но, когда смогла, стало ясно, что она не против.
— Да, и поскольку, кажется, прошло очень мало времени с тех пор, как мы уминали восхитительный свадебный завтрак…
Не было необходимости развивать эту тему, так как они уже направились, не спеша, к лестнице, находя время для поцелуев, наслаждаясь близостью друг друга и упиваясь восторгом новизны ощущений.
Только когда они дошли до спальни, Джинни ненадолго отвлеклась — сначала из-за солнца, косо светившего в окна, а затем из-за поразительных лоскутных одеял — одно на кровати, а другое, еще более красивое, как единственное украшение на стене.
— О, Джейк!
— Тому, что на стене, — двести лет. Оно называется «Кентуккская роза» и было сшито маминой прапрабабушкой. А то, что лежит на кровати, называется «Обручальное кольцо», и считается, что оно обеспечивает плодовитостью тех, кто спит под ним. Не думаешь ли ты, что сейчас самый подходящий момент, чтобы проверить это?
Джинни опять почувствовала, что кожа ее горит, но она рассмеялась, обхватив руками его шею, и не сопротивлялась, когда они рухнули на кровать и он начал расстегивать ряд крошечных пуговок на ее ярко- желтой блузке. Она помогала ему вытаскивать шпильки из ее волос, радовалась его прикосновению, когда он стянул тонкие бретельки и провел горячую, сладострастную линию поцелуев по ее спине. Никогда, никогда она не будет ему сопротивляться.
Когда Джейк заговорил, его голос был низким и хриплым, при этом он сильнее вдавил ее в невероятно мягкие подушки.
— Ты помнишь наш самый первый вечер, когда я сделал предсказание, которое ты яростно отвергла? Помнишь? — настаивал он, когда она чуть приподнялась, запустив пальцы в его волосы.
— Нет. — Как могла Джинни думать, вспоминать, когда эти смущающие глаза, еще более восхитительные, чем в самых прекрасных снах, смотрели на нее с чарующей смесью коварства и настойчивости? Когда его руки ввергают ее в сладостную пучину утонченного наслаждения? — Нет, не помню.
— Я сказал тебе тогда, что ты выйдешь замуж в течение двух лет. И твоей реакцией было абсолютное отрицание, даже с оттенком неприятия брака вообще.
— Все было не совсем так, — улыбнулась она. — Возможно, если бы я знала, что ты выдвигал в качестве кандидата себя…
— Да? — Его губы приблизились к губам Джинни. — Значит, жаль, что я не сумел выразиться яснее. А так, как мы даром потеряли столько времени…
Когда Джинни проснулась, был уже вечер. На небе сияли розово-золотистые полосы, и холмы темнели на фоне пустынного ландшафта.
— Чаю? — Джейк в обернутом вокруг талии полотенце зашел в комнату с двумя чашками на подносе, одну из которых он поставил на столик рядом с ней. Джейк улыбнулся и неодобрительно покачал головой, когда она попыталась натянуть покрывало до подбородка. — Слишком поздно. — Усевшись на кровати, он наклонился и потерся щекой о ее щеку. — Слишком поздно проявлять стыдливость. И не говори, пожалуйста, не говори, что ты сожалеешь.
— Для этого тоже слишком поздно, — поддразнила она его, затем посерьезнела. — Но я не жалею. Как я могу, когда… — ее пальцы скользили по его обнаженной груди, и она затаила дыхание, слушая биение его сердца, — когда мне так хорошо?
— Когда нам так хорошо, — сказал он приглушенно, растянувшись рядом с ней и прижав ее к себе.
Прошла минута, прежде чем Джинни заговорила.
— Блаженство. — Голос у нее был мечтательный. — Или Радость. О, Джейк, ты так не думаешь?
— То и другое, — сказал он решительно. — Да, определенно и то и другое. — И он засмеялся.
— Да нет же! — обольстительно засмеялась Джинни. — Я думала о жеребенке. Ты сказал, что мне следует выбрать ей имя, которое напоминало бы нам…
Его губы мягко накрыли ее рот.
— Тогда давай испытаем то и другое снова — для сравнения. Будет жаль, если окажется, что, в конце концов, мы сделали неверный выбор.
— Ммм. — Зачем же упрямиться, ведь в душе этот план ей по вкусу? Джинни и без того уже не сомневалась, что решение почти готово… это будет… Блаженство.
КОНЕЦ
Внимание!
Данный текст предназначен только для ознакомления. После ознакомления его следует незамедлительно удалить. Сохраняя этот текст, Вы несете ответственность, предусмотренную действующим законодательством.
Любое коммерческое и иное использование кроме ознакомления запрещено. Публикация этого текста не преследует никакой коммерческой выгоды. Данный текст является рекламой соответствующих бумажных изданий. Все права на исходный материал принадлежат соответствующим организациям и частным лицам
Примечания
1
