оно свершится. И, конечно, это Он создал ангелов, которых Сам избрал от начала, без какого-либо внешнего принуждения от кого-либо. Ибо никто ни к чему принудить Его не может. И предположи после этого, что он знал судьбу всех Его ангелов до того, как они возникли, поскольку в Провидении Его уже наличествуют все события в будущем. Он знает и причины, по которым часть тех ангелов должна будет оставаться в течение всего времени демонами. Тогда, без сомнений, неизбежно следует, что те ангелы никогда не могли бы оставаться добрыми, святыми или покорными своему Господу, в чьей только власти все вещи происходят от вечности, кроме той меры, которую сам Бог знает от начала. Если Бог ведал все вещи от начала и знал, что Его ангелы станут в будущем демонами, ибо все причины, которые сделают в будущем тех ангелов демонами, возникают всецело внутри Его Провидения и не угодно Богу делать их иными, чем такие, какими он их создал, то по необходимости следует, что вышеназванные ангелы не могли никаким образом уклониться от того, чтобы стать демонами. И это в особенности истинно, поскольку невозможно, чтобы нечто из того, что Бог знает, как долженствующее произойти, каким-либо образом изменяется так, что этого в будущем не случается, — главным образом в Нем, который от начала знает все будущее полностью… И, таким образом, выходит, что тот Бог, о котором вы говорите, что он благ, свят, правосуден, мудр и праведен, который превыше любых слов, и был той самой причиной и породителем зла, и это зло, несомненно, следует отвергать. А если это не так, то мы вынуждены признать существование двух начал. Одно — Благо. Другое — Зло, исток и причина несовершенства ангелов и также всего земного зла…
— Замолчи… — простонал Герман. Ему следовало бы оттолкнуть Софи и убежать, но это было выше его сил. — Я — простой монах и не понимаю твоих слов, я не хочу их понимать! Гореть мне вместе с тобой в аду, еретичка…
Он закрыл уши двумя руками и сжался в комок, будто стараясь избежать проникновения еретических измышлений внутрь себя, своего тела и духа. Софи пододвинулась к нему и попыталась обнять, чтобы успокоить. Герман пробовал вырываться, но запах женщины в такой непосредственной близости, который он почувствовал впервые, пьянил его больше, чем монастырское вино, и ему, очевидно недолюбленному матерью, вдруг страстно захотелось к ней прижаться…
— Я не хотела доставить тебе страдания, прости меня… — Софи погладила его по спине. — Я только пыталась сказать, что если наше учение — ересь, то остается только одно: согласиться, что дьявол — это такое же порождение Всевышнего, как и ангелы небесные, и мы должны принять Зло как равное Добру благо. Однако это совсем не страшно, ведь Тьма — это просто отсутствие Света, и она без Света не существует. Зло, созданное Богом, — это лишь возможность делать то, чего Он не хочет, но позволяет, дабы у человека был выбор… Но ведь как покаяние рождается внутри греха, так и Свет творится внутри Тьмы. Тот, кто создал внешнюю сторону, создал и внутреннюю… Мир, как и любовь, существует вечно, он не имеет ни начала, ни конца. Наш закон — это закон Любви, а наша Церковь так и зовется — Церковь Любви. И нас предали анафеме и огню… — Она печально вздохнула. — А теперь иди ко мне, — тихо прошептала Софи, — не бойся, ну что ты, что ты…
Она прижала его к себе и стала гладить. Герман вдруг потерял ощущение реальности, у него закружилась голова. Он уже давно и прочно забыл, что такое нежность, а тут… Софи помогла ему освободиться от сутаны, стала ласкать и помогла сделать все, что нужно. Она не произнесла больше ни звука, но ее движения говорили больше, чем любые слова… Так Герман познал женщину. Став мужчиной, он ощутил себя на вершине блаженства. Чувства, которые он испытывал, были необыкновенными. Но это наслаждалось его тело, дух же был раздавлен. Он лежал рядом с полуобнаженной, божественной красоты еретичкой и, приходя в себя, с каждым мгновением все острее осознавал, что отныне гореть ему вечно в аду, ибо согрешил он страшно… Герман с трудом оторвал взгляд от молочной кожи и упругой, высокой груди Софи, которая мерно вздымалась с каждым вздохом.
— Знаешь, — вдруг сказала Софи, приподнимаясь и натягивая платье, — ты не один из них, я чувствую это.
— О чем ты? — испуганно проговорил Герман. Он испытывал стыд, который был, наверное, сродни первородному стыду Адама и Евы, и поэтому тоже поспешил прикрыть свою наготу сутаной.
— Этой весной в Лангедок пришла армия крестоносцев, посланная Папой Иннокентием III… Они полностью вырезали население Безье — двадцать тысяч человек — мужчин и женщин, стариков и малых детей, католиков и катаров. Я сама слышала, как Симон де Монфор, их предводитель, кричал: «Убивайте всех, Бог на небе узнает своих!» Отец спас меня, отправив прочь из города вместе с несколькими вооруженными слугами. Мы скакали день и ночь, пересекли всю Германию, где за нами охотились, как на дичь, пока однажды не пал последний слуга. Благородные рыцари, которые скорее напоминали кровожадных головорезов, чем воинов Христа, надругались надо мной и, видимо решив, что я умерла, бросили на околице какой-то деревни. Сердобольные крестьяне забрали моего коня, но побоялись оставлять меня у себя. Они просто уложили меня в старую телегу, закидали тряпьем и перепоручили милости мерина. Так скажи мне — кто из нас одержим дьяволом? Разве не именем Христа его рыцари нарушили половину Божьих заповедей? Так кто же из нас больший грешник и еретик?
Они помолчали несколько минут. А потом Герман, сам не зная почему, рассказал ей о своем падении и о страшном сне с нечистым. Ему вдруг показалось, что Софи стала частью его самого, его внутреннего мира, первой и единственной из смертных, кому он не побоялся поведать о зеленом дьяволе. Она выслушала его, сидя на полу и обхватив руками колени, а когда Герман закончил, вдруг произнесла:
— Знаешь, я верю, что ангельские души, созданные добрым божеством, томятся в темницах наших тел по велению сатаны. Земная жизнь есть наказание и единственный существующий ад. Но жизнь, слава Богу, конечна, и души наши в конце концов спасутся… Твой горб… он не навечно с тобой. Однажды ты выберешь свободу и избавишься от него. Верь мне.
Стокгольм, 2010 год
Столица Швеции — город во многих отношениях удивительный. Разбросанный по островам, умело соединивший архитектурные стили по меньшей мере шести прошедших веков, по-скандинавски сдержанный и по-шведски роскошный, он был свидетелем многих исторических событий, горьких поражений и славных побед. Именно так — в обозе армии победителей — в середине XVII века и попала в Стокгольм Библия дьявола. Сергей Михайлович прилетел вслед за ней триста шестьдесят два года спустя на обычном рейсовом самолете. К тому времени книга уже вернулась домой после выставки в Праге, где ее смогли видеть сотни тысяч людей. Всего три раза за три с половиной столетия эта Библия покидала Стокгольм: Нью-Йорк, Берлин и вот теперь — Прага.
В Шведской Королевской библиотеке, расположенной в живописном парке Хумлегартен, недалеко от королевского дворца, его действительно ждали. Однако приветливый директор библиотеки, доктор Конрад Густаффсон, не спешил перейти прямо к делу. Ни для кого не секрет, что скандинавы вообще люди спокойные, неторопливые и обстоятельные. Так вот, для начала господин Густаффсон устроил как бы невзначай, за чашкой кофе Сергею Михайловичу небольшой экзамен и, лишь убедившись, что тот превосходно осведомлен о структуре и особенностях различных вариантов библий, их композиции, о проблемах с их переводом, успокоился и вызвался лично проводить Трубецкого в хранилище. Было видно, что он очень волнуется перед тем, как показать Codex Gigas киевскому гостю. Густаффсон все время поправлял безукоризненно сидящий твидовый пиджак, стряхивал с него невидимые пылинки и подтягивал узел аккуратнейшим образом повязанного галстука. Его волнение передалось и Трубецкому. Наконец они оказались в специальной комнате, где в стеклянном шкафу при постоянной температуре и влажности хранилась необыкновенная книга.
Доктор Густаффсон жестом пригласил Трубецкого подойти к стеллажу, надел перчатки, напоминающие хирургические, и приподнял изготовленное из особой ткани покрывало, которым была прикрыта Библия. Сергей Михайлович обомлел. Он видел в своей жизни множество книг, древних и современных, но сейчас перед ним было и вправду грандиозное творение.
— Я смогу детальнее ознакомиться с книгой? — спросил он после нескольких минут восторженного молчания и разглядывания.
— Разумеется. Мы предоставим в ваше распоряжение все необходимые принадлежности и
